Муж, которого я забыла (СИ) - Дибривская Екатерина Александровна

— Кретина-то из себя не стройте, — я ударяю по бумагам. — Вам абсолютно не идёт!

Чувствую, как тяжесть всех прошедших после трагедии дней обрушивается на меня, и вскакиваю, хватая продажного адвоката за шкирку.

— Говори, гнида! Как есть, так и говори!

— Я ничего не знаю, — вяло отнекивается он, но я вижу, что он готов.

Не просто так позвал, значит.

Нарочито медленно переворачиваю документ и припечатываю его лицо к подписи с расшифровкой.

— Тебя совесть-то не грызла, что ты её умирать бросил? Дышалось тебе спокойно, зная, что она задохнулась в жестяной коробке?

Мне стоит неимоверных усилий сдерживать свою ярость и не начать его бить. Потому что, видит Бог, если начну, уже не остановлюсь. И тот факт, что мы с ним вдвоём в его конторе, вовсе не играет на руку.

Слишком поздно я понимаю, что всё-таки переусердствовал. Нотариус хрипит, а из его носа начинает хлестать кровь. Я ослабляю хватку.

— Голавлёва. Вероника. Леон. — Цежу сквозь зубы и резко отпускаю его. — Лучше кайся сам. Тебе не понравится, что я могу и сделаю с тобой в противном случае.

— Это правда, что вы — сотрудник ФСБ?

— Правда.

— Мне важно знать, готовы ли вы пойти против своего начальства?

— Если они причастны к смерти моей жены, то пусть хоть трижды будут самим Господом Богом, но ответят за это, — выплёвываю я.

— Вы учтёте, что я сам вызвал вас? Что сам решил сдаться? — Он смиренно садится рядом. — Я ведь видел, что она написала. Специально не сказал Цемским.

— Очень великодушно, мать твою! — Снова не сдерживаю я эмоций.

— Мне зачтётся, если я прямо сейчас расскажу вам всё? — Снова спрашивает Заруцкий.

— Я даю вам слово, что зачтётся, — говорю, лишь бы услышать эту грёбаную правду как можно скорее.

Адвокат недоверчиво вздыхает, ёрзает, устраиваясь поудобнее, и начинает свой рассказ.

— Когда Лукьян Родионович пришёл переписать завещание и включил в него Лукерью, я в тот же день рассказал об этой… дочери в кругу семьи… Мила Юрьевна, бывшая жена Цемского и мать Вероники, моя супруга. Мы уже много лет коротаем старость вдвоём… Так сказать…

— Вероника тоже узнала?

— Да, конечно. Она как раз ужинала с нами… — Он усмехается. — Вероника даже лицом побелела. Они с Леоном давно работали с отцом, были в курсе многого происходящего на фирме. Вероника вообще деятельная особа. Насколько мне известно, это уж она вышла на самого главного… Того, кто ещё с начала девяностых втянул Цемского в незаконные грузоперевозки и хранение всякого… Этот же человек крышевал Лукьяна Родионовича. Все эти годы. Его высокое положение и безграничные ресурсы обеспечили возможность бизнесу Цемского держаться на плаву все эти годы. Возможно, и даже вероятнее всего, что я свалял дурака, решив обратиться к вам. Но…

Он замолкает и поднимает на меня взгляд, от которого всё внутри переворачивается.

— Вы правы, меня мучает совесть. Я не знал о планах Цемских. Они сказали, что припугнут Лукерью, только чтобы она переписала акции на Веронику. Это уже там, на складе, всё пошло не так. Шувалов взбеленился…

— Шувалов? — Из меня вырывается шипящий свист.

— Сейчас я вам всё объясню, — заверяет Заруцкий. — Когда Вероника узнала, что акции компании перейдут по наследству дочери, которую Цемский прятал всю жизнь, о которой никто и слышать не слыхивал, она пошла напрямую к человеку, который всем заправлял. Насколько я могу судить, это именно он велел ей найти человека, который сыграет роль воздыхателя, сблизится с девушкой, станет её мужем, а потом будет иметь прямой доступ к движению акций компании. Вероника схватилась за голову, побежала к Леону, а тот попросил об услуге своего бывшего одноклассника Яшку Лапина.

