Развод. Боль предательства (СИ) - Верди Алиса

Откуда это тупое убеждение, вбитое еще с детства, что мужчина должен быть суров, и доказывать свои чувства поступками, а не словами?

Да, поступки — это хорошо и правильно. Но и слова иногда нужны. С поступками я уже налажал. Так хоть бы на словах попытался бы объяснить. Но нет.

В бизнесе я хорош, в делах. А когда доходит до разговора о чувствах, то я засовываю язык себе в задницу и молчу как идиот.

Она не хочет чувства показывать, и это понятно, уязвленное самолюбие. Но у меня-то какие причины для такой тупой гордыни, от которой нужные слова в глотке застревают?

Я выхожу из парадной и сажусь в машину.

Ей больно. Больно, сейчас я это вижу. Больно из-за меня.

Как мог я причинить боль той единственной женщине, которую полюбил?

Внутри все просто разрывается на части. Сам задыхаюсь от охвативших меня отчаяния и тоски.

Какой же я тупой урод! Сволочь! Скотина!

Как же я себя сейчас ненавижу!

Я видел, как она старалась держаться. Как пыталась не дать мне понять, что ей плохо. Как старательно держала лицо, пытаясь не заплакать.

Моя сильная гордая девочка! Раненая, преданная, но не сломленная.

Она восхищает меня и одновременно убивает.

Убивает тем, что я понимаю, что недостоин ее.

Как сильно болит сердце, когда я представляю себе ее боль. Я буквально захлебываюсь в ней, тону.

Я так долго в своей жизни ничего не чувствовал, что сейчас все эти эмоции просто разрывают меня изнутри, и я совсем не знаю, что со всем этим делать.

Оказывается, я тоже не совсем сухарь. Просто тормоз. Как там? Эмоциональный инвалид? Вот это я и есть.

В груди так все сжимается, что даже дышать тяжело. В горле еще саднит. Пытаюсь сглотнуть, а никак.

Жуткое черное отчаяние накрывает волной. Хрен с ней, с моей болью. Пофиг, я заслужил. Но вот ее боль просто выворачивает душу наизнанку.

Хочется выть от беспросветной тоски и невыносимой безнадежности.

Именно это самое ужасное. Хуже нет ничего. Ее боль.

Хочется обнять ее, утешить, но она никогда мне больше этого не позволит. Не позволит даже прикоснуться к себе.

Я не знаю, как ей помочь. Просто не знаю. Она не хочет со мной даже разговаривать, не хочет видеть. Потому, что именно я — источник ее боли.

Я так хочу вернуть ее. Но это ведь чистой воды эгоизм, верно? Я продолжаю терзать ее, мучить, ранить одним своим присутствием.

Она никогда не сможет забыть, даже если когда-нибудь простит. Даже если захочет забыть, ребенок не даст ей этого сделать.

Ей всегда будет больно, пока я рядом. Имею ли я право, ради собственного счастья, ради желания быть с ней, причинять ей боль?

Если для того, чтобы избавить ее от этой боли, я должен буду исчезнуть из ее жизни навсегда, смогу ли я пойти на это?

Глава 42. Возвращение

Ксения

Все-таки не смогла удержать эти дурацкие слезы! Какая же я слабачка!

Ладно, ничего. Это не так уж и страшно. Куда хуже у меня сейчас внутри. Разбередил опять. Все дрожит как в лихорадке.

— Сенечка, Кирилл ушел? — несмело выглядывает мама из гостиной.

— Да, мам, ушел, — киваю я и обессиленно плюхаюсь на табурет в кухне.

— Может, надо было его хоть чаем напоить? Он же почти четыреста километров проехал, а теперь обратно. А там дороги еще такие, сама знаешь, сильно не разгонишься. Часов пять ведь ехал человек, если не больше, а ты его так спровадила быстро, — переживает мама. — Ксюш, я все понимаю, но не дело это. Не по-людски. Пусть бы переночевал хотя бы, а утром уже в дорогу.

Ага, сначала чаем, потом переночевать. Ну да.

— Переживет, — отмахиваюсь я.

Хотя чисто по-человечески она, конечно, права, но распивать тут чаи с Кириллом я точно не стану. Если устал, пусть в отель едет. Он же у нас знаток.

— Ох, как ты с ним прям жестко, — неодобрительно качает мама головой. — Не знаю уж, что у вас там случилось, ты сама не говоришь, а расспрашивать мне неловко, но знаю одно — те твои слова, что не любит — не правда.

