- Аня…
Я головой покачала.
Домой. Мне еще нужно в клинику заехать. И вообще.
Мне нужно время.
Мне нужна я.
После этого я смогу, возможно, решать — что дальше.
А пока…
- Поехали, отвезём Анютку, потом я подброшу тебя.
- Нет Лёш, я сама. Вызову такси и поеду.
- Аня…
- Я не хочу ехать к тому дому, пойми. И... мне так проще.
- Я заеду вечером?
- Не сегодня. Пожалуйста.
Он всё-таки заехал.
Привёз цветы, привёз фрукты, деликатесы. Заходить отказывался, но я заставила.
Понимая, что так тоже нельзя.
Выпили чаю, я сделала бутерброды с чёрной икрой.
Я вспоминала, как в детстве мама меня заставляла есть красную, когда у меня было воспаление лёгких. Говорила, что она полезная, причитала — посмотри, какие солнышки..А мне было солоно и горько, и тошнило от неё. И чёрная казалась какой-то непонятной, вкус странный, но есть можно.
А Лешка смеясь рассказал историю полную трагизма, как его дед достал полкило паюсной икры. Я такую и не ела даже. Лёше было лет двенадцать, он много спортом занимался, после тренировок сильно хотелось есть, в общем, он не заметил, как съел всю икру.
В больницу не попал?
- Не-а, вкусно было. Ну... потом, конечно поплохело, особенно, когда дед вернулся с работы, а икры нет.
Досталось ему знатно. Зато запомнил. И икру. И то, что нельзя вот так всё съедать.
И то, что пришлось деньги карманные все деду отдать.
- Но ты же не знал, что она дорогая и это дефицит?
Зато знал, что у нас семья не маленькая и надо всем оставлять, а я…
После такого импровизированного ужина Лёша уехал от меня. Хотя я предложила остаться.
- Отдыхай, тебе завтра к доктору.
Да, лечение еще не окончено. Мне предстоит радиотерапия.
Но я как-то уже отошла от болезни. Она словно отступила на второй план. Стала совсем не важной.
Я как будто перешагнула свой страх.
ЕГО нет.
Даже если ничего еще не кончено.
Нет и всё.
Я живу. Пока ведь я живу?
Живу.
Сама.
Целых три дня уже живу.
Радиотерапия — это неприятно, но не смертельно.
Моего доктора, увы, нет. Меня принимает другой. Тоже приятный и позитивный молодой человек.
Аиды Яновны в клинике тоже уже нет. Вчера её забрал сын.
Ян Романович. Ян.
Он звонил и писал. Но пока я на встречу с ним не готова.
Ни с кем особенно не готова.
Но встречаюсь с Валей. Я попросила её собрать мои вещи. Не всё. Часть. Валя привезла большой чемодан и сумку.
А еще захватила с собой еды - рыбу запечённую. мою любимую сливочную финскую уху.
- Ходит по дому грустный. Вечерами часто один сидит. — Валя пытается рассказать мне про мужа, но я головой качаю.
- Мне не интересно, Валюш.
- Почему, Анна Андреевна? Может... Может еще образуется?
Не образуется ничего. И слава богу.
Никаких больше новообразований в моей жизни!
Ни доброкачественных, ни тем более зло.
С Настей переписываемся и созваниваемся каждый день и она тоже приезжает.
И Лиза.
Лиза ловит меня у супермаркета, недалеко от дома.
- Мама... Мам.
Подходит нерешительно, руки тянет обнять так, словно в любой момент отдёрнет, если я не приму.
А я приму.
Она моя дочь.
- Мамочка... прости меня. пожалуйста.
Я приглашаю её в свой дом.
Учусь признавать его своим. Пока только учусь, да.
Лиза ходит по комнатам и буквально сыплет воспоминаниями.
Помнит то, что давно не помню я.
Рассказывает мне про моих родителей.
Как моя мама читала ей книги, учила вязать крючком.
- Петельки, у меня получались петельки, и я даже какую-то салфеточку вместе с ней связала.
Мы находим салфеточку в вещах.
Вещи мамы и папы таки висят в шкафу.
Как удивительно,
Их давно нет.
А вещи есть.
Пусть и пахнут они уже иначе.
Лиза обнимает бабушкины платья.
- Я её очень любила. Мечтала, что вырасту, и она на моей свадьбу будет гулять, и платье мы вместе выберем. Мам.
- Что?
