Мечты о нас - Кази Иви

Я разглядываю мобильник. Хорошая новость: зарядка полная, и Бо загрузил все, что надо. Плохая новость: во-первых, у меня нет непрочитанных сообщений, во-вторых, новая заставка. Вместо группового фото команды стоит фото Бо, Пенни и меня на прошлом Хеллоуине. Я более чем уверена, что Бо хотел как лучше, но при первом же взгляде на фото у меня возникает неприятное чувство, которое я не могу объяснить. Как будто я не только потеряла чирлидинг, но у меня отняли последнее воспоминание.

– Сесть сможешь? – голос Бо прерывает мои размышления.

Невнятно ворчу, но взбираюсь в машину. Однако тяжелее оказывается пристегнуться. Вместо простого поворота головы я вынуждена поворачиваться всем торсом, при этом стараясь не соскользнуть с сиденья.

Бо уже за рулем и терпеливо ждет, пока я устроюсь. Он ни разу не предложил помощи, чему я очень благодарна. Он знает, что я не выношу жалости.

– Кстати, у тебя было сотни пожеланий выздоровления, – болтает он.

У меня?! Я даже не удивляюсь тому, что он прочитал все эсэмэски.

– Что из важного я пропустила? – Пальцы нервно крутят телефон.

– Все как всегда. Пенни написала что-то вроде, что она бесконечно сожалеет. Я не понял о чем. Может, о том, что команда заняла пятое место на первенстве. Или о том, что она совсем потеряла чувство меры в последние месяцы. Говорят, что она рассталась с Кайлом после того, как застала его с женщиной в раздевалке. Голыми на скамейке. Кто-то из членов команды рассказывал. В инстаграме  [8] был бурный срач. В последние выходные он надрался так, что его вынесли из бара. Судя по кампусным сплетням, степень достоверности около пятидесяти процентов. Предположительно, он не избежит наказания за неприемлемое поведение, и начало сезона проведет на скамейке запасных. Кстати, большой привет от Дрю. У него несколько дней свободных, и он уехал в Таскалусу навестить семью.

Я кладу телефон в консоль между сиденьями.

Значит, большой привет. А чего я ожидала? Он же вообще мне не писал.

– Разве не новость то, что Пенни рассталась с Кайлом? – неохотно поддразниваю я. Лишь бы отвлечься от мыслей о Дрю.

В глубине души отчаянно хочется, чтобы он написал хотя бы вроде: «Привет, скорейшего выздоровления! Я уезжаю на несколько дней в Алабаму. Всего хорошего. В следующем семестре, наверное, увидимся».

Больше чем уверена, что «наверное». Если Кайл фактически отстранен, то Дрю на открытии сезона выйдет на поле и наверняка привлечет внимание чирдансерш, которых он так любит. Очень немногие из них планируют заниматься чирлидингом профессионально. Пенни сейчас одинока и вполне может присоединиться к будущим фанаткам Дрю. Может, кто-то другой поймает на крючок человека с двадцатью миллионами за сезон. Я потираю лоб. Откуда эти жалкие мыслишки?

– Сердечный привет от Матео, – дополняет Бо. – Он как-то приходил и спрашивал про тебя. Я не знал, что вы дружите.

«Потому что последние месяцы ты не тусовался с нами», – чуть не срывается у меня с языка, но я проглатываю слова.

– Как приятель он очень даже ничего, – бормочу я, не погрешив истиной.

Поездка от Энн-Арбор до Сент-Клэр-Лейк занимает более часа. У меня достаточно времени, чтобы поразмышлять.

– Ты доиграл свою игрушку? – спрашиваю наконец я и ставлю радио погромче, тишина начинает меня беспокоить. Или, скорее всего, не тишина, а непонятный стук, издаваемый машиной, что не предвещает ничего хорошего. Предыдущая машина, конечно, не внедорожник, но явно была в лучшем состоянии, чем эта, которая к тому же пахнет чем-то странным – смесью машинного масла и чистящего средства.

– Мы можем начать сначала, – предлагает Бо.

– Так ты всех магов победил?

– Мне один друг помог, – туманно отвечает он.

Если бы я услышала этот ответ годом раньше, то не стала бы даже думать об этом.

– Ты говоришь о Мистере Большой-Привет-Из-Алабамы?

