Сломанные крылья (СИ) - Покровская Ася

Протестовать сил не было, да и если честно, сопротивляться особо не хотелось. Егор усадил меня в машину, заботливо пристегнул ремень и погнал в сторону города. Всю дорогу я клевала носом, а он бурчал что-то про безответственность и необходимость беречь себя.

Дома он уложил меня в постель, накрыл одеялом и умчался на кухню. Через пару минут вернулся с чашкой горячего чая и тарелкой сухарей.

– Позволь поинтересоваться, что это за гастрономический апокалипсис у тебя на кухне творится? Чипсы, сухарики, доширак, селедка... Ты решила устроить пир во время чумы? – прищурился он, словно профессор, изучающий нерадивого студента. – И чем ты все это запивала, святой водой?

– А чего ты там шныряешь? Как у себя дома! Подай лучше телефон, – махнула я рукой в сторону комода. – Звонит кто-то, не умолкает!

– Ладно, горе-гурман, пей чай и ешь сухари. – Егор посмотрел на меня с укоризной, но телефон все же подал. Это был Платон.

– Привет, Платош , – прохрипела я в трубку.

– Платош... – проворчал Егор и закатил глаза.

– Ого! А мы тут, кажется, на новый уровень вышли? – Платон с намеком оценил мое уменьшительно-ласкательное обращение. – Что насчет нашего сегодняшнего променада по парку?

– Ой, сегодня никак. Отравилась.

– Как? Чем? Скорую вызывала? Я сейчас приеду!

Я попыталась отмахнуться от его заботы, но Егор выхватил телефон из моих рук.

– Никаких «приеду»! – рявкнул он в трубку. – У нее тут и так полный лазарет.

И отключил вызов. Я обалдела от такой наглости.

– Ты чего вытворяешь, вандал? – возмутилась я.

– Спасаю тебя. – отрезал Егор. – Лежи давай, отдыхай. Я тут подежурю.

И действительно, он остался. Весь день возился вокруг меня, как наседка. Чай носил, сухарики подкладывал, даже кино какое-то дурацкое включил. А я лежала и думала, вот же ж гад, а ведь приятно.

Спустя некоторое время, раздался звонок в дверь.

– Я открою! – пропищала я, хватаясь за живот.

– Лежи, говорю! Сам открою! Небось, этот твой, принц на белом коне, примчался! – недовольно пробурчал Егор и ринулся к двери.

Открыв дверь, Егор остолбенел. На пороге стоял Платон, с огромным букетом ромашек и корзинкой фруктов в руках. Вид у него был решительный, как у рыцаря, готового сразиться с драконом за свою принцессу.

Егор попытался было загородить проход, но Платон был непреклонен.

– Я только проведать! – заявил он, проскользнув в квартиру. Тут-то и начался цирк! Два «спасителя» начали соревноваться в заботе – Платон предлагал свежие фрукты, Егор бурчал про полезный чай.

В какой-то момент Егор не выдержал и выпалил:

– Всё? Проведал? А теперь дуй отсюда!

– Анжелика, что этот строитель тут вообще делает? – поинтересовался Платон.

– Платон, это не строитель, а мой... партнёр по бизнесу.

– И муж! – объявил Егор.

– Бывший муж! – поправила я.

Платон вытаращил глаза, а Егор самодовольно ухмыльнулся, будто выиграл в лотерею. Я же, кажется, разучилась дышать.

– Простите, я, наверное, не вовремя, – пробормотал Платон. – Просто, я хотел... – начал он, но Егор не дал ему договорить.

– Хотел как лучше, а получилось как всегда! Она сейчас отдыхать должна, а не ромашки твои нюхать.

– Я понял. Я пойду...

Платон, кажется, окончательно сдулся. Поставил корзинку с фруктами на стол, пробормотал что-то про скорейшее выздоровление и поспешно ретировался. Егор проводил его до двери, демонстративно хлопнув ею перед самым носом.

Вернувшись в комнату, он посмотрел на меня с укоризной.

– Ну что, Анжелика, доигралась в треугольники? – с усмешкой произнес Егор. – Сама не знаешь, чего хочешь. То Платоша, – съязвил он. – то я.

– Замолчи, Егор, – устало ответила я. – И без тебя голова раскалывается.

Егор присел на край кровати. Взгляд его смягчился, и он тихо произнес:

– Ладно, лежи. Не буду тебя добивать. Знаешь, ты у меня одна такая. Нельзя так себя не беречь.

«Знаешь, ты у меня одна такая» – и это говорит мне, мой бывший муж... И вот сейчас он здесь, заботится обо мне, словно ничего и не было. Неужели за полтора года что-то изменилось? Неужели остались чувства, погребенные под грузом недоразумений? Егор продолжал сидеть рядом, молча, будто обдумывая что-то важное. В комнате повисло напряжение, которое можно было потрогать руками.

