В комнату с радостным визгом вбежали Оуэн Мур и Элис. Взявшись за руки, они весело плясали под громкие звуки ритмичной музыки.
Увидев Перла, Оуэн радостно воскликнул:
— Мистер президент, присоединяйтесь к нам. Мы бы очень хотели увидеть вас в нашей компании.
Перл с улыбкой взглянул на Келли:
— Ну, что скажешь? Потанцуем немного?
Она смущенно опустила глаза:
— Ты знаешь, мне не очень хочется сегодня танцевать.
— Я бы лучше еще раз послушала, как ты рассказываешь какую‑нибудь интересную историю или читаешь свой рассказ.
Перл не успел ответить, как Оуэн Мур воскликнул:
— Мы, конечно понимаем, что вы высокое официальное лицо, господин президент, но может быть вы сможете уделить нам несколько минут своего внимания. Нам очень не хватает вас.
Перл кивнул:
— Хорошо Оуэн, если вы так просите я готов присоединиться к вам, но к сожалению, первая дама, — с этими словами он показал рукой на Келли. — Просит чего‑либо более спокойного и торжественного. Как вы думаете, можем ли мы исполнить ее желание?
Мур скромно потупился:
— Как вице–президент я, разумеется, не могу не исполнить желания первой леди.
Перл широко улыбнулся. Повернувшись к Келли, он спросил:
— Что бы вы хотели, уважаемая леди?
Она смущенно потупилась:
— Я не знаю…
Перл на мгновение задумался:
— А, — воскликнул он, поднимая высоко вверх указательный палец. — Я знаю, наш сегодняшний вечер был бы не полным без торжественной речи президента.
Мур захлопал в ладоши:
— Просим, просим, господин президент!
— Хорошо, я сейчас иду. Отправляйтесь в овальный кабинет белого дома. Ваш президент прибудет через минуту.
Когда Оуэн и Элис вышли, Перл аккуратно сложил листки бумаги с написанными им рассказами и сунул их под матрац кровати.
— Что ты делаешь? — спросила Келли. Он улыбнулся:
— Здесь будет надежнее. Еще неизвестно, когда я могу выбраться из этой психушки и что они сделают там с моими произведениями. Пусть полежат тут до лучших времен. Думаю, что им ничего не грозит. К тому же кроме тебя мне некому их читать. Сама понимаешь, я не могу собрать пациентов клиники доктора Роулингса в общей комнате и зачитывать им с листа свои новые рассказы. Тогда доктор Роулингс действительно решит, что я сумасшедший и уж в таком случае мне от усиленного курса лечений не отделаться. Она грустно улыбнулась:
— Может ты и прав…
Сделав свое дело, Перл удовлетворенно потер руки.
— Так, с этим мы покончили, теперь перейдем к более приятной части вечера. Торжественная речь президента это совсем другое дело. Здесь можно плести все что угодно и сколько угодно. По моему это нравится всем в клинике, как ты считаешь, Келли?
Она скромно пожала плечами:
— Я не знаю, Перл, мне кажется, что у тебя очень хорошо получается, но верит ли этому доктор Роулингс?
— Да, — с сомнением произнес Перл. — Именно в этом и состоит вопрос. Ну что ж, по моему до сих пор мне пока удавалось морочить ему голову. Что будет дальше… Во всяком случае раз уж я однажды вошел в эту роль, надо продолжать оставаться самим собой. Разумеется, я мог бы с завтрашнего утра считать себя, к примеру, Александром Македонским или Наполеоном. Я мог бы превратиться в собаку и бегать по клинике на четвереньках, поднимая ногу у каждого столика. Все это довольно просто, но мне, честно говоря, больше нравится изображать известных личностей из нашей собственной истории. Как ты считаешь у меня хорошо получается?
Келли кивнула:
— Да, у тебя настоящий актерский дар. Если бы я не знала кто ты я бы на самом деле подумала, что ты страдаешь манией величия.
Перл надул губы, изображая Авраама Линкольна. Приняв горделивую позу он вскинул вверх голову и произнес:
— Я пришел сюда чтобы дать свободу и справедливость! Я буду исполнять эту великую миссию, возложенную на меня американской нацией, до тех пор пока нация верит в меня, — торжественно провозгласил он, изображая великого освободителя негров.
