Развод. Испеку себе любовь (СИ) - Марс Яна

Он молчал, давая ей пространство. Воздух, секунду назад бывший раскалённым, резко остыл, наполнившись неловкостью.

— Мне… мне надо идти, — проговорила она, глядя в пол. Ей нужно было бежать. Остаться одной. Переварить это. — Утром еще поставка…

— Да, — согласился он, и его тон снова стал деловым, отстранённым, будто между ними ничего не произошло. Но эта искусственность была хуже любой истерики. — Я заеду к десяти, посмотрим на выручку с новой точки. И свяжусь с юристом.

— Хорошо. Спасибо. За всё.

Он лишь кивнул и, не оглядываясь, вышел из цеха. Дверь закрылась с тихим щелчком.

Аля осталась одна в тишине. Она медленно опустилась на стул, всё ещё чувствуя на губах вкус его поцелуя, а на щеке — прикосновение его пальцев. Прямо перед ней на столе остывал "Утренник".

" Что мы наделали ?" — подумала она, и ответа не было. Только запах свежеиспечённого хлеба и тревожное, сладкое предвкушение чего-то нового, страшного и неотвратимого. Битва за дом и дочь внезапно усложнилась ещё на один, совершенно непредвиденный фронт.

Аля шла до маминой квартиры, как по ватной палубе корабля. Ноги не слушались, в висках стучало, а на губах будто до сих пор горел отпечаток его поцелуя. В подъезде она остановилась, прислонившись лбом к прохладной стене, пытаясь отдышаться. "Взрослые люди, — твердила она себе, — деловые партнеры. Безумие".

— Хлеб принесла, — сказала она, переступая порог и протягивая маме тёплый, завёрнутый в полотенце каравай. — Новый рецепт. "Утренник".

Маргарита Вениаминовна взяла хлеб, но взгляд её прилип к дочери.

— Алёна, ты вся раскраснелась. И руки дрожат. Что случилось?

— Устала, мам. Просто устала, — Аля отвернулась, снимая куртку. — Три смены почти без перерыва. Всё нормально.

— Нормально? — мать не отступала. — Дочка, я тебя тридцать лет знаю. Это не усталость.

— Мама, пожалуйста, — голос Али дрогнул, и она тут же взяла себя в руки. — Всё хорошо. Правда. Пойду, душ приму.

Под струями почти холодной воды она закрыла глаза, и сразу же перед ней возникло его лицо — так близко. Пальцы, смахивающие муку с виска. Твёрдые, но нежные губы. Шероховатость его щетины. Она провела ладонью по своему лицу, словно стирая следы, но они въелись глубже кожи. Стыд полыхал где-то на периферии, но его с лихвой перекрывало другое — жгучее, навязчивое желание, чтобы этот миг повторился. Чтобы его руки снова обняли её, чтобы этот поцелуй не заканчивался.

Лёжа в постели, вдавливаясь в подушку, она снова и снова прокручивала тот момент. Представляла, что было бы, если бы она не оттолкнула его. Если бы осталась в его объятиях. Тепло разливалось по телу, щёки горели, и ей было мучительно стыдно — но не за поступок, а за то, что ей так отчаянно, так позорно этого хотелось. Она натянула одеяло на голову, пытаясь спрятаться от самой себя, но перед сном её последней мыслью было: " А что, если это не ошибка ?"

36. Игра

Утро началось с запаха кофе и трезвого, беспощадного анализа. Але удалось лишь немного подремать, так что она провела ночь в состоянии между эйфорией и паникой, и к шести часам утра уже была в пекарне, чтобы принять первую партию хлеба от Дениса и проконтролировать отгрузку в "Гастроном".

— По поводу нового... Сергея Петровича, — начал Денис. — Мужик — золото. Всю ночь вкалывал, даже перекур не брал.

— И как справился? — спросила Аля, стараясь сосредоточиться на деле, а не на собственных мыслях.

— В общем, — Денис потянулся, чтобы размяться, — можешь спать спокойно. Ночную смену он тянет лучше меня.

Алена выдавила улыбку и отпустила парня отдыхать. Каждое ее движение было отточенным, автоматическим. Мысли же метались, как пойманная муха в стекле, неизменно возвращаясь к одному моменту — его рука на её щеке, его губы на её губах.

"Непрофессионально. Глупо. Мы всё испортим".

