Будешь моей женой. Снова (СИ) - Лейк Оливия

Я заварила кашу в бутылочке, чтобы не мучить дочь ложкой, и собиралась покормить, когда после короткого стука дверь открылась: сначала вошла Маргарита Петровна с небольшим пакетом и сразу бросилась к своей юной подопечной. Видно было, что она немного расстроена и смущена. За ней в палату вошел Нагорный с большим букетом ярких полевых цветов. Я замерла с дочкой на руках и бутылочкой, пока она голосом не потребовала еду.

— Ма-ма, — тут же заплакала. Больно глотать солнышку моему.

— Давайте я покормлю, Ярина Дмитриевна, — няня взяла Ульяну на руки и присела в одно из мягких кресел. Обстановка в палате действительно как в хорошем отеле, но максимально эргономично и без материалов, которые потенциально могли стать пылесборниками.

— Маргарита Петровна, сделайте лучше смесь и пожиже, минимально теплую. Так Улечке будет полегче.

— Чтобы не было так мрачно, — слишком буднично ответил на немой вопрос Святослав и вложил ароматный букет мне в руки. — Аппетит хороший, — заметил, когда Уля буквально за минуту опустошила бутылочку с жидкой смесью. — Что говорят врачи?

— Давай выйдем, — положила букет на подоконник. Вазу нужно найти. — Почему Маргарита Петровна такая напуганная?

— Она останется. Для нее подготовят палату рядом с вами, — проигнорировал мой вопрос.

— Я спросила про другое.

Свят нарочито громко вздохнул и скинул легкое кашемировое пальто на одну из скамеек.

— Обсудил с ней спектр ее обязанностей и ответственности. Объяснил порядок действий в экстренных ситуациях. Прямо и доходчиво.

— Я нанимала ее, и я должна говорить с ней об этом. Не нужно запугивать мой персонал, — сложила руки на груди. Страх м такой же мощный мотиватор, как и деньги. Нагорный умел вызывать первое и в достатке имел второе. Я выстраивала отношения с работниками всегда иначе. Правда, не исключаю, что когда-то была излишне мягкой и деликатной. Подписывала документы, а если начинала задавать вопросы, многие причастные смотрели на меня со снисхождением и советовали не забивать голову.

— Ярина, вчера случилась критическая ситуация, а няня не знала, как действовать. А если бы мы не приехали так быстро? Или ты не ответила на звонок? — выразительно приподнял бровь, намекая на события вчерашнего вечера. — Скорую так и не пропустили бы. Сейчас Маргарита Петровна в курсе. Алла Георгиевна тоже. Иногда нужно действовать жестко.

— Иногда, но не всегда.

— Согласен, Яри.

— Впредь, пожалуйста, не вмешивайся. Я сама буду говорить с прислугой. Пока я живу в твоем доме, я считаюсь там хозяйкой, — твердо заявила.

— В нашем доме, — поправил меня. — И слово «пока» к нашему браку неприменимо. Ты можешь делать с домом, что угодно. Он твой, Джульетта…

Я не стала спорить и что-то доказывать. У меня есть дела поважнее, а в будущее никто еще не научился заглядывать.

— Врач сказал, что на неделю оставит нас. Пока будут колоть антибиотики.

— Ясно… — говорить об Ульяне друг с другом как-то совершенно непривычно нам обоим. — Если что-то будет нужно, не стесняйся, — грубовато улыбнулся. — Я привез твой ноутбук, чтобы совсем скучно не было. И еще: ты говорила о музыкальной школе…

Я кивнула, но нахмурилась. Я созванивалась с Катей, но пока все было исключительно на словах. Не было времени действовать, сейчас еще и Уля заболела. Изначально я займусь финансированием: оплачу аренду на следующие полгода и по старым связям попробую уговорить педагогов найти в своем расписании несколько часов для нашей школы. Но в дальнейшем нужны либо благотворители, либо субсидирование от города.

— Если ты реально хочешь заняться ею, то вот документы.

— Что это? — я быстро пролистала договоры и была шокирована. — Ты купил здание?

— Скажешь тоже! — фыркнул саркастично. — Только помещение школы. Оно теперь принадлежит тебе.

Я видела договор купли-продажи, и собственником значилась я.

— Теперь школа будет получать финансирование из городского бюджета.

