— Да я понял. — Он пьет воду и продолжает поглощать остатки своего скромного завтрака.
Меня тихонечко точит червячок вины. Я не доверяю Антону. Вижу в нем монстра и ублюдка. Будь он таким, не отпустил бы Инессу живой. Но он дал ей шанс и время. Даже после того, что она сделала. Пора уже понять, что он не убьет, если у него будут варианты. С Радиком другого выхода не было. Он не справился бы с двумя вооруженными мужиками. Одного все равно пришлось бы убрать.
— Хочешь я приготовлю тебе лазанью? — подлизываюсь, когда он заводит машину, расправившись с шаурмой.
— Ты умеешь готовить?
Цокаю языком, задетая таким замечанием.
— Мама уже на работе. Поехали к нам. Заглажу вину.
— А детские фотки покажешь? — посмеивается он.
— Не все. На некоторых у меня жопа голая.
— Отлично! — соглашается Антон, набирая скорость. — Поехали!
Глава 18. Антон
Безобразие! То, как она говорит, смотрит, улыбается. Хулиганка без тормозов. В нее пушкой целились, а она на кровати разлеживалась, ждала своего рыцаря. Но именно это и захватывает от нее дух — ее чокнутость, шальная отчаянность.
— Ты опять двери заблокировал, — сопит, когда мы тормозим перед ее подъездом.
— Иди сюда! — Одной рукой обхватываю ее тонкую талию и усаживаю к себе на колени.
— Антон! — смеется, умещая себя в ограниченное пространство салона. — Я сюда не влезу.
— Ты маленькая. — Прижимаю ее к себе, чтобы она упругими булками не руль полировала, а мой пробудившийся вулкан.
— Ай, коленка!
— Эта? — Пальцами правой руки касаюсь ее нежного колена. Веду вверх, задирая невесомую ткань платья. Наблюдаю, как она скользит по коже, покрывающейся мурашками.
— Другая, — шепчет, обвивая мою шею руками.
Гладит мои волосы на затылке — игриво, щекотно. Ее прикосновения действуют на меня одурманивающе. Чище любого допинга.
В тесном салоне стремительно растет температура. Я полыхаю от желания сделать эту обезьянку своей. Только не так — не в тачке средь бела дня на глазах у всех ее соседей. Она заслуживает лучшего: ухаживаний, романтики, заботы. А мне раньше не доводилось добиваться девушку. Потому они у меня и были кобылками. Тем же параллельно, какой жеребец сзади вскочит.
— Что ты делаешь со мной, Рина? — Запускаю пальцы в ее волосы, кладу ладонь на затылок и, притянув к себе, целую. Готов сожрать эти аппетитные губы.
Другой ладонью продолжаю покорять ее бедро. Все выше и выше, пока не замираю, задохнувшись от выстрела в башку.
— Ты без трусов, что ли?
Краснеет, опустив ресницы. Облизывает губы, прикусив нижнюю и робко пискнув:
— Я не ношу белье по два дня подряд. Сменного у меня не было… Так что…
Твою мать!
У меня дрын штаны рвет, стремясь через ширинку на свет пробиться. Внутренности полощет в кипятке накатившего возбуждения. Челюсти судорогой сводит.
— Ты точно меня угробить решила, — дыша через раз, бормочу хрипло и ногтями скребу по ее голой ягодице. — Нравится издеваться надо мной, да?
— Как будто у тебя давно секса не было, — ворчит тоном, приправленным скрытой агрессией. Неужели ревнует?
— Не было. Ты же мне весь кайф обламывала все эти пять дней.
— Всего пять дней.
— С тобой это целая вечность.
— Бедненький, — хитро улыбается, поблескивая своими голубыми глазками. Ноготком ведет по моей щеке, вдавливая все глубже. — Заметь, я тебя на привязи не держала. Отпустила и с той звездой в бикини уединиться, и к Инессе. Твои проблемы, что эти рыбки с крючка сорвались.
Да не они сорвались, а я. Смотрел на них и понимал, что ни черта не испытываю, кроме гадливости, как к общественному толчку на вокзале. Даже минет от них противен был. И все потому что эта мелкая пакость жужжала в мозгах, напоминая о своей невинности. Она же дрочит своей неумелой рукой круче, чем те на опыте заглатывают!
Осторожно приподнимается, ощутив упирающееся давление в самую сладкую точку. Стыдливо прячет взгляд. Смущается, чего я, кажется, вообще никогда в своей жизни не видел. Оказывается, девушка становится самим очарованием, когда ее щеки пылают от смущения, а не от скачек.
