Развод. Между нами только ненависть (СИ) - Арская Арина

Он берет меня одним быстрым и глубоким толчок, от которого брызжут слезы. Боль, испуг и наслаждение переплелись в одно целое, и я теряю остатки разума.

Марк обрушивает на меня всю свою ярость за тот год, в котором он не был для меня мужчиной.

Не жалеет, не замедляется и не спрашивает, все ли у меня хорошо. Нравится ли мне?

Это не акт любви и романтики.

Это близость на грани насилия, боли и страха, и это то, что сейчас нам нужно. Это то, кто мы есть.

Жестокие, познавшие презрение и ненависть друг к другу за долгие годы брака, но так не узнавшие себя настоящих.

Узнаем сейчас.

В молодости не хотели ранить, пугать, и поэтому шли на обман и лицемерие, а сейчас нас спасут только истинные мы, а они… очень далеки от белых и пушистых праведников.

И любовь настоящая у нас — больная на грани безумия, потому что она прожила слишком пугающие метаморфозы: она познала отвращение, обиду, измену, агрессию, отчаяние и страх.

В какой-то момент она даже затухла под помоями обмана и лицемерия, но вновь пробила наши сердца.

Задыхаюсь под Марком, чувствую ее удовольствие, которое темной пульсацией переплетается со спазмами моего наслаждения, и мы на несколько секунд остаемся одни во Вселенной.

Он и я.

Мы чуть не потеряли друг друга. Чуть не поверили в то, что между нами не осталось любви. Чуть не разошлись по сторонам чужими и разочарованными людьми.

Я обмякаю в слезах под Марком. Он вытягивает из моего рта кляп и полотенца и падает рядом на спину. Вспотевший и горячий: от него волнами идет жар. Всхлипываю и закрываю глаза.

Ничего подобного за все наши тридцать лет брака я не испытывала. Это был экстаз опасности, грубости, женской слабости и мужского превосходства. И немного унижения с кляпом.

Похоже, я не просто так читала эти книги с агрессивными мужиками. К пятидесяти годам мои желания изменились. Может, гормональный фон виноват, а, может, я хотела видеть рядом с собой такого мужика, которого я сама боюсь, потому что без страха я не умею уважать мужчину?

Если бы Марк пугал меня под одеялом, напоминал, что он сильнее, что он не будет слушать мои капризы, слово «нет» и что проигнорирует мое нытье о спине, коленях, головной боли.

Он — мужчина.

Он — главный. Дома, в постели.

Он — альфа-самец, и если он хочет свою самку, то ей не спрятаться и не скрыться.

Такой Марк не позволит спрятать в туалете. Такой Марк не поверит вранью о больной спине и не станет терпеть мои манипуляции, в которых я его мягко убеждала в его бессилии.

Дура ли я?

Возможно, но я за все свои годы не кончала так, как сегодня. У меня будто мозги расплавились, а внутренности с мышцами превратились в мягкое желе. А еще я, кажется, описалась, но плевать я хотела на стыд, ведь мне сейчас хорошо.

Я улыбаюсь с закрытыми глазами, словно меня развезло под алкоголем и наркотиками. Мне аж сладко, но эта сладость не на языке, а во всем теле.

Никакие пальцы и прятки в туалетах с книгами не сравнятся с реальностью.

Но я бы могла ее не познать.

Могла бы отвергнуть, если бы решила и дальше играть не пойми кого, а не быть просто женщиной.

Глупой, где-то наивной, где-то агрессивной и решительной, но главное честной. С собой, детьми, с матерью, с Марком, и даже с его любовницей.

Я не испугалась быть честной и приняла себя такую, какой я есть без лоска высокомерия, лжи и игры на публику.

— Вот что тебе нравится? — хмыкает Марк. — Не могла сказать раньше?

Глава 61. Я принимаю вызов

— Я не могла о таком сказать, — я переворачиваюсь на спину и вздыхаю. — Читать могла, а говорить нет.

Мужики поэтому и смеются, что женщины с Венеры, а они с Марса.

Мы можем зачитываться эротическими романами с жесткими откровенными сценами, мечтать о спонтанной грубости мужей, об их приказах и даже наказаниях, но сказать об этом вслух?

Нет. Нельзя. Стыдно. Не поймет, высмеет и посчитает дурой.