— Но… Почему? — подняла на него глаза. Свят ведь был уверен, что я действовала с отцом заодно. Зачем снова дает мне, «мошеннице», свободу?

— Я хочу закрыть вопрос с фондом твоего отца, — посмотрел на меня прямо, плотно сжимая челюсти. Видно, что это все не давалось ему легко. — Мы просто об этом забудем, — развернулся и ушел, оставляя меня в полном недоумении…

Все-таки приезд Маргариты Петровны дал немного выдохнуть: теперь я могла сходить в душ и не в спешке чистить зубы. Больной ребенок — капризный ребенок. Няня здорово выручала.

Недавно я говорила с бабушкой Машей и дедом. Убеждала их, что у нас все нормально. Они звали на Новый год к себе. Я не уверена, что получится приехать, но отчаянно хотела увидеться. Может, к себе пригласить? Но мне, по сути, некуда. Мой муж ненавидел Савицких, и я не хотела сталкивать их с дедушкой лбами. Нагорному все равно, что они с отцом давно не в ладах и не общались много лет.

Зато я узнала, что через месяц Захар будет проездом в Петербурге, мы договорились встретиться. Нам было, что обсудить, да и в принципе соскучилась по людям с фермы.

Каждый день с утра в палату доставляли свежие цветы, а сам Святослав приезжал обычно часов в шесть. Спрашивал о здоровье Ульяны и смотрел, как я играла с ней, кормила или укладывала спать. Раньше он игнорировал ее или уходил, заслышав детский плач, сейчас постоянно наблюдал, очень внимательно и пронзительно. Я начала бояться, что он догадывался…

К нам в больницу приходила Катя: она принесла скрипку. Я перебирала струны и даже играла, когда Ульяна бодрствовала. Вроде бы никому не мешала, но здесь в принципе к нам очень лояльное отношение, и, как мне показалось, крыло отвели полностью под нас для полного комфорта.

Яна тоже забегала. Но ее я сама выпроваживала и велела не брать с собой сына. Вдруг Ульяна еще заразна? Они с Миром решили разъехаться, пока так. В воздухе звенел развод. Яна улыбалась, но я чувствовала, что она любила мужа и их семью. Уверена, обида тоже терзала, ведь пока мать Николь пропадала на съемках, именно вторая жена разделила с отцом девочки все заботы по уходу и воспитанию. А что она получила через восемь лет? Ты всего лишь мачеха, и отец с тобой разведется! Неважно, сколько даешь и как привязываешься к чужим детям, факт остается фактом: на фоне даже самой плохой, но родной матери ты всегда проигрываешь.

Но гостьей, которая меня поразила, стала Стася. Я спрашивала про нее у Святослава: сказал, что она уехала учиться живописи у какого-то уникального нового художника аж в Австралию. Сейчас она загорелая, красивая, с запахом свободы на коже стояла на пороге и улыбалась.

— Привет! — мы обнялись. — Я прилетела, как только узнала, что ты дома. Брат молчком, мама с отцом вернулись в Россию несколько дней назад и сдали его с потрохами.

— А как ты узнала, что я здесь?

— Пытала Святика, — улыбнулась так светло, словно не было этих лет. Станислава — чуть ли не единственная из многих, кто относился ко мне как к человеку. — Ах, вот она! — осмотрелась и увидела мою Ульяну. — Моя племянница, — взяла на руки и бережно обняла. — Красивая как куколка.

Я стояла как громом пораженная: откуда Стася знает?!

— На тебя похожа, но и Святика я вижу.

— Как ты узнала? — спросила шепотом. Хорошо, что мы были одни: я буквально заставила няню пойти пообедать и прилечь отдохнуть. Уля ночью капризничала, и мы обе вымотались.

— Это мой брат — слепой упрямец, а я привыкла смотреть глубже, — поцеловала Ульяну в макушку, а та, удивительно, совсем не протестовала. — Когда я узнала, что он вернул тебя с ребенком… Ну какие тут сомнения…

— Ты расскажешь ему? — смысла отпираться просто не было.

— Нет, — покачала головой. — Ты должна это сделать сама. Когда будешь готова, — и посмотрела взглядом, пронизанным сестринской нежностью. — Расскажи ему. Святославу это очень нужно.

Я верила, что Стася меня не выдаст, но понимала, что скрыть правду от Нагорного не выйдет. Ружье слишком долго висело на стене, ему придется выстрелить…