Затем, приняв свой обычный вид он повернулся к Келли и сказал:
— Голливуд теряет в моем лице прекрасного исполнителя на роль президентов. Правда, может быть я но слишком гожусь на роль отца нации по внешним данным, однако чудеса грима, думаю, смогли бы сделать из меня настоящего Линкольна или Джорджа Вашингтона. Ну да ладно, похоже наши друзья заждались торжественной речи президента. Нам пора.
Он потянул Келли за руку:
— Сейчас я буду всех развлекать.
Они вышли в комнату, где по прежнему гремела музыка и Оуэн Мур, Джимми Бейкер и Элис веселились, выделывая довольно нелепые танцевальные движения. Перл остановился посреди комнаты и, чтобы привлечь к себе внимание, поднял руку.
— Друзья мои, я прошу тишины
— Тишины! Тишины! — воскликнул Мур. — Сейчас мы услышим нашего президента.
Он выключил музыку и в воцарившемся молчании Перл воскликнул:
— Поскольку дело освобождения американской нации от расовых предрассудков и социального расслоения еще не завершено, мы должны продолжать наше нелегкое дело. — Перл снова изображал Авраама Линкольна. — Я призываю всех вас, господа, приложить максимум усилий к тому, чтобы исполнить возложенное на вас предназначение. Поскольку все вы мои соратники, я целиком и полностью полагаюсь на вашу поддержку и помощь. Надеюсь вы будете рядом со мной всегда.
Тон его голоса был торжественным и проникновенным;
— Я верю в вас, верю в возможности американской нации преодолеть серьезные трудности, которые стоят перед нами. Мы завершим эту гражданскую воину. Мы почтим память павших в ней героев, людей которые положили своя жизни на алтарь отечества, руководствуясь патриотическими побуждениями. Мы избрали путь демократии, а он, как известно не бывает легким. Если вы, господа будете с честью исполнять свой долг, мы сможем восстановить мир, порядок на земле свободы. Пока Перл, он же Леонард Капник, он же Авраам Линкольн, Вудро Вильсон и Теодор Рузвельт, в одном лице, торжественно вскинув голову, читал пламенную речь, обращенную к своим единомышленникам, Келли подошла к небольшой книжной полке, висевшей в дальнем углу комнаты. Увидев несколько толстых книг, она сняла одну из них и открыла обложку. Это был сборник стихотворений американских поэтов. Келли с любопытством пролистала его. Увидев там, кое‑что любопытное она подошла к Перлу.
— Посмотри, — сказала она, — здесь есть стихотворение про Авраама Линкольна.
Перл состроил забавную гримасу недоумения:
— Что, обо мне уже написали стихотворение?
— Да.
— Это весьма любопытно. Господа, я надеюсь вы позволите, президенту узнать что о нем пишут американские поэты.
— Да, да, конечно, — наперебой загалдели его спутники.
Перл взял протянутую ему книгу и напустив в голос серьезности стал читать:
Как знаменательно для нас для всех,
Что думая о нас, как и тогда,
Средь ночи в нашем тихом городке,
Вновь горестно он бродит у суда.
И дом он снова навещает свой,
(Здесь не слыхать, как прежде детворы)
Чуть свет обходит рынок наш пустой.
Заглядывает в темные дворы.
На острых скулах бронзовый загар,
Его цилиндр всегдашний, старый плед,
И вытертый сюртук все также стар
Взгляд нам знакомый с давних, давних лет.
Не спится Линкольну там, на холме.
Он среди нас — и прежде и теперь!
Не спится в этот ранний час и мне
И встав гляжу, приотворивши дверь.
И сколько их дверей отворено!
Не может спать он и как нам уснуть,
Ведь столько фермеров разорено
Скорбь стольким женам разрывает грудь.
Дела агрессоров как позабыть
Дредноуты их как нам не разглядеть?
Не может гнева своего он скрыть
Того что плавит его сердца медь.
Когда же умирятся города
И сменит наций непрестанный спор
Союз народов всех и власть труда
И вечный мир морей, равнин и гор.
Но гром войны все яростней гремит
И будоражит бронзовую грудь.
