Воздух, которым он дышит (ЛП) - Бриттани Ш. Черри

Она выдернула свои руки из моих, и я изо всех сил пытался не поддаться смеху, глядя на то, каким красным стало ее лицо.

— Почему? Ты хочешь знать все причины почему? Ну, для начала, ты не бреешься и выглядишь, как лесоруб, что отталкивает. С твоей лыжной шапочкой и густой бородой, я почти удивлена, что не все твои рубашки в клеточку. Ты вообще принимаешь душ?

— Принимаю. Если хочешь, мы можем вернуться ко мне и принять душ вместе, чтобы сэкономить воду.

— Посмотри на себя, защитник окружающей среды.

— На самом деле, нет. Я просто люблю делать тебя влажной, — ее щеки покраснели, когда я изучал россыпь веснушек на ее лице. Она была чертовски красива. — Плюс, — сказал я, пытаясь не думать о том, что чувствовал к ней то же самое, что, я надеялся, она чувствовала ко мне. — Я видел приложение Timber на твоем телефоне. Тебе не нужно скрывать свою любовь к лесорубам. Никто не будет осуждать тебя вслух. В основном, судят тихо, за глаза, но, на самом деле, это не считается. (Примеч. Timber — программа раскроя бревен для ленточных пил).

— Это приложение — модная тенденция на страницах фейсбука, Тристан! Фей заставила меня установить его, и мне было любопытно, вот и все! — с каждой секундой она становилась все краснее и краснее, и мое тело начало реагировать на то, как близко она была. Я хотел прижать свои ладони к ее пылающим щекам, чтобы почувствовать ее тепло. Хотел положить свои пальцы на ее грудь и почувствовать, как нервно бьется ее сердце. Я хотел попробовать ее губы…

— Что происходит между тобой и Таннером? — спросил я еще раз.

— Я же сказала, мы с ним просто друзья.

— Когда он держал тебя, это выглядело, как нечто большее.

Она засмеялась, опусти взгляд в пол.

— Ну, и кто сейчас ревнует?

— Я.

— Что? — она резко подняла голову и встретилась со мной взглядом.

— Я сказал, что ревную. Я ревную к тому, как его рука лежала на твоей спине. Я ревную к тому, что он заставлял тебя смеяться. К тому, как его слова наполняли твои уши. Я ревную, когда он смотрит в твои глаза.

— Что ты делаешь? — говорит она, ее вдохи короткие и смущенные. Мои губы в сантиметре от ее губ. Ее руки лежат на моих бедрах. Мои руки на ее пальцах. Мы так близко, что я почти уверен, что она сидит у меня на коленях, и я могу слышать ее сердцебиение.

Комната вокруг нас была громкой, как и всегда. Люди напивались, ели и обсуждали посредственное дерьмо посредственным способом. Но мои глаза… они были сосредоточены на ее губах. На изгибах ее рта. На цвете ее кожи. На ней.

— Трис, остановись, — прошептала она напротив моей кожи, но придвинула свое тело ближе. Казалось, что она была смущена, как и я, ее тело двигалось против того, что требовал разум.

— Скажи мне, что ты не хочешь этого, — умолял я ее. Прогони меня.

— Это… Я… — она заикалась, не отрывая взгляда от моих губ. Ее голос дрожал, и я мог слышать ее страхи громко и ясно, но где-то за страхами и сомнениями был маленький шепот надежды. Я хотел удержать это так долго, как мог, я хотел чувствовать ее надежду, которую она держала запертой глубоко в душе. — Тристан… Ты… — она нервно усмехнулась и пробежалась пальцами по своему лбу. — Ты думаешь обо мне? Я имею в виду… — ее язык начал заплетаться, и она замолчала. Она нервничала. — Ты когда-нибудь думал обо мне больше, чем о друге? — когда Лиз посмотрела в мои глаза, она увидела там ответ. Я чувствовал, как ее душа смотрит глубоко в мою душу. Ее глаза были полны любопытства, и ее красота смягчала атмосферу таинственности.

Я моргнул один раз.

— Каждую секунду. Каждую минуту. Каждый час. Каждый день.

Она кивнула, закрывая глаза.

— Я тоже. Каждую секунду. Каждую минуту. Каждый час. Каждый день.

Отодвинься, Тристан.

Отодвинься, Тристан.

