Мечты о нас - Кази Иви

Я лежу на кровати и слушаю какую-то музыкальную подборку под названием «Хорошее настроение» на спотифай, правда, действие музыки оставляет желать лучшего. Когда Бо заходит в комнату, я даже не поднимаю головы.

Он не подходит ко мне. Прислоняется к закрытой двери и скрещивает руки на груди.

– Что опять случилось? – спрашивает он то ли забавляясь, то ли раздражаясь.

– Ничего, – твердо отвечаю я. – Мне совершенно не хочется, чтобы на какой-нибудь вечеринке Дрю использовал меня, а на следующий день заявлял, что это была досадная ошибка.

Мне не удается ни смягчить резкость, ни сдержать обиду в голосе. Но тут же сожалею о вырвавшихся словах.

Вместо того чтобы накричать, Бо склоняет голову к плечу и испытующе смотрит на меня. Сдувает со лба прядь волос и, не повышая голоса, говорит:

– Это… – Но продолжения не следует, брат с сомнением разглядывает меня. – Ты делаешь проблему для своего будущего из-за части моего прошлого?

Во взгляде ни проблеска на гнев, лишь беспокойство.

Я вообще не могу выносить в нем эту эмоцию. Чего я точно не хочу – так это его сочувствия.

– Джулс… Я знал, на что я иду с Джошуа. Он мной не пользовался, и я ни о чем не жалею. Напротив. Я счастлив наконец быть собой. Ну и пусть люди говорят обо мне. Они всегда сплетничают о ком-нибудь.

Он колеблется, прежде чем продолжить.

– Ты очень удивишься, насколько Джошуа стеснительный, если он не на поле.

Стеснительный? Я непроизвольно вспоминаю наш разговор на балконе. Может, Бо и прав и все, что сказал и сделал Джошуа, было всего лишь попыткой скрыть неуверенность. И что, если Джошуа тоже прав и у нас намного больше общего, чем я хочу признать? Мы оба осторожничаем потому, что хотим иметь что-то, чего иметь не можем? По крайней мере, без риска для будущего.

Но что это меняет? Почему в жизни так много сложностей?

– Прости, я не хотела на тебя наезжать, – смущенно признаюсь я и приподнимаюсь на локти, чтобы лучше разглядеть брата. – Я совсем не это имела в виду. Я на самом деле не хочу говорить о Дрю. Мы не подходим друг другу.

– Потому что он не любит малину?.. Что заставило тебя внезапно это заметить?

– Потому что он играет в футбол и наши планы на будущее не совпадают.

– Думаешь, проблемы в этом? Мне кажется, ты боишься чего-то другого, – тихо, но убежденно говорит он.

– Чего? – Я не уверена, что хочу слышать ответ.

– Того, чего боится каждый, кто потерял родителя в детстве.

Бо одаривает меня полуулыбкой и разворачивается к двери.

– Попробуй доверять. Я всегда рядом, я тебя поймаю, если кому-то вздумается тебя бросить. И ты это знаешь.

– Я тоже тебя люблю, – бормочу я, потому что точно знаю, что это правда.

Бо всегда рядом со мной, как и я буду рядом с ним, независимо от того, что нас ожидает в будущем.

– Бо?.. А что, если наши планы с Дрю на самом деле не совпадают? Если мы оба подпишем контракт с НФЛ, между нами будет все кончено.

– Я игнорирую предложения, начинающиеся с «А что, если…». Но знаешь, над чем тебе надо подумать? Над тем, что ты держишь на расстоянии парня, которого спокойно представляешь рядом с собой через три года.

Подмигнув, Бо оставляет меня одну.

Я не могу выкинуть из головы его слова.

Доверие.

У меня на самом деле проблемы с доверием? Звучит абсурдно. Я готова отдать свое здоровье в руки девочек. Неужели так трудно отдать кому-то свое сердце? Почему? Не выдвигаю ли я гору оправданий, чтобы не подпустить Дрю слишком близко? Как рефлекс, чтобы не страдать снова, как после смерти мамы? Не использую ли я свои планы на будущее в качестве отговорки? Если у нас обоих есть цели, которые противоречат друг другу, это не обязательно значит, что кто-то из нас когда-нибудь дойдет до финиша.

Как там у Шекспира? Лучшая часть храбрости – это осторожность. Но осторожность – это то, что в других мы называем трусостью. Оскар Уайльд.

Благоразумие, осторожность или трусость? Ни одно из этих определений мне не подходит.