Я смотрела на него и не могла понять, что творится в его голове. Егор всегда был таким – импульсивным, резким, но в то же время удивительно заботливым. Наверное, именно это меня в нем и зацепило когда-то.

Внезапно Егор взял мою руку в свою. Его пальцы были теплыми и нежными – такими знакомыми. Он посмотрел мне в глаза, и я увидела в них то же самое, что и чувствовала сама – растерянность, надежду и немного страха.

– Слушай, – начал он нерешительно, – может, хватит уже этих игр в молчанку? Мы же оба знаем...

И в этот момент, я почувствовала комок подползающий к горлу...

– Егор… кажется… меня сейчас стошнит, – прохрипела я, отворачиваясь. Все эти разговоры по душам как-то совсем не вязались с моим болезненным состоянием.

Он моментально отреагировал, подскочил, схватил таз, и все дальнейшие романтические порывы благополучно потонули в звуках моего измученного организма.

Несколько минут спустя, когда приступ тошноты отступил, Егор, с видом профессионального санитара, протер мне лицо влажной салфеткой и предложил немного воды.

– Может, вызвать скорую? – спросил он с явной тревогой в голосе. Я отрицательно покачала головой, сил не было даже на то, чтобы говорить.

Откинувшись на подушку, я закрыла глаза, пытаясь унять головокружение. Егор, не говоря ни слова, укрыл меня одеялом и присел рядом на стул. Тишина в комнате была нарушена лишь тихим тиканьем часов на стене. В этой тишине, однако, было что-то успокаивающее, что-то, что позволяло мне почувствовать себя в безопасности.

Постепенно боль в животе стала утихать, и я провалилась в беспокойный сон. Сквозь дрему я чувствовала, как Егор время от времени проверяет мой пульс и поправляет одеяло. Забота бывшего мужа была неожиданной и, признаться, очень приятной. Но я знала, что не стоит строить иллюзий.

Проснулась я уже вечером, в комнате было темно и тихо. Егор спал на стуле, склонив голову на руки. Я невольно улыбнулась. Какой же он все-таки… родной, что ли. Аккуратно встала, стараясь не разбудить его, и пошла на кухню. Там меня ждал сюрприз – на столе стояла кастрюля с куриным бульоном.

Отогнав навязчивые мысли, я подогрела бульон и выпила небольшую чашку. Стало действительно лучше.

Вернувшись в комнату, я тихонько прикрыла его пледом. Он даже во сне хмурился.

– Гад, – прошептала я, и, вернувшись в кровать, уснула почти мгновенно.

Утром я проснулась от запаха свежесваренного кофе. Егор хлопотал на кухне, напевая что-то себе под нос. Увидев меня, он улыбнулся.

– Ну, как ты? Жива? – спросил он, ставя передо мной чашку кофе.

– Жива, – ответила я, вдыхая аромат кофе. – Спасибо за заботу.

– Глупости, – отмахнулся он. – Завтрак готов, иди ешь.

На столе стояла тарелка с овсяной кашей и вареным яйцом. Простой, но такой нужный завтрак после вчерашних мучений. Мы ели молча, каждый погруженный в свои мысли. Напряжение между нами все еще висело в воздухе, но оно уже не было таким гнетущим, как накануне.

После завтрака Егор собрался уходить. У двери он остановился, повернулся ко мне и сказал:

– Выздоравливай. Сегодня на работе тебя не жду. Даже не думай! Сам разберусь.

Я кивнула, провожая его взглядом. Когда дверь закрылась, я прислонилась к ней спиной, прикрыв глаза. В голове была полная каша – Платон с ромашками, Егор с куриным бульоном, вчерашнее отравление и смутное ощущение надвигающихся перемен.

Глава 30.

День тянулся, словно резиновый, в полусонном мареве. В голове, как заевшая пластинка, крутились обрывки фраз Егора, да еще это вечно обеспокоенное лицо Платона... «Хватит гадать на кофейной гуще!» – решила я, словно генерал, отдающий приказ самому себе. И, как назло, тут же почувствовала себя ленивым рядовым. С огромным трудом, как будто поднимала штангу весом в тонну, заставила себя подняться и вступить в неравный бой с хаосом в квартире. Вещи, словно партизаны, прятались по углам, пустые пачки из-под чипсов и газировки, как напоминание о моей нездоровой любви к перекусам, были безжалостно отправлены в мусорное ведро. Даже посуду помыла! Чувствовала себя настоящей героиней домашнего фронта.