Отодвинься, Трис…

— Лиззи, — сказал я, притягивая ее ближе. — Я хочу поцеловать тебя. Настоящую тебя. Грустную тебя. Сломленную тебя.

— Это может изменить все.

Она права. Мы пересечем ту невидимую линию, которая раскачивается прямо перед нами. Я целовал ее раньше, но это было по-другому. Это было до того, как я начал влюбляться в нее. Влюбляться и влюбляться все сильнее. Я отпустил дыхание, которое задерживал, и почувствовал, что она сделала то же самое.

— И что произойдет, если я не поцелую тебя?

— Я буду немного ненавидеть тебя, — мягко сказала она, когда я остановился в миллиметрах от нее. — Я буду сильно ненавидеть тебя.

Я прижал свои губы к ее, и она выгнула спину и схватилась мою футболку, притягивая меня ближе. Она тихонько застонала, когда я скользнул своим языком в ее рот и занялся любовью с ее языком. Она целовала меня жестко, почти соскальзывая на мои колени, почти даря мне всю себя.

— Я хочу, чтобы ты впустил меня, — пробормотала она напротив моих губ. У меня ушли все силы, чтобы не обхватить ее руками и не отнести в мой дом, чтобы исследовать каждый миллиметр ее тела. Я хотел чувствовать, как она оборачивается вокруг меня. Хотел чувствовать себя внутри нее. Я прикусил ее нижнюю губу, и она нежно поцеловала меня перед тем, как отстраниться. — Я хочу знать, кто ты, Тристан. Хочу знать, куда ты идешь, когда потерян. Хочу знать, что в твоих снах заставляет тебя кричать. Я хочу видеть тьму в тебе, с которой ты каждый день борешься. Ты можешь сделать это для меня? — спросила она.

— Что угодно.

Она положила руки на мою грудь в области сердца и наблюдала за моими вдохами и выдохами под своими ладонями.

— Покажи мне ту часть себя, которую ты пытаешься прятать. Покажи мне, где болит больше всего. Я хочу увидеть твою душу.

Глава 23

Элизабет

Он привел меня в сарай.

Долгое время мне было любопытно, чем он занимался за этими стенами. Открыв замок, он распахнул двери. Было темно, и я не могла ничего рассмотреть, пока он, потянув за шнур, не включил лампу. Комната озарилась светом, и Тристан пустил меня внутрь.

— Чарли… — пробормотала я, оглядывая комнату, которая выглядела, как мини-библиотека. Полки были наполнены романами, разнообразными детскими книгами и более взрослыми классическими произведениями, такими как «Убить пересмешника» и огромной подборкой книг Стивена Кинга. Стеллажи были самодельными, и я могла сказать, что именно Тристан смастерил их.

Был еще один стеллаж, заполненный только игрушками — динозаврами, машинками, игрушечными солдатиками.

Но не игрушки и стеллажи потрясли меня больше всего. Я смотрела на стены сарая и изучала слова, вырезанные на дереве. Это выглядело так, как если бы он наполнил стены заметками, воспоминаниями — просьбами о прощении.

— Каждый раз, когда я скучаю по нему… Каждый раз, когда думаю о нем, я вырезаю это на дереве, — объяснил он, когда мои пальцы пробежались по причиняющим боль словам, которыми Тристан делился только с собой… до этой минуты.

Прости, что я оставил тебя.

Прости, что не был там.

Прости, что я не позволил тебе читать некоторые книги.

Прости, что никогда не возьму тебя на рыбалку.

Прости за то, что ты никогда не полюбишь.

Мне хочется, чтобы я мог забыть.

Я скучаю по тебе…

— Плюс, — прошептал он. — Джейми всегда хотела, чтобы я построил ей библиотеку. Я всегда откладывал это на завтра. Я думал, что у меня много времени, но иногда завтра не наступает, и тебе остаются только воспоминания о вчерашнем дне.

Когда я поймала его взгляд, он пытался изо всех сил стряхнуть свои эмоции. Я могла видеть боль, еще свежую, жившую в его мыслях, в его сердце. Я сделала шаг в его сторону.

— Это не твоя вина, Тристан.

Он помотал головой, не соглашаясь.

— Это моя вина. Если бы я не сбежал, пытаясь начать свою глупую карьеру, я мог бы быть там. Я мог бы сохранить их жизни.

— Что случилось? Что с ними случилось?