- Не хочу замуж. Мужики все такие идиоты.
- Неужели?
Смеюсь. И она за мной.
Потом мы пьём чай, смотрим альбомы.
Снова у меня ощущение возврата в прошлое.
- Мам, ты же... ты не умрёшь?
- Умру... когда-нибудь.
- Мама!
- Когда-нибудь мы все умрём. Но пока я собираюсь еще пожить.
- Мам... мне предложение сделали.
- Сделали?
- Ну... сделал. Один.
- Кто?
Папин друг.
- Что? Папин друг? — почему-то в голове возникает образ Яна, блин, Романовича.
- Не старый. Ну, то есть... не ровесник папы.
- А папа старый по-твоему?
- Мам, ну ты поняла же? Папа не старый. Но... я бы не хотела с таким как папа. То есть... Ну... такого возраста. Мне бы до тридцати пяти хотя бы.
Вспоминаю своего красавца доктора. Тридцать семь.
- А папиному другу сколько?
Как раз тридцать пять.
-Ну и?
- Он... не знаю... Он такой нудный, мам! Всё по полочкам.
- Это плохо?
- Не знаю.
- Ты его не любишь.
- А надо? — она хмыкает — Он богатый. Он при власти. И всегда будет.
- Всегда — это очень долго, дочь... и обманчиво. Власть очень редко длится всегда.
- Ага, особенно учитывая, что всю мою жизнь у нас в стране один президент.
- Их было два.
— Ну мам…
- И всё-таки.
- Да?
- У.
- И что делать?
Пожимаю плечами.
Я мать. Я понимаю, что должна помочь советом, но…
- Я бы хотела, чтобы ты вышла замуж за того, кого любишь, чтобы ты испытала…
- Мам, ты вышла за того, кого любишь, и что?
Бьет наотмашь. Больно. Словом иногда больнее чем рукой.
- Извини, мам. Извини, я понимаю, я... пытаюсь понять. Я помню, как папа тебя любил! И почему всё так? И ты...Ты же не была такой!
- По-твоему я виновата?
- Женщина должна всегда быть в тонусе, женщина должна быть женщиной, мам.
- Женщина никому ничего не должна, дочь. Только себе. И чем раньше ты это поймешь, тем счастливее будешь.
- Мама!
- Да, да, Лиз! Себе должна. Быть счастливой должна. О себе заботиться должна. 0 своих желаниях думать должна. И да, ты права, я виновата в том, что забыла об этом. Упустила. Себя. А потом уже твоего отца. Но... Не важно. Сейчас я исправляю ошибки. Перед самой собой. Надеюсь стать счастливой.
- У тебя есть мужчина, да?
Это сейчас неважно.
- Мам... он кто?
- Лиза, я потом расскажу, пока... Пока не хочу.
Улыбаюсь загадочно сама себе.
Мужчина.
Я соскучилась, между прочим. А он сегодня еще не звонил.
Фоном работает телевизор. Без звука.
И глаза я поднимаю в самый нужный момент. И хватаю пульт.
- Известный бизнесмен Алексей Буянов задержан в Москве.
44.
- Ты мразь. Ты просто мразь, Доронин!
Анна, успокойся.
- Я спокойна. Совершенно спокойна. А ты сейчас поднимешь свою задницу и сделаешь всё, чтобы его отпустили.
- ЕГО обвиняют в мошенничестве в особо крупных размерах. Перевод денег в оффшоры.
- Мне то не звезди, Доронин, а?
- Анна…
— Хватит, я сказала. Или ты это сделаешь, или я столько дерьма сейчас подниму, что мало не покажется, ни тебе, ни твоей фигуристе. Я даю тебе час, Слава. Час!
- Аня, ты не понимаешь…
- Я понимаю. Не понимаешь ты. Забыл, что должен быть кристально честным? Ты переписал нашу общую недвижимость на свою мать. Насчёт остального имущества — я буду делить всё, Слава, до последней тряпки, до трусов, понял? У меня лучший адвокат Москвы. Я всё твоё грязное белье вытрясу и твоей шлюхи тоже.
- Ты больна, Аня.
- Нет я здорова, теперь я здорова! И я это сделаю. Ты меня знаешь. Ты думал, что я изменилась, да? Стала другой? Милой, спокойной, домашней Анечкой, которую можно обманывать, об которую можно вытирать ноги. Не выйдет, Доронин. Не выйдет Час. У тебя час.
Бросаю трубку.
