"Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Крейн Генри

— Я слушаю. Рассказывай.

— Между прочим, я уже не раз слышал об этом явлении, хотя оно известно лишь, наверное, узкому кругу специалистов. Однако, это довольно распространенная штука. Этот феномен можно называть по–разному: «синдром часов», «фатальная пульсация», а иногда просто «тик–так». Сразу оговорюсь, это ничего общего не имеет со старинной легендой. Ты ее, наверное, знаешь. Эта легенда гласит, что чаем останавливаются в момент смерти своего хозяина, даже если находятся от него на большом расстоянии. «Тик–так» обычно пророчит несчастье, но в некоторых случаях, как ты увидишь дальше он оказался предвестником удачи.

Я прочитал один довольно подробный отчет, который рассказывал о девушке, жившей далеко отсюда, в штате Монтана. Произошло это много лет назад, когда ей едва исполнилось пятнадцать лет и она училась в школе. Судя по истории болезни, она была девочкой очень чувствительной, но и чрезвычайно уравновешенной. Очевидно, это тоже сыграло свою роль в тех событиях, которые произошли с ней.

Будучи совершенно здоровой девочкой, Энн — назовем ее так — имела обыкновение ложиться в постель не позже десяти и почти мгновенно засыпала. У нее была отдельная комната рядом с родительской спальней, а два младших брата занимали другую, более удаленную, в конце коридора. Словом, старый добротный дом, типичное жилище провинциального обывателя.

Обычно, Энн спокойно спала всю ночь. Но однажды, спустя примерно час после того, как она заснула, то есть около одиннадцати, ее разбудило «ощущение смутного беспокойства». В глубокой тишине, совсем рядом с кроватью отчетливо слышались размеренные удары, напоминавшие качание маятника.

Сначала Энн подумала, что это тикают ее ручные часики на комоде: в ночное время шумы в доме необычайно усиливаются, вся мебель как бы служит им резонатором и даже ручные часики порой производят неимоверный грохот. Но они в тот момент лежали в другом углу комнаты на мягком диванчике, в котором уж никак не мог возникнуть такой мощный резонанс.

Других часов в комнате не было, а настенных с маятником — и во всем доме. К тому же удары звучали так гулко, что само собой отпадало предположение, будто источник их находится выше или ниже этажом.

Ошеломленная Энн включила свет и стала искать, откуда же могут исходить эти звуки, напоминающие удары маятника, только еще более гулкие и раздражающие.

Она поднялась с кровати и стала ходить по комнате, все больше убеждаясь, что навязчивое «тик–так» перемещается вместе с ней. Неужели кошмар или галлюцинации? Девочка испугалась, разбудила мать. Но и та явственно расслышала тиканье, казалось, доносящееся откуда‑то из‑за спины девочки.

Они обшарили всю комнату, но не нашли никакого объяснения этому странному явлению. Больше всего настораживало то, что непонятные звуки следовали за девочкой повсюду — из спальни в коридор, из коридора в столовую — в остальных же местах царила привычная тишина.

Мать и дочь испугались. Решили разбудить отца. Он спросонок что‑то проворчал о назойливых женский причудах, но, едва услышал загадочное «тик–так», тоже вылез из постели и почти целый час участвовал в поисках.

В конце концов, не в силах бороться со сном, он оставил жену и дочь в тревоге, а сам с головой накрылся одеялом и снова предался законному отдыху.

А те все никак не могли успокоиться — осматривали мебель, ящики, чуланы, весь дом — назойливое «тик–так» по–прежнему следовало за девочкой из комнаты в комнату.

В шесть зазвонил будильник, а мать и дочь все еще были на ногах, они измучились и уже не знали, что и думать. Пытка продол жалась.

Шесть! Над контурами крыш забрезжил рассвет.

Потом взошло солнце. С первым робким лучом, проникшим в дом, тиканье, наконец, оборвалось — наступила тишина.

На следующий день, в три часа пополудни недалеко от дома, Энн, переходя улицу, попала под пикап и больше месяца находилась между жизнью и смертью.

Об этом говорило весьма подробное — там было больше двадцати машинописных страниц — свидетельство ныне здравствующей матери и умершего пару лет назад отца.

