Развод. Испеку себе любовь (СИ) - Марс Яна

38. Признание в темноте

Книга лежала у нее на столе. Аля целый день ходила с ощущением, что на неё смотрят, хотя Артём не появлялся. Он дал ей понять, что вернулся, и теперь выжидал. И тишина сводила Алю с ума.

Вечером она осталась одна, чтобы опробовать новый рецепт ржаного хлеба с тмином и изюмом. Механические движения — отмерить муку, завести опару — успокаивали. Но мысли не умолкали. Она снова и снова перебирала в памяти его слова, его поступки. Цепочка складывалась в ясную, пугающую картину.

Дверь цеха открылась ровно в одиннадцать. Она узнала его шаги, не оборачиваясь. Сердце ёкнуло и забилось в унисон с миксером, взбивавшим тесто. Артём был в тёмных джинсах и тёмно-синей рубашке, делающей его плечи ещё шире. Он выглядел усталым. Он молча поставил на стол два бумажных стаканчика — на этот раз с её любимым капучино и эспрессо для себя.

— Спасибо за книгу, — проговорила Аля, не глядя на него, выключая миксер. Тишина, наступившая после гудения мотора, оказалась оглушительной.

— Не за что, — он отпил глоток кофе. — Удалось посмотреть варианты жилья?

Они снова говорили о бизнесе, потом о квартирах и о планах на "Хлебную подписку". Но невысказанное висело в воздухе мёртвым грузом. У Аля не было сил притворяться дальше.

Аля резко повернулась к нему, облокотившись о стол. Мука с её фартука облаком взметнулась в воздух.

— Хватит, Артём.

Он поднял на неё взгляд. В его глазах она прочитала то же истощение от этой игры.

— Хватит чего, Алёна?

— Хватит этого! — она развела руками, указывая на пространство между ними. — Ходить по кругу. Делать вид, что ничего не было.

Артем смотрел на неё, давая ей говорить.

— Объясни мне, — голос её дрогнул, но она не отводила взгляд. — Что это было? Жалость к разведённой женщине с ребёнком на руках? Поддержка коллеги? Или… — она сделала паузу, собираясь с духом, — или это была просто случайность? Всплеск эмоций после тяжёлого дня, который лучше забыть?

Артём медленно подошёл к ней. Он остановился так близко, что она снова почувствовала его запах — сегодня в нём не было Москвы, только холодный ветер и кофе.

— Ты действительно хочешь это знать? — тихо спросил он.

— Да. Мне нужна правда. Какая бы она ни была.

Он глубоко вздохнул, его взгляд скользнул по её лицу, задержался на губах и снова встретился с её глазами.

— Это была не жалость. И не поддержка от коллеги, — он говорил медленно, подбирая слова. — Это была самая несвоевременная и самая сильная эмоция, которую я испытывал за последние годы. С тех пор, как вернулся в этот город и увидел тебя в том сарае, вся в муке, с глазами, полными огня и отчаяния.

Аля замерла, не в силах пошевелиться.

— Я не жалею о том поцелуе, — продолжал он, и его голос приобрёл хриплый, исповедальный оттенок. — Но я боюсь. Боюсь сломать тебе всё, что ты с таким невероятным трудом строишь. Ты выстраиваешь свою крепость по кирпичику. А что, если я окажусь той брешью, в которую хлынет всё то, от чего ты бежишь? Я твой инвестор и твой партнёр. Самые сложные битвы у тебя ещё впереди — с Ильёй, с опекой. Добавлять сюда роман с младшим партнёром — это чистое безумие.

Он сказал это вслух. "Роман". Слово повисло между ними, огромное и реальное.

— Так что да, Алёна, — он горько усмехнулся. — Я прятался за эту "игру в отстранённость". Потому что так казалось безопаснее для тебя.

Аля слушала, и камень, давивший на грудь все эти дни, начал крошиться. Он боялся не за себя. Он боялся навредить ей. Эта мысль была одновременно пугающей и освобождающей.

— А если я не хочу безопаснее? — тихо спросила она. — Если я устала постоянно думать о том, что правильно, а что нет? Если я уже столько всего потеряла, что один неверный шаг меня не пугает?

Он смотрел на неё с немым вопросом.

— Мы не можем это игнорировать, Артём. И мы не можем загонять это обратно, в ящик. Оно не поместится.

