Хоум-ран! - Райли Грейс

С тех пор как мы с ней снова стали спать, я пытался держать некую дистанцию, чтобы не испытывать чувств, от которых впоследствии не смогу избавиться, но в те моменты… я был готов отдать ей что угодно. Был готов упасть на колени и умолять о любви. Я притворялся, что мне достаточно таких отношений, но лишь обманывал себя. Я никогда по-настоящему не верил в это — ни единой секунды.

Грудную клетку обжигает холодом. Я потираю это место, уставившись в потолок. Да уж, в этом отеле явно не слышали, что лепнина уже давно не в моде.

Я открываю в телефоне контакт Мии. Мой палец зависает над кнопкой вызова.

В чем же я облажался? Что такого сделал, раз она оставила меня, когда все было так хорошо? Почему она не принимает мои чувства? Ведь я знаю, что со мной ей было бы лучше, чем с кем-либо еще, черт возьми!

Я нажимаю на кнопку. Один гудок. Два. Три.

— Себастьян?

Слышать, как она называет меня по имени, — настоящая музыка для моих ушей. Я сажусь на кровати, снова прикладывая к ушибленному пальцу пакет со льдом.

— Привет. Не занята?

— Торчу в лаборатории.

— Трудишься сверхурочно?

Мия фыркает. Я никогда не был в ее лаборатории, но легко могу представить, как она сидит за столом в своих легинсах и мешковатой футболке, с компьютерными очками на носу. Волосы у нее наверняка собраны в пучок, а в ушах — золотые серьги-обручи, которые она в последнее время почти не снимает. Я кручу в руках отцовский медальон.

— Нет, — отвечает она. — Просто утром было долгое собрание, и теперь я пытаюсь наверстать упущенное. Как прошла игра?

— Мы выиграли. Я отбил два раза: сингл30 и дабл31.

— Это здорово.

— Ага. Правда, палец слегка ушиб, но это ничего страшного.

— А какой?

— Всего лишь мизинчик.

— Хорошо, что удар пришелся не на какой-нибудь из важных пальцев, — говорит она с явным намеком.

Я улыбаюсь, хотя Мия и не видит этого.

— Ну и грязная же ты девчонка, Ди Анджело!

— Тебе ведь это нравится.

— Еще как. — Я устраиваюсь поудобнее, вытягивая ноги. — Наверное, сейчас у тебя совсем нет времени немного отвлечься и расслабиться?

— Неужели ты уже настолько по мне соскучился?

— Да. С тех пор как я вышел с поля, все мои мысли только о тебе.

— Оу, — произносит она.

Я сглатываю, стараясь справиться с неловкостью. Пожалуй, это не лучший момент для того, чтобы напомнить ей о данном мне обещании, но я не могу пере­стать думать об этом с той самой минуты, как она помогла мне справиться с моим кошмаром.

— Я знаю, что обещал не донимать тебя, — начинаю я. — И если ты сейчас не готова, я подожду еще. Но ты кое-что мне пообещала, и этот пункт нашего договора до сих пор так и остается невыполненным.

Довольно долгое время Мия молчит. Я знаю, она не повесила трубку, поскольку слышу в динамике ее тихое дыхание. Даже несмотря на то, что она сейчас в Гудзон Вэлли, а я — в Олбани, мне кажется, будто нас связывает невидимая нить. Знать бы, чувствует ли и она то же самое.

Не может быть, чтобы я ошибался. Я не понимаю, почему она меня отталкивает, но дело точно не в отсутствии чувств ко мне. Если бы только она доверилась мне… Я бы обязательно нашел способ помочь.

— Я не могу, — произносит она. — Не так. Не по телефону.

— Что бы ты ни сказала, — быстро говорю я, — я тебя не осужу.

Снова тишина.

— Все совсем не так, — наконец отвечает она.

— Тогда как?

— Выгляни на улицу, — просит Мия.

Я послушно соскальзываю с кровати, подхожу к окну и, раздвинув тяжелые плотные шторы, смотрю в темноту.

— Ну и что дальше?

— Тебе видно луну?

Поиск занимает у меня пару секунд.

— В какой она сейчас фазе?

— Убывает. Видишь тонкий серп? Скоро будет ново­луние.

— Она очень красива.

Я провожу столько времени без сна по ночам, что, казалось бы, должен часто вот так любоваться луной, но на самом деле даже не помню, когда последний раз смотрел на нее. А во время ночных матчей луна и звезды невидимы из-за яркого освещения стадиона.

