Ангел для кактуса (СИ) - Евсеева Мария

Нет, я не повздорил с Линнером, не оборвал с ним связей, как того хотел отец, и даже не изменил к нему своего отношения, когда узнал причину конфликта. Более того, я только утвердился в добропорядочности Бориса Аркадьевича и в беспринципности отца, ведь только он мог перечеркнуть столетнюю дружбу из-за такой ерунды.

Строительная компания, соучредителями которой они и являются, давно желала заполучить в свои владения лесопарк в Северном районе. По мнению отца, туда отлично вписывался торгово-развлекательный комплекс, и все, медленно, но верно, шло к тому, чтобы начать реализовывать задуманное. Основные бумаги уже были подписаны, последнее слово оставалось за архитектором, но архитектор по понятным или непонятным причинам взял и не подписал.

Такое «самодурство» взбесило отца не по-детски. На повестке дня в совете директоров он поднял вопрос о том, какими способами можно прижать архитектора и вытеснить его с занимаемого поста, на что Борис Аркадьевич только махнул рукой и сказал: «Забей! Построим в другом месте».

Беспардонность и гнев отца вылились чуть ли не в потасовку, и Линнер, планирующий провести в России несколько недель, тем же вечером вернулся в Италию.

Поговорив с Борисом Аркадьевичем сейчас, я понял, что он не держит зла на своего давнего приятеля, и более того, готов убедить меня, что отец «перебесится, и через пару дней все будет окей. Просто у кого-то критические дни».

Но критические дни, кажется, подзатянулись.

После звонка Лины я окончательно разгоняю все удручающие мысли, и иду на перерыв со свежей головой. Мне хочется думать только о ней, а не о склоках, в которых замешаны большие деньги.

— Фил на выставку пригласил. Ты идешь? — безжалостно расправляясь с оберткой шоколадного батончика, спрашивает Катя и второй такой же протягивает мне. В университетском буфете у нас тоже есть свое неизменное «блюдо».

— Спасибо, — смеюсь я и на ее же манеру одним рывком избавляюсь от фантика. — Почему бы и нет? Что предполагает программа?

— Поклоны, разговоры о выдающемся таланте, фуршет. Ну и, если звезды удачно сложатся, пять картин в духе раннего Ренуара…

— Раннего — в смысле, периода его младенчества?

— Как-то так, — хихикает Катя.

— Но один солидный дядя в малиновом пиджаке обязательно почешет толстым пальцем подбородок и скажет: «Гм-м…Что-то в этом есть!». И заберет живописные полотна с молотка. За баснословные суммы! Ведь этот дядя…

Катя подхватывает последнюю фразу, и мы в два голоса ржем от души:

— Дядя Фила!!!

— Кстати, об искусстве, — едва успокоившись, улыбаюсь я и возвращаюсь к наслаждению вкусом питательного батончика. — К тебе поступил заказ. Требуется партия таких же пиджачков для одной цветочной лавочки…

— Одной? Абсолютно случайной цветочной лавочки? — иронизирует Катя.

И я ей подыгрываю:

— Абсолютно случайной. Что скажешь?

— Скажу-у-у… что на этой неделе я совершенно свободна.

— Серьезно? Я боялся, что ты откажешься. Все-таки целая партия — однообразная работа. Да и вряд ли они смогут заплатить тебе приличную сумму.

Катя шустро достает из сумочки влажные салфетки:

— Леша, ты меня обижаешь! Думаешь, я стану делать это из-за денег? — выудив из пачки одну, она тщательно протирает ею пальцы и ладони, комкает и, практически не глядя, выкидывает использованную салфетку в урну, точно попав в нее с приличного расстояния.

— Прости, я не хотел, — на мгновение я зажмуриваюсь, соглашаясь, что погорячился с фразами. И мотаю головой: — Но дело в том, что мама Лины, Лариса, человек с определенными принципами. Она не примет от чужого человека подарки, какими бы сердечными они ни были.

— Ты хочешь, чтобы я с ней сроднилась? — смеется Катя.

— Я хочу, чтобы ты озвучила цену. Приемлемую, но не сомнительную. Чтобы Лариса и Лина ни в коем случае не посчитали ее унизительной. Ты ориентируешься в прайсах на кашпо?

— Нет, но постараюсь выяснить. Не беспокойся, сделаем так, как требуется.

