Развод на новый год (СИ) - Тэсс Лена

Браузер открыл передо мной поисковую строку.

Да и с чего мне вообще переживать о том, женат Титов или нет? Словно от этого зависело мое или Степино будущее. Скорее сейчас я подставилась под гнев Исмаилова и это самая реальная из всех проблем.

Сделав запрос нажала “энтер”, а через секунду на экране появились статьи, в названии которых фигурировало название нашей с Максом юридической фирмы, его фото, мои фото, наши совместные фотографии с приемов и мероприятий.

Я чертыхнулась и подняла взгляд на то, что набрала.

“Брак юриста Максима Титова с Любовью Фроловой”.

Перечитала несколько раз, чтобы убедиться, что не ошиблась. Странно. Ни одного упоминания про его бывшую помощницу я не нашла. Словно кто-то очень опытный и знающий свое дело постарался не оставлять следов Любы рядом с Максом на просторах интернета. А это совсем не просто, ведь сеть помнит все, даже то, что ты сам почти позабыл.

Например вашу свадьбу. По одной из ссылок, которая вела на страницу какого-то женского интернет-издания в разделе “Все это о любви” была подборка “Пяти самых успешных супружеских пар Москвы 2015 года”. И пусть нас поставили на последнее место в этом трижды никому не нужно рейтинге я не могла оторвать взгляд от двух приложенных фотографий.

Она свадебная - я знала это не потому, что на ней мы с Максом очевидно стояли в соответствующих нарядах - нет. Это был портретный снимок, точно такой же стоял у меня на тумбочке в нашей старой квартире. Мы танцевали, я положила голову ему на плечо, он подбородком уперся мне в макушку. Наши глаза были закрыты и даже сейчас я до ноты помнила песню Фрэнка Синатры “Снова и снова”.

Второе фото яркое и зажигательное, с вечеринки в стиле Гэтсби. На мне черное платье с бахромой и голливудские локоны. У Макса расстегнутый галстук-бабочка и черные подтяжки. Мы смеемся искренне, словно это самый лучший момент в нашей жизни. Вокруг блестки и фейерверк эмоций.

Тогда не было никакой боли. Тогда не было никакой Любы.

Я, я, и снова я на фото рядом с Титовым. И ни слова про аварию, второй брак, будто бы Фроловой не существовало вовсе. Будто бы кто-то вычеркнул ее имя из биографии Титова Максима.

И я знала, как зовут этого гения - Егор.

И теперь я читала биографию своего бывшего мужа, в которой была я, успешные дела и даже какой-то скандал со сливами фото от мужа клиентки, но вот никакой Любы тут не было.

Но ведь она была!

От мыслей меня отвлек звук упавших на пол фломастеров. Я машинально закрыла крышку ноутбука, забыв закрыть браузер, и переползла по дивану ближе к сыну.

- Степ, а ты что рисуешь?

- Я не рисую, а пишу.

- Здесь ёлка, Дед Мороз, Снегурочка, зайцы, мешок с подарками, сугробы и снег. Это мало похоже на письмо.

- Мама, - сын серьезно посмотрел на меня, - древние люди так и писали. Рисунками.

- Ты не древний человек, ты маленький упертый мужчина, который отказывается учить буквы.

- Как написать самое важное, я знаю.

- Самое важное, это, полагаю: мамочка, я люблю тебя? - Мне нравилось подкалывать сына и ловить его на противоречиях. Его глаза тут же становились серьезными, он он очень хотел найти подходящий случаю ответ. У него часто получалось, но не сегодня.

- Сигнал SOS. Змейка, кружок, змейка. Когда я поеду на необитаемый остров, то мне это пригодится больше чем мамоч… - Он запнулся и посмотрел на меня, проверяя, не обиделась ли я и на всякий случай перевел тему: - Но у Деда Мороза я попрошу такое, что он точно не достанет. И я сразу пойму, что взрослые все наврали.

- Господи… - я взмахнула руками в бессилии. - Ладно, маленький гений, и что же ты решил загадать?

Степа наклонился и поднял фломастеры, складывая их по цветам в коробку. Все они соответствовали определенной палитре. От темных к светлым. Вместо тех, что нашли свое место сын взял ярко синий и под елкой, рядом с мешком немного корявыми печатными буквами написал одно слово - “ПАПА”.