— Я тоже сейчас смотрю на нее. — На том конце провода раздается тихий шорох. — И скучаю.

От этих слов мое сердце едва не выпрыгивает из груди. Я прижимаю ладонь к стеклу. Луна сияет, как жемчужина, — такая маленькая, что, кажется, ее можно взять в ладонь. На мгновение мне удается убедить себя, что к луне тянется золотая нить и, если я дерну за нее, Мия сможет почувствовать. Пусть мы и не говорим того, что хотим сказать, она поймет меня без слов.

— И я скучаю.

— Себастьян…

— Мм?

— Можешь не вешать трубку? Я зайду в дом.

Я сглатываю — все свои желания, все мечты, всю боль и страсть — в надежде, что мой голос звучит так же ровно, как и всегда. В отношении к Мие я не знаю полумер.

— Конечно, мой ангел.

31

Мия

— Видишь? Некоторые из этих вопросов случайны, а еще есть слишком личные.

Я смотрю в ноутбук Себастьяна: там открыт список вопросов, присланный журналисткой «Спортсмена», Зои Андерс, для ознакомления. Вопросы подобраны очень странно. В первом спрашивается, является ли Себастьян поклонником «Редс» и не превратили ли его годы жизни на Лонг-Айленде в болельщика «Метс» и «Янкис», а в следующем — поддерживает ли он общение с родственниками отца и матери.

Пробежав глазами список, я начинаю перебирать в уме возможные варианты развития событий. Я, ко­нечно, догадывалась, что репортер может спросить что-то подобное, но ведь это личное. Себастьян не обязан ни с кем этим делиться — особенно с каким-то журналом.

— Ты можешь отказаться и не отвечать, ты ведь понимаешь?

Он проводит рукой по волосам и нахлобучивает на голову бейсболку задом наперед.

— Да, наверное. Или можно дать короткий прямой ответ: «Нет, не общаюсь».

Я внимательно смотрю на него. Мне, как и журналистке, интересно узнать больше, но я понимаю: поскольку мы просто друзья, у меня нет права спрашивать его об этом. В конце концов, я ведь сама так захотела — хотя и начинаю об этом забывать.

— Просто скажи, что ответишь только на те вопросы, которые напрямую касаются бейсбола.

— Ну, можно, — соглашается он, скорчив гримасу. — Но в то же время мне бы не хотелось, чтобы она что-то разнюхивала без моего ведома, а потом слепила очередную сенсацию. Там все довольно просто: родственники по материнской линии не захотели забрать меня к себе, потому что терпеть не могли моего отца. Ничего особенного в этом нет.

— А почему? — спрашиваю я, не в силах унять любопытства.

— Мама забеременела до свадьбы. В ее семье все решили, что она вышла за моего отца от безысходности. Считали, она могла бы добиться большего. — Себастьян опускает ладонь на мое колено и легонько сжимает. Затем издает короткий смешок. — А потом она погибла, и они окончательно утвердились в своей правоте.

— Это просто ужасно.

— В любом случае я не хочу иметь с ними ничего общего. — Он резко захлопывает ноутбук и кладет рядом с моим на журнальный столик. — Мы не общались уже много лет. Понимаешь, я люблю бейсбол, но вот остальное — это уже чересчур. Иззи говорит, что те дурацкие фотографии гуляют по всему «Инстаграму»^◊.

— За что я люблю астрофизику, — сухо произношу я, — так это за то, что мне точно никогда не придется давать интервью.

Себастьян кладет руку мне на талию и притягивает к себе. Я сажусь ему на колени, лицом к лицу, и поправляю сзади юбку, чтобы она прикрывала зад.

— У меня есть парочка вопросов, — мурлычет он, целуя меня в шею и проводя руками по моим голым бед­рам, отчего я вся начинаю дрожать. — Об особенностях женской физиологии.

— Да неужели?

Он приподнимает мою юбку на несколько сантиметров.

— Но, думаю, мне нужен наглядный пример.

От его нежных прикосновений мой желудок сжимается в сладостном ожидании. Последний раз у нас был секс по телефону несколько дней назад: он позвонил мне из отеля во время своей поездки в Олбани. Мне все еще немного стыдно, что я вместо ответа на вопрос отвлекла его сначала луной и признанием, которое далось мне довольно легко, а затем грязными разговорами. Я понимала, что веду себя как настоящая трусиха, но все равно не смогла рассказать ему, почему тогда ушла.