Отдай свою душу (СИ) - Ласка Уля

Теперь его вызывающе прямой взгляд прямо на меня и недовольно сжатые челюсти.

— Запомнил, Юль. Открывай глаза, а то уснешь! — моментально следует команде — идеальный работник!

— Так, где у нас тут главный переносчик? — ищет сонными глазами Ивана Сергеевича.

Ещё десять минут и Ветров всё-таки соглашается оставить Федю и Энджи под усиленной охраной в стационаре.

Наша встреча с ним не откладывается, а переносится на вторую половину дня. Решаем, что произошедшее только убедило нас в необходимости скорее укреплять свои позиции.

Захожу попрощаться с Энджи и Федей. Федор уже спит. Энджи шепотом рассказывает о ближайших планах и сдержанно целует на прощанье, обещая позвонить вечером. Между нами эта мутная недосказанность и напряжение, мне покорно хочется упасть ей в ноги и выпрашивать прощение. Но смысл? Всё что могло случиться, уже случилось и пока оно так явно стоит между нами, что никаких извинений не хватит, чтобы пробить эту долбанную ледяную стену… Но, Эндж, если я не смогу разбить ее быстро, я дождусь, когда она растает сама, сколько бы времени у меня это не заняло. Потому что мы — это уже мы…

Прощаюсь со всеми и с Региной и Герасимовым отправляемся на выход. Богдан Александрович уже почти не раздражает… Регина приучает? А где же мой сахарок?.. На выходе соображаю, что не предупредил СБ, что выходим, если Белов узнает, опять будет угрожать уволиться, у них с Региной — это самый веский аргумент и самый действенный… Спускаясь по ступеням перед центральным входом, набираю номер и обращаю внимание на странный звук раздавшийся от стоящей рядом машины скорой. Поднимаю глаза, наталкиваясь взглядом на пулевое отверстие… И сразу же позади громкий мат Герасимова.

Энджи

Все как-то неправильно. Я будто спрятала все свои чувства глубоко внутри и не могу их извлечь обратно… Нет… не не могу… боюсь… Мне кажется, что если я это сделаю, то судьба опять огреет меня от всей души чем-нибудь увесистым… А я и так еле стою на ногах. Миллион раз вознесла молитвы всем известным Богам за то, что Федя в безопасности. И за Юльку со Степаном и за Нину Константиновну, Боже, я всегда буду помнить ее имя!

Мне так хочется разделить эту свою радость с Женей, но страх сглазить только что вернувшуюся мою жизнь настолько велик, что я сдерживаюсь. Кроме того в его глазах, я опять вижу сомнение, мы слишком дорого ему обходимся, отвлекаем и тормозим на пути к поставленной цели. И если он, дыши, Энджи, дыши… попросит его отпустить… я сделаю это… Жень, я просто хочу видеть тебя счастливым…

***

Юлька засыпает на ходу, Стёпа берется её отвезти и отец даёт им пару человек в сопровождение, не принимая никаких отказов. Выхожу их проводить, пока папа с Федором и его лечащим врачом. Вижу как Женя с Региной и Богданом идут к своим машинам. Давлю в себе желание догнать его и сказать всё то, что на самом деле чувствую, ту волну любви и счастья, которая накатывает на меня, когда он рядом! Осознание своего человека… того, с кем хочется делить всё, как у нас — и горе, и радость! Но у него тоже есть желания и я их уважаю…

Целую на прощанье Юльку, разворачиваюсь, чтобы возвращаться к Федору.

— Бл…ть! — Юлькин вопль. — Да вы дадите мне сегодня поспать!

Ее спина уже в самом низу лестницы, Стёпка бежит за ней… А дальше…

Регина на земле, с прижатой рукой Богдана к ее плечу, второй же рукой он подтягивает Женю прямо за пальто с открытого места ближе к себе, под прикрытие машины… Женю?..

— Женя!!!

Матвей не даёт мне двинуться с места. Опять. Только резкие, четкие команды по внутренней связи.

Женя… Даже не думай!..

