Хрупкая связь (СИ) - Джокер Ольга

Тепло в карих глазах внезапно сменяется ледяным, пугающим холодом, а рваный выдох рождает у меня в животе странное ощущение — будто всё внутри вспыхивает и замирает одновременно.

Аслан Тахаев стал моей прихотью, глупостью и увлечением. Моим первым и верным другом, моей первой любовью, первым мужчиной и отцом моей единственной дочери. В этой характеристике слишком много всего, чтобы хотеть, чтобы он остался… последним.

Сердце дико колотится, когда Аслан подаётся вперёд и решительно отодвигает бокалы в сторону. Я пытаюсь вернуть свой, касаясь его запястья, покрытого жёсткими тёмными волосками. От одного невинного прикосновения по нервам пробегает ток.

У него горячая и упругая кожа. В нём столько сдерживаемой силы, что оставаться равнодушной просто невозможно. Напор, желание и влечение пленяют больше любого алкоголя.

— Блядь… Я немного запутался, — сипло произносит Аслан, мотнув головой. — Это вопрос от Леры или твоё предложение?

37

Люстра в гостиной гаснет, и единственными источниками света остаются мягкое мерцание телевизора и теплый, живой свет камина, отбрасывающий отблески на стены.

В воздухе сгущается почти осязаемое напряжение, в котором переплетаются неуверенность и ожидание одновременно.

Аслан смотрит в сторону выключателя, играя желваками на скулах. Затем переводит взгляд на меня, откидываясь затылком к спинке кресла. Его грудь высоко вздымается и заметно опускается.

Я точно знаю, каким заботливым и преданным он может быть. Если он кого-то выбирает, то делает это до конца — без колебаний и сомнений, оставаясь верным своему решению. Проблема в том, что эти привилегии теперь принадлежат не мне, а Сабине. И это не даёт мне покоя. Ни сегодня, ни завтра, ни в принципе.

Судя по сведенным к переносице бровям, я рискую наткнуться на отказ или грубость. Даже в свой первый раз я не волновалась так сильно, как сейчас, устраиваясь у него на коленях.

Короткая щетина, тёмно-каштановые волосы, внимательные карие глаза, выпуклый шрам и неровная текстура кожи после пожара справа… Этот мужчина знаком мне до каждой черты лица, но в то же время остаётся чужим и далёким.

Расправив плечи, я отбрасываю волосы за спину. Под бедрами очень твёрдо, но это ничего не значит. Абсолютно ничего из того, что бы я хотела знать наверняка.

Приходится цепляться за малейшие проблески надежды — в словах, движениях, тоне. Потому что свои эмоции Аслан всегда умел мастерски скрывать.

— Как тебе? — наконец спрашиваю.

Грохочущий пульс заглушает звук работающего телевизора, прерывистый свист ветра за окном и тихое, тягучее молчание, окутывающее комнату.

По плечам сползают бретельки майки, и кожа покрывается мурашками прежде, чем я делаю глубокий вдох. Прежде чем сильные руки, скользнув с подлокотников, ложатся на мои рёбра, поднимаются выше и болезненно-приятно сжимают грудь, вырывая из горла приглушенный стон.

Я загораюсь, как спичка — резко и неудержимо. С полным ощущением того, что вспыхнувший огонь прожигает меня изнутри. Уничтожая страхи и сомнения. Наполняя решимостью и желанием быть ближе и чувствовать больше. Чувствовать всё, что было шесть лет назад, — и ни капли не меньше, потому что меньше — кажется для меня катастрофой.

— Ничего не изменилось. Я уже говорил — красивая, — признаёт Аслан, рисуя взглядом круги на моём лице и теле, не задерживаясь на какой-то одной точке. — Достаточно упругая, но при этом податливая. Сложно отличить от натуральной. Твой муж был прав.

Я опускаю ладони на его широкие плечи, касаюсь шеи и взъерошиваю короткие волосы на затылке, наслаждаясь моментом, который так часто виделся мне во снах.

Правда, там всё было проще и легче. Там было совсем по-другому. Статусы, преграды, обязательства — их не существовало вовсе!

— Ещё у меня постоянно стоят соски, — шёпотом продолжаю. — Буквально двадцать четыре на семь.

— Звучит как характеристика премиального класса.