— Почесали отсюда, пока я не взорвался!
Открываю дверь и выпускаю ее на улицу. Сам хлебаю воду и делаю несколько глубоких вдохов, поправив брюки в области паха.
Выйдя из тачки, осматриваюсь. Вижу своих парней неподалеку. Один в машине у соседнего дома. Второй — на детской площадке. Клима не видать, как и отцовского джипа.
— Антон, у меня ключи остались в сумке, — спохватывается Рина.
— Генрих давно сделал дубликат, — подаю ей связку новых блестящих ключей.
Сердито поджимает губки.
— У тебя загранник есть? — спрашиваю, бредя вслед за ней.
— Есть. А что?
— Да так. Свалить бы отсюда куда-нибудь подальше.
— Я никуда с тобой не поеду, — посмеивается она, приложив «таблетку» к магнитному замку и дернув открывшуюся дверь на себя.
— Ты же шутишь?
— Нет, блин, я купилась на твои подарки. — Первой входит в лифт и согнутым пальцем жмет на «четверку». Забавная привычка. — Антон, я многое узнала о тебе за эти пять сумасшедших дней, но еще до вчера мы с тобой друг друга терпеть не могли.
Двери за моей спиной задвигаются, и кабина тянется вверх, слегка качнувшись. Наступаю на Рину, опять ловя ее в свои объятия.
— Кто сказал, что я тебя терпеть не мог? — Заглядываю в ее распахнувшиеся глаза. Не ожидала, малышка. — Ты когда с Ринатом ушла, я чуть зал не разнес. Хотел за тобой поехать. Генрих не пустил. Сказал, прибить вас могу. Знаешь, почему? Ревность… Она, падла, штука опасная. Кольнет — и понеслось, что сам потом охренеешь, как накосячил.
— Наш этаж, — кивает она куда-то сквозь меня.
Пячусь из лифта, утягивая Рину за собой. Заулыбавшись, подходит к двери и, вставив ключ, поворачивает в замочной скважине.
Я плечом опираюсь о стену. Жду ответ.
— Я подумаю, — все-таки сдается, но тут же хмурится. — Странно. Дверь изнутри заперта. — Озадаченно глядит на меня. — У нас там еще один замок. Он только с той стороны закрывается.
— Значит, твоя мама дома. — Отлипаю от стены, взяв блондиночку за руку.
— Мама выйдет на работу, даже если на землю шарахнет астероид.
— Лев Громов пострашнее астероида. Пойдем.
— Нет! — противится она, вырвавшись из моих тисков. Я и не знал, какая в ней силища.
— Ты что, раньше поддавалась мне? — Изгибаю бровь, не веря, что Рина всегда сопротивлялась вполсилы.
— Так я тебе и рассказала. — Жмет кнопку звонка. — Я должна узнать, что с мамой. Я не могу бросить ее, Антон. Это моя мама.
Тяжко вздохнув, сую руки в карманы брюк. Понятия не имею, кем ей представлюсь. Главное — сделать это самому, пока Рина не назовет меня сводным братом. Не по себе от такой роли.
Замок щелкает, дверь отъезжает в сторону, и на пороге нас удивленно встречает по-утреннему растрепанная голубоглазая укротительница самого Льва Громова. С Риной почти не похожи. Та ловко взяла от обоих родителей лучшее, став взрывной смесью.
Потуже повязав пояс шелкового халата, мама переводит немой, растерянный взгляд с дочери на меня и обратно.
— Ты кого-то ждешь? — В коридоре собственной персоной появляется наш гордый вожак — Лев Громов. С мокрыми после душа, зализанными назад волосами, и в одном лишь повязанном на бедрах полотенце.
Да простят они мне мою язвительную натуру, но не могу удержаться. На автомате включив камеру на мобиле, делаю снимок и усмехаюсь:
— Хорошо получились.
Рина выпускает ключи из ослабшей от шока руки. Вероятно, она легче поверила бы, что Лев Громов свернул ее матери шею, а не разминал ее вполне стройное, лакомое тело всю ночь, наверстывая просранные десятилетия.
— Катя! — Та берет любимую дочку за руку и тянет в квартиру. — Я тебе сейчас все объясню.
Блондиночка вертит головой, ища во мне заступника. Сама хотела дверь открыть. Открыла. Ко мне теперь какие вопросы?