***

Вечер, почти ночь. Отец сразу же настоял на перевозе Федора домой. Спят вместе с Петей и… Юлькой под присмотром двух опытных медсестер и врача. У нас настоящее военное положение. Но меня не посчитали нужным ввести в курс дела. После того, как я устроила истерику, намереваясь остаться в больнице до завершения операции Жени, отец выдал очень богатую и эмоционально окрашенную речь, которая касалась того, что как только он решил заняться своей личной жизнью мы все, включая Женю, просто загоняем его в гроб живьём, но нихрена у нас не выйдет, потому что с этого момента он будет принимать решения в одностороннем порядке. Палата Жени и Регины охраняется не хуже Форт Нокса, а я сижу дома и жду, что хоть кто-то поделился со мной новостями. Прогноз врачей — счастливчики, повезло обоим, не без слаженных действий окружающих… операции прошли удачно, реанимация до утра и далее по текущему состоянию. Сколько раз я умерла и воскресла за эти сутки?..

Брожу по дому… Останавливаюсь в прихожей перед зеркалом… Нда… как там… краше в гроб кладут? Нет, не будем о гробах… Чисто на рефлексах открываю верхний ящик комода… Шкатулка… мой первый подарок от Жени… Я так его и не открыла… Пакет с номером квитанции и одновременно кодом к замочку тут же… пять-два-восемь-один-три…

Лист бумаги для пастели песочного цвета… Цвет осени… Несколько мелков… и записка…

"Нарисуй мне себя. Верни меня к жизни ещё раз!"

Удар сердца… ещё один…

Пациент выжил…

Глава 25

Евгений

Тишина. Но постепенно кто-то медленно, деление за делением увеличивает громкость. Помехи. Фоновый шум. Эхо. Речь, как единый гул. А вот и интонации… Размеренная спокойная беседа? Не-е-ет. Это удары настоящей обличительной речи! Я в зале суда?.. Придавленный и распластанный под плитой весом в тонну… Каждый вдох даётся с трудом, но и не даёт отключиться. Нужно дышать. Речь распадается на голоса. Знакомые. Кому? Мне. А я? Евгений Рудов. Да, неужели?!! Чёрт! И какого хера я тут валяюсь? Работы выше крыши… Ага… голоса определились… У отца главная роль… Кто бы сомневался… Звезда, блин…

— Веров, я не пойму, почему, когда случается какой-то п. здец, именно ТЫ всегда рядом?!!

— Вот и мне интересно! Ещё с тех самых пор, когда, видимо, нужно было пройти мимо, позволив Борову свернуть тебе шею.

— Тот выбор сделал ты сам и, уж поверь мне, за него я расчитался с тобой сполна!

Мне тоже интересно… Это что за новые подробности?..

— Но ты продолжаешь снова и снова лезть в мою жизнь, — горячится отец. — С Ириной, с сыном.

— А что, я должен был просто стоять и смортеть, как она с каждым прожитым с тобой годом превращается в тень? Проблема в том, что Ира настолько сильно тебя любила… И эта её вера "Егор — хороший, просто сейчас у него тяжёлый период!”

— Замолчи! — приказной тон полный ярости.

— Да сейчас! — хмыкает Иван Сергеевич. — Егор, ты, ведь, и тогда… в восемь… был уже изрядным говнюком… Я часто задавался вопросом, что сподвигло меня вообще за тебя заступиться… Прихожу к выводу, что только предчувствие, что хоть что-то у тебя в жизни получится стоящим. ОН. И я не позволю, чтобы ты похерил и это!

"Он" — это я? Спасибо, Иван Сергеевич! Принял. Оценил.

— Конечно, на все готовое! Своих распустил! Теперь за мой счёт свои проблемы решаешь, Веров?!! И самое паршивое, я никак не могу понять, что им там у тебя? Мёдом намазано? В спасителей поиграть решили, что одна, что второй! Ещё бы ты был против!

Шелест каких-то брошенных бумаг. Минутное молчание. Пытаюсь разлепить глаза, но выходит плохо. Конечно, весь же в меду извозился. Эндж, солнц! Не хочу их… Хочу тебя!

— Вот паразит! — раздосадованный голос Верова. — Когда он это сделал?

Что-то не так, мой будущий тесть?

— В субботу утром, перед форумом… и знал же кого позвать… Арнольдыч не устоял и оформил так, как, сука, для меня… Ни шанса опровергнуть или всё сольётся на благотворительность! И, знаешь, в свете этого ты и… она… становитесь главными подозреваемыми.

— Да! А ещё ты, как первый узнавший подробности…

Рык отца…

— Думай, что хочешь, с Пороховыми я разберусь сам, чего бы это мне не стоило, — ледяной голос Ивана Сергеевича.

— Правда? И руки не побоишься замарать? Чистоплюй! — издевается отец.