— Спасибо, шеф! — в благодарность я мягко тараню Катю плечом и про себя отмечаю, что перенимаю у Лины привычки. — Как насчет того, чтобы сегодня же переговорить с Ларисой?

— Ух, как тебе не терпится снова увидеться с ее дочкой!

И от ее наигранно-укорительной фразы я даже немного смущаюсь, хотя должен признаться, что Катя права.

— Знаешь…

— Да ладно, я все понимаю, — добродушно смеется она. — Я не против заскочить к ним в магазинчик сразу после универа. И кстати! Есть у меня одна мыслишка насчет вашего свидания, — подмигивает Катя и взглядом приглашает войти в аудиторию, предчувствуя звонок с перерыва.

— Оу! — еще больше оживляюсь я.

На лекции мы перебрасываемся короткими репликами и наскальными живописями в заметках ее айфона, временами смеемся, прикрывшись конспектами. Катя показывает мне несколько забавных снимков кактуса в профиле Инстаграма Лины, которые я и без того выучил наизусть, как и все записи под этими фотографиями, и шепчет:

— Надо, чтобы кто-нибудь вот здесь написал: «А есть ли у парня девушка?».

Я слегка торможу:

— И-и?

— И потребовал свидания.

Я сосредотачиваюсь на последней фразе, представляя себя на месте Лины:

— Но Лина может проигнорировать такое сообщение и не среагировать должным образом.

— Значит, подобных комментариев должно быть огромное множество. Чтобы не проигнорировала, чтобы наверняка среагировала. Пусть ее закидают однотипными комментариями. Десятки, сотни требований о свидании! — громким шепотом скандирует Катя, и я замечаю, как она загорается собственной идеей. — Представляешь, такое масштабное оживление в профиле! Целый флэшмоб с хэштегами по всему Инстаграму! Это ж круто! Я бы не устояла…

Я кошусь на преподавателя и, отметив, что он увлечен собственным рассказом, вполголоса смеюсь в кулак:

— Катя, ты неутомима! Но как это все провернуть?

Катя небрежно хмыкает:

— Завтра зачет по социологии… — и принимает невинный вид, будто бы у старосты нет никаких полномочий и влияния на одногруппников.

Громко хохотнув, я откидываюсь на спинку стула и пожимаю Кате руку.

— Ну-ну! — наигранно грозно отстраняется она. — Я видела, как Лина среагировала на наше прощание в прошлый раз. Я не хочу быть камнем преткновения на пути твоего личного счастья! — А потом меняется в лице и, широко улыбаясь, протягивает мне неведомо откуда взявшуюся конфетку. — И ладно бы только она. Ольга нас тоже в чем-то подозревает.

Шурша фантиком, я чувствую себя злостным нарушителем общественного порядка на лекции, а потому перехожу на карандашные заметки в конце тетради:

«Да, забыл рассказать тебе об этом. Шуша разузнала, что нас обоих не было на отдыхе, + ко всему она видела мою машину в городе. И, конечно же, сделала глупые выводы».

Катя приписывает зелеными чернилами чуть ниже:

«Теперь она со мной не разговаривает».

«Ты расстроена?» — черкаю я и заглядываю Кате в глаза.

— Помиримся, — шепчет одними губами она и утыкается в свои конспекты.

А после звонка Катя в два счета оказывается за преподавательской кафедрой:

— Ребят, внимание! Завтра зачет по социологии. Есть возможность получить его автоматом, — Катя старается не смотреть на меня, но в какое-то мгновение я ловлю ее воодушевленный взгляд и расплываюсь в улыбке. — Но для этого нужно произвести несложные действия. Как на это смотрите?

По аудитории прокатывается волна ликования. Они за любые действия, лишь бы получить зачет! Хотя автомат, готов поспорить, был и так положен каждому.

Катя поворачивается спиной к группе и округлым разборчивым почерком выводит на доске знакомый ник, под которым прячется Лина в Инстаграме.

— Нужно подписаться на этот профиль, лайкнуть любые фото и поучаствовать во флэшмобе #АнгелДляКактуса, — она так же аккуратно и разборчиво вырисовывает хэштег и подчеркивает его тройной линией, — смысл которого заключается в свидании парня-кактуса с девушкой-кактусом. Задача: настойчиво, но дружелюбно потребовать этого свидания, прокомментировав последний снимок в профиле. Все ясно? — Катя сияет безукоризненной улыбкой, когда толпа единогласно соглашается на ее условия. — Тогда сдавайте зачетки! Но учтите, проверю коммент каждого!