Я думала, что этот день уже не мог стать хуже.

Как же я ошибалась.

***

Внутри я раскисла и хотела, превратившись в кисель, полностью впитаться в обивку дивана. Исчезнуть на несколько минут и поплакать.

“Папа может, папа может, все что угодно” - поют дети в детском саду каждое 23 февраля, хлопают в ладоши, пока худрук наигрывает известную мелодию на старом пианино. Папы подпрыгивают со своих мест, им вручают приготовленные заранее открытки с коряво нарисованными танками, кораблями и самолетами, ленточками, цифрами 23 и словом “Папе” или “Любимому папе”.

Последний такой утренник Степан пропустил, устроил утром истерику с намерением не идти в сад ни под каким предлогом. Наша нянечка едва не побежала в церковь свечку ставить, думая, что в него вселился Демон, а я только к вечеру поняла в чем дело.

Он так и не сознался.

Я не стала настаивать и делать эту рану еще шире.

Мама тоже может быть кем угодно. Только не папой.

Поэтому собрав себя в кучу я передумала раскисать и улыбнулась сыну.

- И куда ты это письмо собираешься отправить? У тебя есть точный адрес?

- Да нет же. - Он сказал это так, словно объяснял мне, несведущей, самое очевидное. - Положу под ёлку. Ночью придут помощники Деда Мороза и заберут его.

Я кивнула и погладила Степу по голове. Он привычно, но не слишком активно, попытался вывернуться.

- Знаешь, это отличный план, но в нем есть одно большое, - я развела руки в сторону, - просто огромное упущение.

- И какое? - с любопытством спросил сын.

Я закатила глаза. Все-таки он еще такой ребенок.

- Елка. У нас нет елки. Так что убирай фломастеры и поедем выбирать пушистую красавицу, обновим украшения и вечером положишь под дерево своё письмо. Договорились?

Степа моргнул раз или два. Он будто не сразу понял о чем я. Медленно кивнул и стал прибираться. Как раз в этот момент зазвонил мой айфон. Я вздрогнула, словно бы ждала плохих новостей. На дисплее светилось имя моего мужа: Титов М. А.

Номер тот так и не поменял. А я не смогла удалить его из записной книжки, лишь переименовала привычное “Любимый” на безликие инициалы.

- Я отвечу на звонок, это не займет больше десяти минут, ладно, сынок?

Он кивнул и улыбнулся. Все еще немного заторможенно и задумчиво.

- Исмаилов вылетел в Москву, чтобы решить вопрос со спонсорами и пиарщиками. У нас есть от силы два дня, Соня. А потом…

- Потом я выиграю дело и справедливость восторжествует.

- Сонь, ты не понимаешь, - просипел Титов.

- Нет, милый, - с нажимом повторила я, - это ты не понимаешь. Лицо Исмаилова теперь знает каждая дворовая собака, так что более безопасного места чем Армавир для меня не существует. А более ценного человека чем я, не существует для Исмаилова. На его месте, я бы наняла для меня охрану и лично сдувала пылинки с моих туфель, чтобы никто не узнал, на что на самом деле способно это чмо.

Я блефовала. И не была так уверена в своей победе, но бравировать перед Максом - особый вид кайфа. И потом, убивать меня или Лилию сейчас действительно накладно. И глупо. То ли я забыла отголоски девяностых, то ли слишком сильно верила в институт репутации в нашей стране.

А вот Макс придерживался другого мнения. Прорычав что-то в трубку, он отключился, оставив меня наедине с собой и своими мыслями. После разговора я еще долго не могла прийти в себя, сидела и тупо пялилась в черный экран, на котором недавно горели родные буквы. Мне нравилось быть Титовой, но теперь мою фамилию носила Люба и меня выворачивало от одной мысли об этом. Кто угодно, но не она.

- Ну, мам, - прокричал Степа из коридора и я поторопилась к сыну.

Дорога до центра Центрального Универмага заняла около двадцати минут.

Мы быстро припарковались со стороны площади, вышли на улицу и окунулись в мир полный запаха хвои, блеска новогодних гирлянд, ярких игрушек и прочих украшений. Между рядами стояли торговцы горячими пирожками и чаем, для тех кто замерзнет в не слишком морозные “плюс восемь”.