Я в замешательстве смотрю в потолок.

Хватаюсь за телефон, чтобы написать Дрю извинения. Потом вспоминаю, что он настойчиво попросил оставить его в покое.

С тяжелым сердцем я откладываю мобильник и пытаюсь принять факт того, что история закончилась. Потому что любовная история не может начинаться с оскорбления.

Глава 10. Четверг начала конца

На короткое время моя жизнь становится почти идеальной. Никаких драм, только спорт. Что бывает, когда слишком хорошо, чтобы быть правдой? Перелом. Но в этот раз не на два, а на тысячи обломков. Вещь можно подклеить, залатать, пришить. Но уже никогда эта вещь не будет исправной, как когда-то.

Обычный четверг, ничего особенного. Погода хорошая, поэтому мы тренируемся не в зале, а на краешке футбольного поля. Для практики тоже хорошо, когда кто-нибудь с любопытством смотрит на нас. Я совсем не стесняюсь. Даже присутствие Дрю меня не трогает. По крайней мере, я себе повторяю это постоянно.

Он больше не писал. Уже три недели. Завтра наш с Бо день рождения. Дрю, конечно же, не придет. Вообще-то мы пригласили самых близких друзей, с которыми хочется посидеть у костра. Папа взял выходной, будет целый день дома готовить: булочки для костра, маршмеллоу, декорации. Он не упускает возможности подготовить и украсить наш день рождения, как будто мы все еще маленькие дети.

Даже если взгляд Дрю прожигает мою кожу, я с нетерпением жду вечера. Я не позволю моим странным чувствам испортить день рождения. Это будет чудесный день!

Я слишком поздно понимаю, что этого не будет. Не тогда, когда в хореографической части София падает и не успевает меня поймать. Не тогда, когда вокруг в ужасе кричат. Не даже тогда, когда я слышу отчетливый громкий хруст.

Тьма принимает меня раньше, чем я чувствую боль.

Глава 11. Какой-то день недели

Три. Пять. Семь. Восемь. Ритм моей жизни.

Бывшей жизни.

До тех пор, пока пятерка не стала роковой. Пять метров. Слишком высоко, чтобы невредимым оказаться на земле. Пусть и покрытой густой травой.

По большому счету я должна быть благодарна, что осталась жива. Проблема в том, что благодарности я не чувствую. Я больше не я. Во всяком случае, не такая, какой была до падения. Каждый в моем окружении невольно на это указывает. Если не словами, то жалостливыми взглядами. Даже не знаю, что хуже. Наверное, взгляды. Потому что люди стараются тщательно подбирать слова, а взгляды выдают неутешительную правду. Но я не готова быть сломленным человеком, которого они ожидают увидеть.

В буквальном смысле мне крупно повезло. В отличие от моей мамы. Двойной перелом второго шейного позвонка – не самый худший вариант, если умудрился сломать шею. Я жива, и у меня нет паралича. Так почему же люди ждут, что я буду ныть? Почему так трудно принять, что мне давно известно, как мне повезло?

Как хочется перевернуться на спину! В моей собственной кровати. Накрахмаленное постельное белье ощущается таким же чужеродным, как и мое тело. Наверное, дело в обезболивающих. От одних у меня кружится голова, другие глушат настолько, что я с трудом вспоминаю свое имя. Наверное, все станет лучше, когда я выйду из реабилитационного центра и вернусь в привычное окружение. Наверное. Но отец говорит, может, дом будет напоминать о том, что моя жизнь никогда не будет прежней. Столько «наверное» толпится в моей голове, но ни намека на ответ.

Вначале я думала остаться дома и заниматься физиотерапией с папой, но он, наверное, был прав, что мне будет лучше на расстоянии от Фейр-Хэвена. А также сеансы с психотерапевтом и утомительные групповые сеансы, целей которых, честно говоря, не понимаю. Наверное, я единственный человек, который не видит смысла совместного сидения в кругу. В любом случае выслушивание чужих историй до сих пор мне ничем не помогло. Я вежливо показываю, как я их понимаю. Их боль, их страх оказаться покинутым, их неуверенность в будущем. В свою очередь они делают то же самое по отношению ко мне. Лучше мне не становится, потому что все это никак не влияет на ситуацию. Напротив – вынужденное бездействие делает меня беспокойной и недовольной. Мне необходимо чем-то заниматься. Я чувствую себя диким зверем, пойманным и запертым в клетке зоопарка. Я обеспечена пропитанием и времяпрепровождением, но это не настоящая жизнь.