– Выдыхай, Ксюш, всё хорошо, – шепчет одновременно с тем, как его руки касаются моей шеи. Такие крупные и слегка сухие. Абсолютно не похожие на руки моего бывшего мужа.
Легко сказать выдыхай. А я сейчас запросто могу задохнуться от неизвестных ранее ощущений.
В этот момент я не то что не дышу. Кажется, даже моё сердце критически замедляется.
Тёплые ладони аккуратно поглаживают мою кожу, и я невольно прикрываю глаза.
Растворяюсь в этих бережных касаниях и едва не мурлычу от удовольствия, когда пальца начинают совершать круговые массирующие движениями.
С трудом гашу непроизвольный стон, когда, увеличивая нажим, они спускаются ниже по спине. Сама наклоняю голову, открывая лучший доступ и давая Аверину зелёный свет.
Боже, как хорошо!
Костя словно надавливает на какие-то точки и отключает моё сознание.
Или как иначе объяснить, что я абсолютно перестаю соображать, кто я и что происходит?
– Мммм, – всё-таки мычу, не в силах сдерживаться, когда обе руки во всю хозяйничают, разминая плечи.
Знать бы, что тем самым всё испорчу, я бы молчала до последнего. Не шевелилась, не дышала, не проронила бы ни звука. Только бы Аверин и дальше продолжал всю эту магию.
Ведь через секунду волшебство рассеивается. Костя убирает руки и пересаживается на табурет.
– Что там, говоришь, не устраивало бывшего мужа? – спрашивает, откашлявшись.
Какой муж? Чей муж? Всё ещё где-то летают мои мысли. Я замужем? Ах, да… была…
– Твоё тело только что отзывалось на обычные поглаживания так, что от греха подальше мне пришлось пересесть на безопасное расстояние, – признаётся друг, совсем не по-дружески поправляя джинсы.
И от этого простого движения, а также понимая, что сейчас произошло, я опять заливаюсь краской.
Только Косте будто всё равно. Он продолжает делиться своими наблюдениями, прожигая меня серьёзным взглядом.
– Твои мышцы напряжены и зажаты. Согласен. Но это пустяки. Пару сеансов массажа и всё пройдёт. У нас в школе есть хороший специалист, давай я тебя запишу?
Мне ещё трудно сосредоточиться, о чём он говорит. Поэтому просто киваю.
Кажется, сейчас я согласна на что угодно.
Глава 4.
Костя уходит, как только возвращаются мама с Никитой.
Остатки здравого смысла, не окончательно смытые игристым напитком, шепчут, что родственники появились вовремя.
Кто знает, каким бы ещё способом Аверин доказывал, что дело не во мне и что у мужа изначально была активирована функция «Кобель»?
– Я позвоню тебе завтра, – друг скомкано прощается в дверях.
Успеваю лишь кивнуть, и одновременно с этим испытать дикую неловкость.
Нет, не за наш эксперимент.
А за красноречивый мамин взгляд, которым она открыто демонстрирует неприязнь. «Катись-ка ты побыстрее» читается в нём.
Мне, к слову, тоже достаётся её фирменного «И не стыдно тебе?». «Это ж надо! Мужика в дом притащить. Совесть есть у тебя вообще?».
Поэтому, чтобы не утонуть в таком знакомом презрении, рассматриваю старый оберег, что висит над входной дверью. Музыка ветра. Сувенир, который сестра привезла из Питера вечность лет назад.
Помню в каком диком восторге я была от этого подарка. Как зачарованно вслушивалась в необычную мелодию. Представляла, что это не просто своеобразные колокольчики, а маленькие серебряные струи, которые дарят столь красивый перезвон.
Хотя чуть позже выяснилось, что с той поездки Инга привезла куда больше. Но это уже другая история.
Сейчас же знакомая музыка ветра переносит меня на много лет назад. В беззаботное время.
Словно это четырнадцатилетняя я стою перед недовольной матерью, не зная, как объяснить, что ничем запрещённым мы с Костей не занимались.
«Мы всего лишь разговаривали, мам!» хочется прокричать в ответ на её поджатые губы.