Пока я в реабилитационной клинике умирала со скуки и представляла различные способы времяпрепровождения этих двоих, они спокойненько играли в видеоигрушку. Прелестненько. Я искренне рада их дружбе, но изо всех сил пытаюсь подавить острый приступ ревности.

Приезд домой настроения не улучшает. Бо вносит сумки. Отца нет, он на работе, но будь он дома, я бы накричала на него.

В полном шоке я оглядываю свою комнату. Со стен сняты все постеры и фотографии, хотя бы отдаленно напоминающие о чирлидинге. Исчезли все медали, все кубки, все книги. Даже видеодисков, где одну из ролей исполняла известная спортсменка, нет.

– Да вы с ума сошли! – Я сердито указываю на голые стены. – Вы не можете без моего согласия избавляться от моих же вещей!

– Джулс. – Бо сбрасывает рюкзак на кровать и засовывает обе руки в карман худи. – Мы ничего не выкидывали. Все твои вещи в гараже.

– Теперь потрудитесь принести обратно и разложить все по местам!

Он садится на краешек кровати и со вздохом вытягивает ноги.

– Папа считает, что будет лучше, если…

– Если я буду вести себя, как будто ничего не случилось? – бросаю я.

Голые стены как страницы новенького, еще без записей, дневника. Но я не просила нового начала!

– Как он сделал после смерти мамы, как будто ее и не было?

Отец убрал все фото с мамой, потому что не мог их видеть. Но я же не папа! Я не хочу похоронить и забыть то, что когда-то было важным для меня. Я хочу помнить и знать, откуда я вышла. Так трудно понять?

– Вы вернете все вещи обратно!

– Успокойся. Мы поговорим об этом позже. Ты, случаем, не проголодалась? – спрашивает он так, как если бы это объясняло мое плохое настроение.

Он встает с кровати и идет к двери.

– Я испеку печенье.

Печенье Бо ничем не хуже папиной лазаньи, но даже оно меня сейчас не успокоит.

Бо уходит, но моя злость никуда не девается. По крайней мере, до тех пор, пока истерика не переходит в другое. Бурление внутри меня сменяется необычным холодом. Я чувствую себя опустошенной, как полки в комнате. Меня опять обокрали без возмещения ущерба. Смерть мамы и чирлидинг оставили такую пустоту, которую нечем заполнить.

Я сижу на стуле с колесиками и вращаюсь туда-сюда, насколько мне позволяет нога. Я полностью погружена в свои мысли. Я по-прежнему полна решимости не погрязать в жалости к себе, но иногда это очень тяжело. Я рассматриваю доску с необычными словами.

Галиматья, жен. р. – бессмысленная речь.

Мои размышления в последнее время представляют собой то же самое – бессмысленность.

Я не знаю, сколько прошло времени, но раздается стук в дверь.

– Да! – раздраженно отвечаю я.

С каких пор Бо ждет моего разрешения?

– Джули? – раздается голос Пенни.

И она осторожно проскальзывает в комнату, застенчиво улыбаясь. У нее в руках шуршащий пластиковый пакет.

– Мир? Спринг-роллы из твоей любимой китайской закусочной.

Она останавливается на полпути и начинает часто-часто моргать.

– Не уверена, как в клинике кормили, но подумала, что они могут немного тебя подбодрить.

Нервный взгляд цепляется за шину на ноге, и она опять улыбается:

– Хорошо выглядишь.

Я закатываю глаза. Она имеет в виду, что для человека, который мог погибнуть, я выгляжу неплохо. Без шейного воротника и если не двигаться, я выгляжу вполне нормально. Правда, не могу поворачиваться и наклоняться.

– Устроим пикник на кровати? – принимаю я ее предложение мира. Встаю со стула и хромаю к постели. – Не смотри на меня так! – прошу я.

Мы сидим на кровати, как в прежние времена. Пенни всегда была рядом, особенно после маминой смерти. Когда-то у нас не было секретов друг от друга. Бо ужасно раздражало, что мы, по его мнению, проводили слишком много времени вместе. И мы никогда не ссорились, тем более из-за парней. Потом появился Кайл. Хотя мы знаем друг друга годы, сейчас между нами что-то чужеродное. Ментальная стена недосказанного, о чем мы должны поговорить, иначе она разлучит нас навсегда.