Плохиш для хорошей девочки (СИ) - Селезнёва Алиса

От тяжёлых воспоминаний лодыжка тут же заныла. Агата стиснула зубы и с вызовом посмотрела на тренера. Хромота всё ещё не прошла, но ходила уже без всяких костылей и трости. Друг Алексея Николаевича, рассматривая последний снимок, обещал, что она забегает со дня на день.

– Вы даже не представляете, как у меня всё болит после тренировок и выступлений. Спина, ноги, шея... Это Никите хоть бы хны, вот он и прыгает как конь.

– А кто тебе сказал, что у Никиты ничего не болит? – Ольга Викторовна вернула на место очки и повертела в руках синюю папку с какими-то документами. – Или у Жени? Или у Влада? Это спорт. Спорт высоких достижений. Тут либо болит всё, либо нет результатов.

– Это не мой спорт. Я так жить не хочу.

– И как же ты хочешь жить?

– Хочу готовиться к ЕГЭ и поступать в медицинский.

– Вижу я твой медицинский. – Ольга Викторовна с усмешкой кивнула на Данила. – Имей в виду: попросишься обратно – не приму. И никто в этом клубе тебя не примет.

– Не попрошусь.

– Не зарекайся.

Агата повернулась к двери и резко её открыла. В проёме стоял Никита. В глазах, как обычно, злоба. Подбородок трясётся. Кулаки сжаты. Не человек, а вылитый бык перед корридой. И Агата пожалела, что у неё нет копья или хотя бы рапиры.

– Бросаешь меня значит?

– А ты, значит, под дверью подслушиваешь?

Агата презрительно цокнула и, переступив порог, с грохотом захлопнула за собой дверь. Она надеялась, что не встретится с Никитой сегодня. Надеялась, что ему всё объяснит Ольга Викторовна или мать. Или, на худой конец, она просто напишет ему сообщение по вайберу.

– Столько сил, денег и времени вложено, и всё псу под хвост.

Откинув волосы назад, Агата поднялась на цыпочки. Танцевальный этикет требовал какого-то диалога, и она честно хотела расстаться с партнёром по-человечески.

– Ты – классный танцор, Никита, и партнёршу тебе надо такую же классную. А я до твоего уровня недотягиваю. Даже если сутками буду тренироваться, всё равно не дорасту. Но всё что не делается – к лучшему. Талантливых девочек много – тебе  Ольга Викторовна обязательно найдёт кого-нибудь. И пять месяцев ждать не придётся.

Развернувшись, Агата пошла вперёд. Всё закончилось, и она почти облегчённо выдохнула. Пожалуй, уход из танцев стоит отметить тортиком.

– Не надейся, что это продлится вечно. – Голос Никиты нагнал у её у самого выхода из клуба и загремел в ушах громом. – Не надейся. Твой боксёр тебя однажды так же бросит. Так же, как ты бросила меня. Как бросила Ольгу Викторовну. И вот тогда посмотрим, как ты будешь петь про лучшее.

Вдогонку он крикнул что-то ещё, кажется, пожелал ей скорой смерти, но дальше Агата уже не слушала и, прихрамывая, побежала на улицу. Её трясло и почему-то тошнило. Данил догнал её только на пешеходном переходе. По его покрасневшим костяшкам она поняла, что Никиту он всё-таки ударил.

– Он совсем придурак, да?

Данил прижал её к себе и погладил по лопаткам.

– Да. А ещё он сохнет по тебе и бесится, что ты со мной.

– Чего?

Агата отстранилась и от возмущения упёрла руки в бока. Только вот в серо-голубых глазах Данила не было смеха. Похоже, он говорил правду. Либо считал, что говорит правду.

– А ты разве не знала?

– Не знала. – Она покачала головой и прикусила костяшку левой руки, жалея, что не взяла с собой шапку. Ветер был таким сильным, что пронизывал до костей. – Да нет. Ерунда это всё. Мы только в апреле нормально общаться начали. А до этого… Ну помнишь же, я тебе рассказывала.

Данил не стал спорить и, накинув на голову капюшон, повёл её к остановке. Агата шла медленно и постоянно спотыкалась. В ушах попеременно звенели то проклятия Никиты, то слова Дани. Чему верить, она не понимала.

