Развод на новый год (СИ) - Тэсс Лена

И тогда Степа задал последний, контрольный вопрос. Тот, который выбил землю у меня из под ног, и заставил сердце биться чаще.

- Ты мой папа?

***

Ох. Землетрясение в девять баллов - легкая тряска по сравнению с тем, что может устроить мой сын. Я смотрю в его глаза и понимаю, он не отпустит меня без ответа.

И мне очень хочется сказать правду, но я не могу. По крайней мере не так, стоя в лобби отеля, в гуле чужих голосов, спрятавшись от Сони. Соня… у нее была своя версия всего случившегося и Степа жил с ней пять с половиной лет, и я не буду врываться и рушить то, что эти двое строили.

Хочу. Но не имею права.

- С чего ты взял? - я стараюсь тянуть время, пока к нам не присоединилась моя бывшая жена. Если и говорить по душам, то вместе, втроем.

- Мама смотрела твои фотки, она там в платье белом, а ты в костюме. Выглядел лучше чем сейчас.

- Просто фото? - Сомневаюсь, что Соня где-то держала наш свадебный альбом, и поэтому пытаюсь выудить из мальца как можно больше информации.

- Нет же. - Он злится на такого тугого собеседника. Хмурит лоб и смотрит на меня, не снизу вверх, а будто свысока. - В интернете смотрела. А там фото и какие-то буковки.

Буковки, значит.

- А читать ты не умеешь?

- Я нет, - и только я успеваю выдохнуть, как Степан добавляет, - а вот голосовой помощник умеет. И он прочитал, что ты мамин муж.

Вот бля*ь! Видимо Степа наткнулся на какую-то статью мохнатых годов, когда на волне успеха фирмы, мы заказали кучу рекламы в глянце, чтобы посветить своими честными лицами и безукоризненной репутацией. Там было и про нашу студенческую свадьбу. И про ремонт в квартире в дизайнерском журнале и даже интервью на тему того, как мы совмещаем работу и жизнь вне суда. Чего там точно не было - последних шести лет, за которые случилось столько, что и представить страшно. Но на страницах интернет глянца я все еще муж Софии Титовой, а мы вдвоём до сих пор “прорыв года” по версии подписки “Бизнес-Москва”.

- Так что? - напирает мой сын. Он сидит на диване и стучит ногами, не то от злости, не то от нервов.

Я достаю из кармана телефон и смотрю в его пустой экран. Представляю, как Соня напугана, бегает по улице и ищет своего сына, пока это дитя прогресса в мокрых джинсах сидит тут, в моем отеле. Кстати, а почему у него джинсы мокрые?

- Я в лужу упал, - нехотя тянет Степа, когда замечает мой внимательный взгляд, - пока бежал к тебе на разговор.

- Понятно.

Понятно, что я дебил, вот что понятно! Все это время Степа постукивал ногой не из-за нервов или скуки, ему элементарно холодно! Я всего десять минут со своим сыном, а уже успел простудить ребенка и налажать по педагогической части!

- Дружище, давай поднимемся в мой номер, посушим твои штаны, пока я закажу нам ужин. Ты пиццу любишь?

- Я люблю шашлык.

- Отлично, это мы одобряем. Мужик должен есть мясо.

- И слушаться маму.

- Что?

- Маму говорю надо слушать. А она запрещает мне общаться с незнакомыми людьми. И никуда я с тобой не пойду.

Вот жук. Это сейчас все дети такие умные или у нас с Соней особенный экземпляр?!

- Так ты же сам сказал, что я муж твоей мамы? Значит не такой уж незнакомый. - Понимаю, что сын ни за что не признает свою слабость и не подаст вида, что замерз, и поэтому добавляю: - Просто я сам оделся в домашнее, видишь, тапки эти… Поэтому это я хочу попасть в тепло и выпить горячее какао с зефирками, ты можешь остаться здесь, пока не придет мама.

Думает Степа недолго. Любопытство перевешивает все Сонины запреты и через секунду он встает с дивана. Я быстро объясняю охраннику, чтобы тот вернулся на площадь и нашел Соню, пока мы будем ждать ее в номере, беру сына за руку, иду вперед.

Мои шаги большие, размашистые, но Степа не отстает. Не позволяет себе плестись в конце. Он забавно бежит рядом, припадая на ушибленную ногу, лишь бы мы оставались на одном уровне. Заметив это я замедляюсь, подстраиваясь под сына. Впервые в жизни… Фантастика…

Когда мы заходим в лифт, и я нажимаю кнопку, мой мальчик серьезно говорит:

-Ты не можешь быть маминым мужем.