— И что же нам делать? — его голос прозвучал почти шёпотом.

— Мы не будем загонять чувства в рамки. Но мы и не будем от них прятаться. Давай просто… будем честными. Друг с другом. И с собой. Если что-то чувствуем — говорим. Если становится слишком тяжело — говорим. Без игр.

Он молчал несколько секунд, а потом медленно кивнул. В его глазах исчезло напряжение, уступив место лёгкому, почти невесомому облегчению.

— Честно? — переспросил он.

— Честно, — подтвердила она.

Он не стал её целовать. Вместо этого он протянул руку, и она приняла её. Их пальцы переплелись — прохладные и в муке с её стороны, тёплые и сильные — с его. Пусть это был не поцелуй и не страстное объятие,но это была их хрупкая, рискованная договорённость.

— Ладно, — выдохнул Артём, слегка сжимая её руку. — Тогда, начнём с малого. Честно говоря, твой новый рецепт пахнет потрясающе. И я голоден как волк.

Аля рассмеялась. Настоящим, лёгким смехом, которого не было с того злополучного дня визита Ильи.

— Честно говоря, тесто ещё должно подойти час. Так что терпение, партнёр.

— Терпение — это не про меня, — он улыбнулся своей редкой, открытой улыбкой, от которой у неё перехватило дыхание. — Но для тебя я постараюсь.

— Знаешь, у меня есть план, — сказала Аля, откладывая в сторону прихватку. — Сегодня Илья сам предложил мне провести время с Соней.

Она хмыкнула, собирая в коробку ещё тёплые булочки с корицей. Он даже не пытался скрыть, что Соня ему мешает. Или просто устал играть роль заботливого отца. Жаль, что Сонечка стала разменной монетой в его играх. Но Але было все равно на его мотивы, она просто была рада провести время с дочерью.

— Прямо не говорил, конечно, но по голосу было слышно, что это не жест доброй воли, а попытка сплавить ребенка. Думаю, у него дела с той самой блондинкой из бара.

— Блондинкой? — переспросил Артем.

— Возможно, его новая пассия. Это не важно, — Аля пожала плечами и закрыла коробку с булочками. — Я хочу, чтобы ты сам подарил Сонечке ту книгу.

Артём замер. На его лице пронеслась целая буря — удивление, неуверенность, радость, и что-то ещё, глубоко трогательное.

— Ты уверена? — тихо спросил он.

— Абсолютно, — твёрдо ответила Аля.

_________

Машина Артёма плавно катила по вечерним улицам. Аля, сидя на пассажирском сиденье, сжимала в руках коробку с ещё тёплыми булочками. Артём сосредоточенно вёл машину, но Аля чувствовала его напряжение — он был слишком собран, слишком прямолинеен в своих движениях.

— Ты… волнуегься? — удивилась Аля, глядя на его сжатые пальцы на руле.

Он коротко кивнул, не отрывая взгляда от дороги:

— Немного. Хочу произвести хорошее впечатление.

— Просто будь собой, — улыбнулась Аля, почувствовав, как тает от этих слов. — Она уже в восторге от того, что мы едем в кафе. Всё остальное — приятный бонус.

Она наблюдала, как вечерние огни города скользят по его лицу, и думала о том, как странно устроена жизнь. Всего несколько месяцев назад они были чужими людьми, а теперь он нервничал перед встречей с её дочерью. В салоне пахло кожей, его парфюмом и сладким ароматом булочек — и Аля подумала, что сильно привыкла к его запаху.

— Спасибо, что согласился поехать, — сказала она, прерывая молчание.

Артём на секунду отвел взгляд от дороги, чтобы встретиться с её глазами:

— Для меня это честь, Аля. Честно.

В его голосе не было ни капли наигранности. И в этот момент Аля поняла, что этот вечер важен не только для Сони и не только для неё. Он важен для всех троих.

Они заехали за сияющей Соней и поехали в уютное кафе в центре. За столиком Аля мягко представила:

— Сонечка, это мой друг и коллега — Артём. Он помогает маме с пекарней.

— Очень приятно, Соня, — Артём улыбнулся, и Аля заметила, как его обычно уверенные руки слегка дрогнули, когда он пожимал маленькую ладошку.

Они пили молочные коктейли, смеялись, и Артём, к удивлению Али, оказался мастером забавных историй. А потом он осторожно достал книгу.