— Еще какая правда, мам, — вздыхаю я.

Хотелось бы мне, чтобы это было неправдой.

— Когда не любят, то восемьсот километров в день просто так мотаться не будут, чтобы просто поговорить пять минут, — поджимает губы мама. — Зачем, вот скажи, ему это надо?

А я и сама не знаю зачем. И правда, чего он приезжал-то? Я же сказала, что до сделки на развод подавать не буду, так чего ему еще-то надо?

Если бы я не реагировала на него так эмоционально, то можно было бы вывести на разговор, да спросить. Вот только я же не могу с ним нормально разговаривать. Меня колотит всю.

— Че, Кирюха приезжал? — спрашивает вошедший на кухню Пашка.

— Да, вот только уехал, даже чаю не попил, — вздыхает мама.

— Вот бли-и-ин, — расстроенно тянет брат и взъерошивает свои лохматые кудри. — А я хотел его за хату поблагодарить.

— Какую еще хату? — не понимаю я, и тут вижу, как мама бросает на него сердитый предупреждающий взгляд.

— Э-э-э… да никакую, — бормочет Пашка и тут же сваливает с кухни, прихватив из вазочки пряник.

— Мама? — поворачиваюсь я к матери, которая старательно отводит взгляд. — О чем он говорит?

— Да кто ж его знает, этого Пашку-то, — мама начинает суетиться и нервно наводить порядок на кухне.

— МАМА? — настойчиво повышаю я голос.

— Ох, ну что мама? — всплескивает она руками. — Ну да, сказала я ему про общежитие! Что ж теперь! Сама знаешь, что для нас это большая проблема, а для него так — пустяк!

Ну блеск!

— Когда ты успела ему сказать? — сощуриваюсь я.

— Когда-когда! По телефону. Звонил он, спрашивал, как ты, все ли в порядке. Волновался. Хороший он у тебя, Сень. Переживает за тебя. Любит.

— А мне почему не сказала, что он звонил? Что это за движуха за моей спиной? — сержусь я.

— Да просто не хотела тебя лишний раз расстраивать разговорами о Кирилле. Я же видела, какая ты приехала! — оправдывается мама.

— Не нужно было у него ничего просить! — мне просто рычать хочется от досады.

— Да я и не просила! Просто он спросил, как у нас дела, вот я и рассказала, а он сам предложил!

Ага. Могу себе это представить!

Мне вдруг становится ужасно стыдно за мою семью. А как же гордость? Чувство собственного достоинства?

Я развожусь, а мама использует момент, чтобы деньги для Пашки у Кира выцарапать! Это как называется?

Мне здорово не по себе. Теперь выходит, я ему вроде как должна! За помощь моей семье, так что ли?

Мне это совсем не нравится. И то, как себя ведет в этой ситуации моя семья, тоже.

Понимаю, что я больше не чувствую себя здесь как в убежище. Нет чувства защищенности, за которым, собственно, я и приехала.

А значит, незачем здесь больше и оставаться.

Едва я принимаю это решение, как мне звонят и приглашают на собеседование из той компании, в которую я так надеялась попасть.

Я принимаю это за знак судьбы и уже на следующий день возвращаюсь в город.

***

Следующие три недели пролетают незаметно. Уж больно они насыщенны на события. Зато я отвлекаюсь от тяжелых мыслей.

Правда болит по-прежнему, не ослабевает пока ни на каплю. Но, думаю, еще слишком мало времени прошло.

Я устраиваюсь на работу в офис на должность помощника менеджера по продажам.

Не уверена, что из меня выйдет хороший продажник, я совсем другого склада характера. Не пробивная, мягкая, и не слишком общительная. Понимаю, что это не мое, но выбирать не приходится.

Я буду очень стараться. Главное ведь с чего-то начать, верно?

А еще я снимаю квартиру. И я теперь живу отдельно! Сама! Ура!

Она, конечно, у черта на куличиках, и просто крошечная. Думаю, тут даже двадцати метров не будет. Я раньше и не знала, что бывают такие маленькие квартиры, но зато она отдельная. А для меня это куда лучше, чем комната в квартире с соседями.

Так что у меня за это время много чего произошло: и собеседование, и устройство на работу, и поиск, и аренда квартиры, переезд, обустройство на новом месте — дел хватает.