Досье доктора Роулингса насчитывало несколько таких отчетов. Правда, в большинстве своем довольно сжатых. Во всех упоминался некий ритмичный звук необъяснимого происхождения (кто‑то слышал не «тик–так», а, например, падение капель) — и всякий раз на следующий день происходило что‑либо из ряда вон выходящее.

Изматывающее тиканье маятника, похожее на часы, например, нарушило ночную тишину на горнолыжной базе в штате Вермонт, откуда на рассвете отправились покорять отвесную скалу под названием Выше–Крыши двое юных жителей Вирджинии, которым не суждено было вернуться.

По свидетельству шофера, «тик–так» всю дорогу сопровождало направляющегося по делам в Окленд судовладельца из Оренога; спустя день там же на улице Оушен–бульвар его сразил инфаркт.

В одном из домой Сан–Франциско, как рассказывал один уцелевший после сильного землетрясения, которое там случилось, накануне ночью слышалось поистине оглушительное «тик–так»…

— Невероятно, — с выражением безграничного удивления на лице прошептала Келли. — Мне уже начинает казаться, что его происходило и со мной. По–моему, я тоже когда‑то слышала громкий стук часов в своей палате. Ты думаешь, это может привести к какому‑нибудь несчастному случаю?

— Не знаю… — задумчиво протянул Перл. — К счастью, я прочитал там и о положительных, правда еще более странных случаях. Например, там было письмо коллеги доктора Роулингса, тоже психиатра. Он писал, что таинственные ночные часы тикали именно перед тем, как на него совершенно неожиданно свалилось назначение на пост директора престижной клиники, о котором он и мечтать не смел.

— Еще один случай касался на редкость удачного замужества какой‑то театральной статистки. А вот еще! — Перл рассмеялся. — Там была даже безграмотная исповедь ныне могущественной и всемирно знаменитой законодательницы мод и косметики…

Келли выпучила глаза.

— Неужели, ты имеешь в виду…

От ошеломляющей догадки она даже не смогла вымолвить имя, которое можно найти в любом модном журнале.

— Я не могу сказать, точно она это или не она написала это письмо, но, судя по пометкам, оставленным на полях письма доктором Роулингсом, речь идет именно о той, о ком ты подумала.

— И что же там было написано? — Келли сгорала от безумного любопытства.

Перл улыбнулся.

— Не стану рассказывать подробности, но вкратце это выглядит так. Дело было довольно давно, когда она была еще нищей и безвестной. Властное «тик–так» преследовало ее всю ночь, в то время как она, отчаявшаяся, всеми покинутая, в комнате убогого пансиона где‑то в Аризоне уже готова была покончить счеты с жизнью. Но не прошло и суток, как случайная встреча с молодым юрисконсультом крупной фирмы готового платья, открыла перед ней блестящие перспективы. Вот так‑то…

— Да, — пораженно протянула Келли. — Перл, ты настоящая кладезь, ты так много знаешь, столько испытал в своей жизни…

— Да, — односложно подтвердил он. — Испытать мне пришлось действительно немало» как, впрочем, думаю Я тебе.

Келли на мгновение задумалась.

— Со мной, наверное, действительно происходило много всякого. Однако, честно говоря. Перл, я почти ничего этого не помню. Я хорошо помню только то, что со мной случалось в этой клинике,

— Тебе, наверное, тоже есть о чем рассказать.

Она пожала плечами.

— Не знаю, будет Ли тебе это интересно. Все это, в основном, неприятные вещи.

— Если ты хочешь выговориться, — пожал плечами Перл, — то валяй… Я готов слушать тебя хоть до утра, а наши спутники пусть пока наслаждаются жизнью.

— Ты знаешь, — задумчиво сказала Келли глядя на веселящихся спутников, — глядя, как они наслаждаются жизнью, я почему‑то думаю о смерти.

— Действительно странно. Почему? — удивился Перл.

Келли пожала плечами.

— Не знаю. Может быть, потому, что я встречала в своей жизни много самоубийц, ведь в нашу клинику попадают не только те, кто перенес тяжелые психические расстройства, но и пытавшиеся покончить счеты с жизнью. Например, в палате я однажды видела мертвенно–бледного человека с блуждающим взглядом и огромной раной от уха до уха. Он потом несколько недель лежал там в палате под неусыпным наблюдением санитаров. Молчаливый, мрачный, озлобленный тем, что ему спасли жизнь. Он ничуть не скрывал, что снова попытается покончить с собой, как только окажется на свободе.