Кофе, кот, мужчины и я (СИ) - Жилло Анна

— Тапки мужские в прихожей, щетка зубная, станок.

— По-твоему, на меня может польститься только Кирилл? — Я даже не знала, то ли рассмеяться, то ли обидеться.

— Значит, тот бритый качок?

Я не сразу сообразила, что она имеет в виду Юру, с которым пересеклась всего один раз осенью.

— Нет, ма, — ответила, мобилизовав все запасы терпения. И понимая при этом, что в подобном ключе вообще ничего не хочу рассказывать.

— Почему ты такая скрытная, Соня? — Мама театрально всплеснула руками. — Никогда ничем не поделишься. Как будто я тебе враг.

Не враг, конечно, но, увы, и не друг. Именно поэтому и нет желания чем-то делиться.

Пикс с интересом прислушивался к разговору, то ли со злорадством, то ли с сочувствием. Скорее, и с тем и с другим.

— Кофе будешь? — Я сбила ее пафос прозой жизни. На лету. — В песке?

— В песке? — Она даже растерялась. — Ну… давай.

За кофе мама попыталась снова вернуться к моей личной жизни, но я была начеку и тут же перевела стрелки, спросив, прошла ли она диспансеризацию. О своем здоровье матушка могла говорить бесконечно. А еще она любила лечиться. И рассказывать об этом. Это было очень утомительно, но из двух зол я выбрала меньшее.

Доложив детально обо всех своих медицинских делах, мама уже забыла, о чем спрашивала. Сказала, что кофе очень вкусный, и полетела дальше.

Уф, обошлось…

Я понимала, что, если с Сережей у нас сложится всерьез — а я на это очень надеялась, — придется и рассказать, и познакомить. А поскольку он совсем не такой душнила, как Кирилл, шансов понравиться у него немного. Оставалось лишь надеяться на некую «особую ситуацию», как с Пиксом, но, желательно, без ущерба для здоровья.

Только когда мама ушла, я сообразила, что она так и не поздравила меня с днем рождения. Может, и хотела, может, для этого и пришла, но…

Да, у нее всегда было плохо с датами. И все-таки день рождения ребенка…

Защипало в носу.

Ладно, проехали. Как-нибудь переживу. Не первый раз. Наверно, и не последний.

Запищал домофон.

Правда, что ли? Вспомнила?

— Сонь… — Она остановилась на пороге, и вид у нее был нетипично смущенный. — Извини, я ведь поздравить тебя заехала. Заговорилась и… В общем, извини. Поздравляю!

Обняв меня, мама вытащила из сумки сверток в новогодней бумаге с елочками.

— Спасибо, мам. — Я постаралась не всхлипнуть. — И я тебя поздравляю. Это все-таки мамский праздник тоже. Может, в первую очередь мамский.

Мама ушла, я развернула подарок и рассмеялась. Это была совершенно детская пижама — с кружавчиками и котиками. Вот Серега поржет, если увидит.

Ну и ладно. Пусть будет с котиками. Вот прямо сегодня и надену.

Глава 47

Пикс пижаму вполне ожидаемо обстебал.

Ах, какие котики. Ах, какие кружавчики. Ах, какая девочка Сонечка. Сереженьке своему только не показывай, не буди в нем педофила.

— Придурок кошачий! — буркнула я, укладывая его в ногах. — И не думай, что будешь с нами постоянно спать. Это только пока ты в гипсе.

Я сразу понял, что платой за медицинскую помощь будет моя кровать. Звериный оскал капитализма — отобрать последнее. Он не только живодер, но еще и узурпатор.

— Не начинай! — потребовала я, выключила свет и взяла телефон. Написать Сереже, что мама спалила его тапки и зубную щетку.

«И что? — ответил он. — Теперь мне надо с ней познакомиться?»

«Не волнуйся, не горит».

«Ну в принципе, если надо, то я не против».

«Серый, не гони волну. Когда будет реально надо, тогда и познакомишься. Просто имей в виду, что это челлендж».

«А у нее нет кота случайно? Или хотя бы хомячка?»

«Нет. Она не любит животных. Так что ветеринар в ее системе ценностей в самом низу пищевой пирамиды».

«Какая жаль! Когда я шел в ветеринарку, думал, что все девчонки будут мои. Ну кто же не любит котиков? Оказывается, промахнулся».

«Что, правда? Только поэтому? Из-за девчонок?»

«Нет, конечно. Я люблю котиков. Хотя девчонок тоже люблю. Не мальчишек же любить».