- Почему же?

- Потому что у нее уже есть муж. Только он не настоящий.

И двери лифта закрываются.

Мы едем молча. Я стараюсь принять самый безразличный вид, чтобы не выдать Степе, до чего меня волнуют его слова. Смотрю на носки, выглядывающие из-за мыса тапок. Красные. Проверяю время на телефоне. Половина десятого, а от Сони все так же нет звонка. Еще раз нажимаю на кнопку своего этажа, просто чтобы занять руки.

- Какую пиццу ты будешь?

- Мясную, - произносит моя маленькая копия и я одобряю этот выбор. У парня определенно есть вкус.

Мы заходим в номер, свет включается как только я возвращаю ключ-карту на подставку в стене. Степа восторженно свистит, здесь все обставлено в лучших традициях Версаля: золото, вензеля, блестки. Безвкусица, но моему сыну нравится.

- Красиво.

- А то, - улыбаюсь я и добавляю самым безразличным голосом: - так почему ты решил, что муж твоей мамы ненастоящий?

Я старательно опускаю взгляд в сторону. Никогда прежде меня не интересовали узоры на обоях как сейчас. Я не давлю на Степу, просто задал вопрос, ответ на который мне совершенно не важен.

Степа медлит, и каждая секунда тишины сдавливает ребра еще сильнее.

- А ты никому не разболтаешь? - спрашивает чуть тише, чем до этого, хотя мы здесь только вдвоем.

- Никому.

- Забожись! - Лицо у сына серьезное, даже торжественное.

Еле скрыв улыбку, я крещусь, точь в точь как мой мальчишка. Интересно, откуда у него такие навыки.

- В общем, не настоящий он и все. Я так решил.

- Звучит… весомо, - стараюсь сдержать разочарование в голосе. Ведь я уже рассчитывал получить такую важную информацию. Но нет, каким бы умным и продуманным ни был мой парень, он вряд ли может анализировать события как мы, взрослые.

Иду к столу, сажусь, чтобы налить в стаканы воду, как вдруг Степа добавляет.

- Он маме ни разу цветы не отправил. И подарки не дарил. На восьмое марта и на день рождения. Просто забыл и не поздравил. - Внезапно добавляет он всю собранную аналитику, вероятно за несколько лет наблюдений. - Вот ты бы так сделал?

- Никогда.

- И я никогда. А он сделал.

- А… откуда мамин муж не отправил цветы, - внутренне напрягаюсь я. Представлять, что Соня замужем - одно. Знать и говорить о ее муже, как о живом и реальном персонаже - совсем другое.

- Из далека. Из Америки. - Степка подходит ближе и машет рукой в сторону окна, будто эта Америка где-то там, на соседней улице. - Он ей не звонит, не говорит, какая она красавица, и вообще.

- Может они поругались?

- Ты глупый что ли? Мама никогда ни с кем не ругается. Даже когда я ее обижаю, она молча уходит в другую комнату.

- Или уезжает в другой город, - тихо добавляю я. Смотрю на сына, тот выглядит уставшим: тяжело дышит и щурит воспаленные красные глаза.

- И не папа он мне. Я знаю, что не папа. Мама сказала, что вышла замуж и потом родился я, вот так и говорит, представляешь? И все. Сказала, что он потом из Америки приедет и мы все увидимся и поговорим, а когда это потом будет? Я уже постарею и мне не интересно станет. Мама сказала, что он в командировке. А таких долгих командировок не бывает, я в интернете смотрел! Чтобы пять лет и на день рождения не звонить! Нет таких командировок!

Степка кричит, и губы его дрожат от сдерживаемых слез. Мой мальчик со злостью вытирает сухие щеки. Я тянусь пальцами к его красному от обиды лицу, хочу погладить, успокоить, но останавливаю сам себя.

Нельзя, Титов.

Не имеешь права.

- Прости, - тихо произношу своему самому строгому судье. Тому, кто обязательно вынесет мне приговор, потому что я в его крохотном мире большой преступник и злодей, - прости, пожалуйста.

- Ты мой папа?

Степан смотрит на меня исподлобья. Я вижу как он с силой закусил губу, чтобы не плакать при постороннем, но слезы градом катятся по пухлым детским щекам. И каждая слезинка моего сына - на моей совести.