А зачем тогда быть замужем, если с человеком, которому родила детей, ты не можешь быть честной?

Где логика?

Я обратилась к логике и честности лишь на пороге развода, когда между мной и Марком почти ничего не осталось.

Когда во мне перестали видеть близкую и любимую женщину.

И когда я сама почти забыла, что я Марка хотела и любила.

И самое страшное в нашей истории то, что не будь между нами встряски и ярости Марка, то я бы до старости прожила той, кем была. Лицемерной дурой, которая не уважает мужа, но любит хвастаться перед чужими людьми красивой лживой картинкой.

Увы, я бы сама не задумалась, что живу во вред своей семье, во вред детям, во вред муж и во вред самой себе.

Я хотела быть особенной не для Марка и семьи, а для посторонних людей, и сколько нас таких, кто поставили семьи на вторые и третьи места.

— Я бы, удивился, но… — Марк зевает, — не отказал.

— Я не понимала… как тебе объяснить-то, — накрывал лоб ладонью, — я не хотела ничего объяснять тебе. Все же с этого началось. С того, что…

— Ты меня не хотела.

— Да.

— Такое слышать… обидно, — Марк аккуратно ощупывает повязку на носу, проверяя, на сползла ли, — неприятно… Хотя я ведь все это понял в какой-то момент и тоже смолчал.

Почему нам перед тем, как вступать в отношения с другим человеком, не говорят о том, что брак — это сложно и что в нем будут те проблемы, которые можно из-за неопытности и глупости проморгать.

Нам льют в уши только о любви.

Только о счастье и радости.

Только о блаженстве в руках любимого.

Нам опять же рисуют только красивую картинку, умалчивая, что будут недопонимания, которые за годы копятся и приводят к катастрофе, а если кто-то и пытается поговорить о семейных проблемах, то это тоже далеко от реальности.

Например, я. Я же как раз и учила теток правильно жить. И мне верили, мной восхищались, мне завидовали, и никто подумать не мог, что у меня не было с мужем близости так долго, что мою холодность ничем не оправдать.

Надо было говорить. Надо было бить тревогу уже тогда, когда я в первый раз отвернулась от поцелуя Марка.

— Смолчал, — повторяет Марк, — потому что… потому что не хотел, чтобы ты вслух сказала, что не хочешь меня…

— Кто бы тебе тогда прямо так сказал? — хмыкаю я. — Я бы убедила тебя, что ты все надумал и ошибаешься. Даже если бы кричал, то… я бы не поддалась, — я сажусь и оглядываюсь на Марка, — и начала бы ложиться под тебя через силу. Вот и все. Имитировала бы каждый раз. Долг бы отдавала и ненавидела бы тебя.

Что-то должно было произойти между нами, чтобы мы пришли к честности в нашем браке. Да, это правда болезненная, некрасивая и для многих отталкивающая, но в пятьдесят лет уже можно понять: в жизни любят фантазировать о единорогах и радуге, но реальность очень жестока к тем, кто любит много фантазировать.

— Ну, пару раз ты все же имитировала, — Марк переводит на меня осоловевший взгляд.

— А так бы каждый раз, — пожимаю плечами. — Научилась бы правильно тебя обманывать.

— Я так не хочу, — серьезно отвечает Марк, — поэтому и не настаивал…

— Поэтому появилась Фаина.

Говорю про его любовницу без обвинений и ревности, а с тихой печалью и осознанием всех наших ошибок.

Фаина была и есть, и отворачиваться от нее я не буду.

— С ней было не так, Оля, как с тобой, — мрачно отвечает Марк.

— Меня злит то, что если бы до появления Фаины ты попытался поговорить со мной, то я бы я ничего не поняла, — я не отвожу взгляда. — Я сама так любила вещать на лекциях, что в паре важно друг с другом говорить, а правда в том, что…

— Понять масштабы катастрофы, ее надо пережить, — заканчивает за меня Марк.

Я киваю. Это очень грустно, и мы в своей глупости не одни. Столько людей сожалеют по прошлому лишь после страшных последствий.

Пока не ударит по голове, мы не желаем избегать ошибок. Мы предпочитаем их исправлять.

Марк рывком садится, разворачивается ко мне и немного клонит голову, разглядывая в полумраке мое лицо.