Она старательно вбивала себе это в голову, как закваску в тесто. Это был её щит.

Ровно в десять, как и договаривались, дверь цеха открылась, впуская поток холодного осеннего воздуха и Артёма. Он был в своём "боевом" виде — пиджак, идеально сидящий на плечах, в руках планшет и бумажный стаканчик с кофе для себя. Никаких вторых стаканчиков. Никаких глиняных кошек.

— Алёна, — кивнул он ей с порога, используя официальное обращение. Его взгляд скользнул по ней быстрым, оценивающим сканером и тут же упёрся в экран планшета.

— Артём, — ответила она, и её собственный голос прозвучал неестественно громко и чётко. — Отгрузка в "Гастроном" прошла без нареканий. Выручку пока не привозили.

— Хорошо. Юрист будет через пятнадцать минут. Елена Викторовна Крылова, специализация — семейное право, особенно споры с опекой. Я ввел ее в курс дела.

Он прошёл к своему временному столу в углу, отведённому под "офис", и погрузился в изучение документов. Воздух между ними стал густым и недвижимым, как желе. Аля сделала вид, что проверяет уровень муки в бункерах, хотя прекрасно знала каждый килограмм.

Ровно в десять пятнадцать появилась Елена Викторовна — женщина лет сорока пяти с умными, быстрыми глазами и строгой, но не лишённой стиля, серой костюмной тройкой. Знакомство было коротким и деловым. Они устроились за столом, заваленным образцами продукции и накладными.

— Итак, Алёна Игоревна, Артём Олегович ознакомил меня с ситуацией, — начала Елена Викторовна, раскладывая блокнот. — Но мне нужны детали. Расскажите мне о ваших отношениях с бывшим супругом. Каждую мелочь.

Аля стала рассказывать, стараясь быть максимально объективной. Она говорила рассказала и о вчерашнем случае, о реакции Сони, о словах Ильи. Артём сидел молча, лишь изредка делая пометки в планшете. Он смотрел на юриста, в окно — куда угодно, только не встречался с Алей глазами. Эта нарочитая отстранённость резала по живому. Было ли это сожалением? Раздражением? Или той же паникой, что испытывала она?

— Ключевой момент, который использует опека, — это отсутствие у вас стабильного, официально оформленного жилья и доходов, — резюмировала Елена Викторовна. — Нам нужно это исправлять.

— Мы уже подали документы на регистрацию ООО, — чётко, как она выступала перед советом директоров в своей прошлой жизни, ответила Аля. — Ожидаем свидетельство в течение недели.

— Отлично. Следующий шаг — жильё. Аренда? Покупка?

Аля почувствовала, как сжимается желудок. Этот вопрос был её самым больным местом.

— Пока я живу у матери. Но это временно. Моя цель — выкупить этот дом у Ильи.

— Цель — это хорошо, но опеке нужны гарантии сейчас, — покачала головой юрист. — Им не интересны ваши бизнес-планы на девяносто дней. Им нужно видеть договор аренды или свидетельство о собственности на момент суда.

— Я понимаю, — тихо сказала Аля.

В этот момент Артём, не глядя на неё, протянул через стол листок бумаги. Их пальцы случайно соприкоснулись. Крайне мимолётное, сухое прикосновение. Но Аля вздрогнула, будто её ударило током. Она быстро забрала листок. Это был распечатанный список проверенных риелторов в городе.

— Спасибо, — пробормотала она, глядя на бумагу, а не на него.

— Елена Викторовна, какие сроки у нас есть для предоставления опеке ответных документов? — спросил Артём, полностью игнорируя её благодарность.

Обсуждение закрутилось снова. Они говорили о сроках, о доказательствах, о психологических заключениях для Сони. Аля механически кивала, но ловила себя на том, что ждёт — ждёт, когда он снова посмотрит на неё. Не как партнёр на партнёра, а как тогда ночью. Как на женщину.

Встреча длилась около часа. Когда юрист собрала вещи и ушла, пообещав подготовить проект ходатайства, в цехе снова повисла тягостная пауза.

— Я… пойду проверю, как там Настя с отчетами по тортам, — сказала Аля, поднимаясь со стула. С коржами для Насти вышло лучше любых ожиданий — заказов так много, что ей пришлось взять помощницу. Но Аля больше хотела убежать, скрыться от разговора, чем поболтать с девушкой о растущем бизнесе.