Так мы переписывались с полчаса, пока Пикс с чмоканьем вылизывал лапу вокруг гипса. Засыпая, я подумала, что выходные получились очень длинными и очень странными.

Понедельник встретил меня дождем со снегом и сообщением от Клауса с телефона Игоря Ильича. С трудом пробившись сквозь чудовищные ошибки и загадочные грамматические конструкции, я выяснила, что он приглашает меня на свидание. И сказала, подвывая от смеха:

— Сонька, ну как не стыдно? Мальчик от всей души, а ты ржешь тут.

Ответила, что, к сожалению, не могу. Потому что хоть он и очень милый, но я не свободна.

«Когда ты будеш свободится, Сонья? Завтра?»

«Клаус, не свободна — это значит, что у меня есть друг».

«Я тоже будеш тебе друг».

Да нет, Сонья, он не дурачок, а просто у него, как он сказал, русский не есть хороший.

«Бойфренд», — написала я и продублировала на всякий случай по-английски.

«Оу! Не сердить! Я не понять. Теперь понять».

«Я не сержусь, Клаус. Мне приятно, что ты меня пригласил. Спасибо. Передай привет дедушке».

«Да, я буду передать. Пока, Сонья».

«Пока, Клаус».

То, что меня позвал на свидание парень лет на десять младше, здорово подняло настроение. Даже если он просто хотел попрактиковаться в русском языке — неважно. Я пила сваренный в песке кофе с кардамоном и гвоздикой, смотрела в окно на дождь и улыбалась. Не хватало только Пикса рядом, но он соблюдал прописанный постельный режим на своей лежанке.

Я уже заканчивала утренний ритуал, когда в телегу упало сообщение от Левы:

«Привет, Соня. Напряг свою знакомую по твоему делу. Обещала поузнавать. Как только — сразу маякну».

«Спасибо!» — ответила я, добавив в копилку хорошего настроения еще одну копеечку.

Только я не знала, что это своего рода кредит на будущее. Потому что вечером на меня свалились сразу две неприятности. Не мои лично, но меня затрагивающие. Да еще как.

Во-первых, позвонил Сережа и сказал, что срочно, вот прямо сейчас, уезжает в Нижний, потому что отца положили в больницу. Что-то серьезное, мать в панике. Когда вернется — неизвестно.

— А клиника как же? — тупо спросила я.

— Да как работала, так и будет работать. Если что, Оля с Наташей совладелицы, присмотрят. А если с Пиксом что-то пойдет не так, сразу вези, там все в курсе.

— Дай бог, чтобы все обошлось, — пожелала я от души. — Буду скучать. Очень.

— И я по тебе, Сонечка.

И так это прозвучало, что я уже совсем готова была захлюпать носом, но тут в дверь позвонили. Открывая Нюше, я попутно попрощалась с Сережей и пожелала ему благополучно добраться.

— Соня, у меня полный трындец, — убито сказала Нюша, плюхнувшись в кресло.

— И у тебя тоже?

— А у тебя что? — удивилась она.

— Не у меня, но Серега мой к родителям улетел, отец в больнице.

— А-а-а. Не, у меня другой трындец. У меня командировка на Китай. На месяц.

— Подожди, а Мика как же?

— Вот в этом-то и трындец. С собой я ее взять не могу, даже за свой счет. Это никак не предусмотрено. Я узнавала.

Соседка моя была биохимиком с какой-то очень узкой и редкой специализацией. Я химию в школе обошла стороной, поэтому даже не пыталась понять, чем она занимается. В двадцать шесть лет Нюша защитила кандидатскую, в тридцать стала начальником лаборатории в крупном НИИ, в тридцать два дописывала докторскую. И вот сейчас, как выяснилось, ее пригласили поучаствовать в суперважном международном проекте. По Нюшиным словам, это должно было придать ее научной карьере реактивного пинка прямо в космос.

И все бы ничего, но имелась одна загвоздка. А именно десятилетняя дочка Микаэла, или просто Мика, оставить которую было категорически не с кем. Родни у Нюши, выросшей в детдоме, не имелось от слова совсем, а бывший муж, гражданин Австрии, сделал ручкой, когда дочери исполнилось два года. Вернулся на родину и больше не подавал признаков жизни. Ребенка пришлось тянуть в гордом одиночестве, с помощью не слишком щедрого государства и приходящих нянь. Мика росла в маму: самостоятельной и независимой. Однако не настолько, чтобы оставить ее надолго одну.