Хотя мой внешний вид вопит об обратном.
Я действительно выгляжу так, будто мы не по-детски шалили.
В глазах подозрительный блеск. Щёки пылают.
Прячу виновато-поплывший взгляд в сумке с кабачками, которую мама с Никитой привезли с дачи. И запрещаю себе оправдываться.
Молча несу овощи на кухню.
Сколько труда и заботы она вкладывает в свой огород? И для чего?
В детстве этот вопрос особенно не давал мне покоя.
Возможно, прозвучит странно, но мне всегда казалось, что мама любит дачу больше, чем нас с Ингой.
И если сестре было всё равно. Она даже радовалась, что родители вечно пропадают вне дома.
То меня безразличие матери задевало. Ведь разговаривать с огурцами, подвязывая их, она могла часами. В то время как для нас у неё едва находилось пара слов. И были это в основном упрёки.
– Прости, не рассчитала со временем, – запоздало понимаю, что не успела приготовить ужин. – Вы, наверное, голодные. Сейчас закажу что-нибудь из доставки.
Полдня я разгребала детскую комнату, которая благодаря усилиям родителей превратилась в настоящий склад. Или, скорее, музей.
Кажется, там можно было найти что угодно. И даже тот пресловутый «вчерашний день».
Иначе зачем хранить старый патефон, который достался ещё от бабушки и давно перестал работать? Журналы, страницы которых выцвели? Наши с сестрой детские вещи, которые никто из нас явно уже не наденет?
Освободив место для нас с сыном, я незаметно перекочевала к уборке по всей квартире.
Выбросила давно опустевшие баночки из-под косметики в ванной. Просроченные полуфабрикаты, срок которых вышел ещё в прошлом году, из холодильника.
Собственно, за этим занятием меня и застала Нинка. А следом за ней и Костя.
– Да видела я, чем таким важным ты была занята. Или правильнее, кем, – доносится из прихожей. – Сколько лет прошло, а ничего не меняется. Как таскался Аверин к нам, там и продолжает. Ещё раз придёт, я с лестницы его спущу. Не хватало, чтобы всем двором обсуждали тебя и меня заодно.
– Что обсуждать, мам? Мы всего лишь разговаривали о жизни. Кто как живёт.
– Да? А что, тебе есть чем хвастаться? О жизни она говорит, – цедит сквозь зубы.
Кажется, от её ледяного тона запросто можно получить обморожение.
– Или ты наш народ не знаешь? Им и повод не нужен. Завтра же все начнут предположения строить, почему это ты вернулась. Где папашка Никиты. И почему этот Казанова тут как тут.
Молча закатываю глаза. Узнаю свою мать.
«Что скажут люди?» девиз всей её жизни.
– Нет, ну ещё и совести хватает! – разъярённо восклицает.
Я уже разобрала пакет с кабачками и принялась за перец, а мама никак не унимается.
– Тётя Галя Синникова месяц назад рассказывала, что он с её Настей гуляет. А после этого я твоего Аверина ещё с двумя какими-то прошмандовками встречала. Нет бы семью завести, так он только девок портить умеет.
«В эфире Первый канал и программа «Пусть говорят» с Александрой Золотарёвой» мелькает в голове.
Да, маман в качестве ведущей ток-шоу смотрелась бы весьма эпично.
Она больше тридцати лет проработала в школе учителем физики и классным руководителем по совместительству. Поэтому составлять характеристики - её конёк. Причём по одному и тому же шаблону: почти все парни - алкоголики и тунеядцы, а девушки – проститутки и содержанки.
Мы с сестрой, кстати, не сильно далеко продвинулись в её рейтинге безнадежно пропащих.
Но вот мой бывший муж Игорь - весьма уважаемый ею человек. Он ведь врач. А человек, спасающий жизни, автоматически на ступеньку выше других. И плевать, что в перерывах от работы он зажимает санитарок в подсобке.
– В России семьдесят процентов разводов, мам, – наивно пытаюсь её успокоить. – Думаю, им есть кого обсудить.
– Надеюсь, ты услышала меня. Если хочешь жить в этом доме, чтоб Аверина тут больше не было.