А затем её накрыло нечаянными воспоминаниями. Звонки, сообщения... Порыв найти анальгин. Фраза, брошенная Ольгой Викторовной про нежелание Никиты танцевать с другими партнёршами. Постоянные нападки в сторону Данила. Всё это казалось таким нереальным и одновременно совсем простым. Причина крылась не в амбициях, не в чувстве вины и не в страхе. Никита действительно был в неё влюблён, но она почему-то этого не замечала. Как и не замечала самого Никиту…

«Да теперь-то какая разница? – сидя в автобусе, сама перед собой оправдывалась Агата. – Это всё равно уже ничего не меняет. Люблю-то я Данила, а Никита пускай живёт, как хочет…»

Анна Георгиевна вернулась домой тем же вечером, и Агата, опасаясь звонка Ольги Викторовны, пришла к ней в комнату сама. Мать, худая и бледная, лежала на кровати пластом. За пять дней пребывания в больнице она потеряла килограммов десять. Недавно округлившиеся щёки спали, а глаза и вовсе ввалились внутрь. В руках впервые за много лет не было ни телефона, ни планшета, ни ежедневника. Анна Георгиевна лежала на спине и просто смотрела в потолок.

– Давай завтра, – произнесла она, как только увидела в дверях дочь и попыталась перевернуться на бок.

– Сейчас. Я хочу, чтобы ты узнала от меня. – Агата шмыгнула внутрь и встала напротив кровати. – Я бросила танцы. И я больше не вернусь в клуб, даже если ты запрёшь меня дома.

– Делай, что хочешь, Агата. Это твоя жизнь. Не моя. Только не жалуйся потом, если с медицинским не срастётся.

Последняя фраза была произнесена из-под одеяла и очень прозрачно намекала на то, что разговор на сегодня закончен.

Агате не пришлось ни плакать, ни ругаться, ни топать ногами. Проиграв тысячу битв, она всё-таки выиграла войну с танцами. И с матерью тоже…

Глава 28

У Анны Георгиевны произошёл выкидыш. Агата узнала об этом случайно, когда на утро после возвращения матери из больницы обнаружила в мусорном ведре совершенно новые ползунки голубого цвета. Вот тогда она и сообразила почём фунт лиха и собрала все ниточки в единый клубок. Сопоставила стационар, непонятно откуда взявшуюся полноту и алого динозавра на простыне. Анна Георгиевна провела дома весь день и вышла на улицу только вечером. Агата столкнулась с ней в дверях и пулей помчалась в материнскую спальню. Бумаги из больницы нашлись на пятой минуте поисков. Они лежали вместе с документами на квартиру в одном из ящиков письменного стола. «Восемнадцать недель», – только и смогла разобрать Агата, а потом наткнулась на результаты ультразвукового исследования.

– Пятый месяц, – кричала она на Алю несколькими мгновениями позже, тряся перед её лицом злосчастными справками. – А ты всё знала и молчала. Врала мне. Я что, пятилетний ребёнок? Когда вы мне собирались сказать? Перед родами?

Аля спокойно открыла посудомоечную машину и выгребла оттуда гору отмытой посуды.

– А ты всё нам рассказываешь? И сразу? – Агата сглотнула и почувствовала себя пристыженной. – Ты сказала матери, когда начала встречаться с Данилом? Сказала, что бросила танцы? Нет… Ты сходила к тренеру, решила всё одна и поставила мать перед фактом.

Агата угрюмо упала на рядом стоящий стул.

– Но ведь я тебя спрашивала. А ты то про желудок мне заливала, то про воспаление.

– Это была не моя тайна. А твоя мама ждала подходящего момента. Мы не знали, как ты отреагируешь. Она и мне-то сказала за день до выкидыша. Когда я уже живот заметила.

Агата потёрла глаза и принялась накручивать на пальцы волосы. Внезапно ей стало жаль мать. Жаль всеми фибрами души, но потом она отбросила эти мысли. Это был ребёнок Вадима. И кто бы в таком случае родился? Смуглое и темноволосое существо, отдалённо напоминающее Артура. Нет… О сестрёнке или братике Агата не мечтала никогда, отчего и пришла к выводу, что случившееся с матерью – к лучшему.

«Мама старая, – рассудила девочка. – Ей уже сорок один. Неизвестно до чего её бы довели роды. А если бы она умерла?»

И, представив последнее, Агата от ужаса прикрыла глаза.

– Не трогай её сейчас. Ей трудно. Возможно, немного позднее она расскажет тебе обо всём сама.