Аслан наблюдает за мной из-под полуопущенных ресниц. Он не делает лишних движений, но возвращает руки туда, где они изначально лежали, ведя себя как грёбаный праведник.

— Так и есть. Пробег не скручен, оригинальный прицеп в наличии.

— А заправка электричка или классика?

— На дешевое топливо не реагирую.

Я слышу размеренное дыхание, которое сбивается, едва я наклоняюсь и вплотную прижимаюсь ноющей промежностью к его паху. Поры впитывают запах одеколона, алкоголя и слабый оттенок солоноватого пота.

Заранее заготовленные шутки и фразы растворяются в голове дымкой, уступая место необъяснимому трепету, от которого время вокруг замирает.

Мои руки скользят по крепким мышцам груди и живота, задирая футболку до талии. Пальцы перебирают жёсткие волоски от пупка и ниже, находя шрамы — те самые… Тело подо мной напряжённое, как гранит. Везде, где блуждают мои руки, адски горячо и твёрдо.

Я неловко поднимаю взгляд, чтобы убедиться, что в карих глазах больше нет категоричности и упрямства. Там идёт борьба и сопротивление. Там мерцают интерес и влечение, которые при тактильном контакте пробегают разрядом по моему телу.

Резкие вспышки в зрачках, подрагивающий рельефный пресс и громкое дыхание, набатом бьющееся в ушах, выражают особую форму признания. Я накрываю ладонями руки Аслана и одну из них плавно веду вдоль своих рёбер и живота, останавливаясь у резинки свободных штанов.

Слова застревают в горле. Невысказанные признания терзают душу, оставляя после себя горькое послевкусие, которое я с удовольствием заменила бы на что-то сладкое.

— Чего ты хочешь, Алина? М-м? Хочешь кончить? — хрипло спрашивает Аслан.

Сглотнув, я смотрю в строгое лицо. Перестаю дышать, представлять и фантазировать, услышав прямой и чёткий вопрос. Наверное, впервые мне настолько сложно уловить в его мимике и взгляде хоть что-то приятное, знакомое и взаимное.

— Да…

Я не привыкла выпрашивать, но сейчас это кажется единственным правильным выходом, чтобы преодолеть между нами дистанцию. Гордость, достоинство, независимость — к чёрту.

Всё к чёрту!

Тесный контакт с мужскими бёдрами острой стрелой пронзает низ живота. Там уже липко и влажно, там пульсирует жар, от которого становится невозможно сосредоточиться и мыслить.

Это и многое другое чувствует Аслан, когда, подхватив меня за бёдра, рывком встаёт с кресла и усаживает на кухонную столешницу. Штаны сползают по ногам, останавливаясь на уровне колен. Движения быстрые, резкие и абсолютно неделикатные. Его ладонь накрывает мой лобок, а пальцы уверенно пробираются под кружевное бельё, касаясь нежной, пульсирующей плоти.

Шипящий звук разрывает тишину, пробивая барьер самоконтроля и сдержанности. Аслан вклинивается между моих ног, упираясь одной ладонью в деревянную поверхность для равновесия. Выдающийся бугор в его штанах оставляет отпечатки на моей коже даже через слои одежды.

Я широко раскрываю глаза, перехватывая его запястье. Сердце усиленно качает кровь, а воздух вокруг густеет. В происходящем есть что-то неуловимо опасное и запретное, как перед грозой, когда каждый уголок пропитан ожиданием взрыва.

— Только не ври, что не хотел бы сменить пальцы на член, — говорю, двигаясь им навстречу.

Частое дыхание, щекочущее мой висок, говорит больше, чем любые слова или признания. Чтобы он ни сказал — будет неправдой. Полностью всё. От начала и до конца.

— Наверное, во мне достаточно выдержки, чтобы этого не сделать, — жестко заявляет.

— Но недостаточно, чтобы перестать блуждать у меня в трусах.

Шлепок ладони по промежности дарит ощущение подчинения. Аслан нависает, сгорбив плечи. Я утыкаюсь носом в его шею, пробую на вкус солоноватую кожу и царапаюсь щекой о щетину. Требуя ласки больше, чем мешающаяся под ногами Луна.

— Я похож на бездомного щенка? — вдруг спрашивает он. — Только честно ответь. Захотела — прибежал. Передумала — пнула ногой и забыла? Так или как?