— А тот связался с Олегом Шуваловым и посулил хороший процент, если он соблазнит и женится на Лукерье, — я постукиваю костяшками пальцев по столу. — И он познакомился с моей женой, подкараулив её возле института.

— Всё шло как по маслу! Олег играл роль влюблённого, Лукерья отвечала ему взаимностью. — Подтверждает мои слова кивком адвокат. — Шувалов сделал ей предложение, она согласилась. Казалось бы, дело в шляпе, но тут оказывается, что Лукерья уже замужем! Такого поворота не ожидал никто!

Я лишь горько усмехаюсь.

— Лукьян Родионович не упоминал о том, что Лукерья вышла замуж. Только оставил особые распоряжения: «По достижении 21 года или после замужества, в зависимости, что произойдёт раньше». Никто и предположить не мог, что на момент написания завещания, она уже была женой!

Два года назад.

В ходе подготовки к навязанному мне делу я всё больше погрязал в документах Цемского и всё меньше старался думать о другой стороне.

О той, где Лукерья Голавлёва в скором времени разделит со мной мою фамилию.

И пока работа по сбору информации о девушке кипела, я проводил много времени в компании капитана Гординой.

Психолог Катя консультировала меня по вопросам поведения объекта, отвечала на мои многочисленные вопросы, связанные с тонкостями отношений между мужчиной и женщиной, поделилась популярными методиками налаживания отношений в браке, и как-то незаметно мы стали коротать вечера вдвоём.

О деле Цемского пока не знал никто. Возможно, это была моя главная ошибка — ведь Катя приняла мой интерес на свой счёт.

Несколько недель необременительных отношений за общим делом я иначе и не воспринимал. А вот Катя, напротив.

Когда информации по Голавлёвой было достаточно, я приступил к изучению объекта.

Луковка-Лукерья жила до того скучной и неинтересной жизнью, что мне порой хотелось плакать. Как говорится, обнять и плакать!

Институт. Редкие встречи с единственной близкой подругой — вот уж кто брал от жизни всё! Волонтёрская деятельность. Дом, библиотека, редкие прогулки до парка, походы за продуктами.

Словно после смерти матери она тонула в жалости к себе!

Но это невероятно было на руку для нашего дела. Тем проще будет в случае необходимости направить её жизнь в нужное русло, подчинить существование гражданки Голавлёвой порядку моего собственного существования. На то мучительно необходимое время, вероятность которого я не стремился исключать, но делал всё, от меня зависящее, чтобы мне никогда не пришлось реализовывать эту часть плана.

Но если подготовка именно к этой части плана и меня как мужа для объекта проходила с блеском, то в своём расследовании я был слепым котёнком. Слишком мало информации. Слишком много белых пятен.

Каждый член нашей небольшой команды, подключённой негласно к этому делу, выполнял чётко обозначенную Мироновым роль. И лишь я знал, зачем проводится та или иная работа.

— Существует такая точка зрения, — поделилась со мной Гордина, — что на задворках памяти мы храним воспоминания о каждом встреченном случайно человеке. И, если на наших постоянных маршрутах нам часто встречается один и тот же человек, то мозг начинает посылать импульс: рядом с ним безопасно. Понимаешь, даже точно зная, что вы не знакомы, ты подсознательно будешь доверять этому человеку.

Сама того не ведая, Катя подкинула мне ещё один элемент давления: если придёт время, гражданка Голавлёва интуитивно доверится мне, потому что моё лицо уже примелькается ей.

Так рождались наши «совместные» воспоминания и общие фотографии: наше знакомство под дождём, что вышло абсолютно случайно, наша вторая встреча у института, наши свидания в её любимых кафе, наша прогулка в парке Горького, когда, якобы, произошёл наш первый поцелуй.

Я так часто был поблизости, поджидая подходящие моменты, чтобы попасться ей на глаза, но толком не быть замеченным ею, что невольно все мои мысли устремлялись к ней.

Как же она была одинока! Она никого не впускала в свою жизнь. Сторонилась новых знакомств, старательно избегала старых. Странная замкнутая девица, почитывающая книжки.

Очень красивая. Слишком. То, что я воспринимал, как заслуги косметолога, на деле оказалось пугающе естественной красотой. Нереальной. Невозможной.