Мечты о нас - Кази Иви

ДЖУЛИ: Как твоя семья относится к гомосексуализму?

Важнее, что он об этом думает.

МИСТЕР АЛАБАМА: Почему ты спрашиваешь?

ДЖУЛИ: Потому что Бо…

Я в замешательстве, правильно ли описываю то, что думаю.

ДЖУЛИ: Потому что Бо нравятся мужчины, а он для меня самый главный человек во всем мире. Если ты или твоя Церковь имеет что-то против гомосексуализма, то нам лучше не кататься вместе на коньках. И я буду тебе благодарна, если не распространишь это дальше.

Глубоко вздохнув, передаю телефон Дрю и внимательно наблюдаю за его реакцией. Он потирает лоб и пытается подавить смех.

Осторожно я дотрагиваюсь до его руки. Мне нужно, чтобы он на меня посмотрел. Как понимать его веселье?

Дрю сцепляет наши руки и поглаживает большим пальцем тыльную сторону моей ладони.

– Теперь я понял твой намек, чтобы я не смел разбивать ему сердце, – признается он.

– Это не ответ на заданный вопрос, – медленно говорю я и нежно пожимаю его пальцы.

Вместо ответа Дрю освобождает свою руку и заправляет мне волосы за ухо.

– В моей семье говорят – возлюби ближнего своего как самого себя.

Дрю переводит взгляд с моих глаз на губы и прищуривается. Хорошо, что он не слышит, как участилось мое сердцебиение. Может, я зря пригласила его на кровать? Если он продолжит в этом духе, я не удержусь от поцелуя. Но я не смогу! Простейшее движение, закинуть или повернуть голову, для меня невозможно!

В какой-то момент кажется, что Дрю хочет сказать что-то, но он приподнимает уголки губ, и на щеках образуются милые ямочки. Словно прочитав мои мысли, он медленно наклоняется ко мне, давая мне шанс увернуться. И оставляет поцелуй на лбу. Это прикосновение одновременно и утешает, и разочаровывает. Почему, если он рядом, мои эмоции превращаются в хаос?

– Мы справимся, – шепчет он.

Я бы кивнула, если бы могла. Я обнимаю его. Очень хочется спросить, что он имеет в виду? Что все-таки у нас получится покататься зимой на коньках?

Близость Дрю действует так успокаивающе, что я засыпаю в его объятиях. В коконе тепла и запаха, по которому тоже скучала.

Глава 13. Суббота шокирующих новостей

Когда я на следующее утро просыпаюсь, солнце уже подглядывает через шторы. Может, стоит рассердиться на Дрю, который обещал спать на диване, но мне просто радостно, что он лежит рядом со мной. Как будто так и должно быть. Я улыбаюсь, разглядывая его лицо. Даже спящий Эндрю МакДэниэлс выглядит запретно-красивым. Несмотря на то, что рот широко открыт, и кажется, что он готов откусить кусок от подушки.

– Печеньку? – с энтузиазмом спрашиваю я и не получаю никакой реакции. – Дрю?

Я начинаю волноваться, но потом вспоминаю, что он не слышит. Все чаще я забываю об этом. Его манера говорить, поначалу необычная, со временем стала такой привычной, что я без труда его понимаю.

Я касаюсь его плеча. Сначала он шевелит носом, потом лениво открывает глаза. Я не знаю подходящего жеста, но спокойно выдаю по буквам:

– П-Е-Ч-Е-Н-Ь-К-У?

Дрю улыбается, но натягивает на голову одеяло. Та-а-ак, еще одна ранняя пташка?

Я медленно тяну за уголок одеяло, пока не показываются спутанные волосы Дрю.

– Ну давай, – настаиваю. Он не слышит, но реагирует.

Быстрым движением он как плащ-палатку накидывает на нас одеяло, но потом спохватывается:

– Твоя шея!

В глазах опять эта смесь ужаса и извинения.

– Все хорошо, не болит, – успокаиваю я его.

Кроме того, что оба перелома прочно свинчены, я даже во время сна не снимаю свой суперсексуальный шейный воротник. Так что моя шея в безопасности, если кому-то вздумается набросить на меня одеяло.

Но Дрю не сводит с меня озабоченного взгляда, и я, осторожно вытянув одеяло, глажу его руки. Я немного откидываюсь назад, чтобы получше видеть.

– Мне не больно, – повторяю я. – Пыльная кошечка на самом деле сделана не из пыли.

Дрю осторожно, словно хрупкий фарфор, гладит меня по щекам. Я немедленно заливаюсь краской.

– Все хорошо, – убеждаю я.

Его взгляд задерживается на моих губах, но что-то меняется в выражении глаз. Его беспокойство переходит во что-то другое, что-то, что я видела на дне рождения Джошуа. Я солгу, если скажу, что мне не нравится. Дрю прищуривается. Его рука по-прежнему на моем лице, большим пальцем он осторожно проводит по нижней губе, словно задавая безмолвный вопрос.

– Все нормально, – шепчу я.

Пальцами легко глажу по его запястью.

– Если думаешь меня поцеловать, я не отвернусь. И не потому, что не могу двигать шеей, – набираюсь я храбрости.

– Ты только что сказала, что я могу тебя поцеловать? – И снова проводит пальцем по моей губе.

– Да, – коротко отвечаю я в надежде, что он поймет правильно.

Дрю колеблется. И я могу понять – в прошлый раз, когда он пытался меня поцеловать, я дала ему от ворот поворот, намекнув, что он не настолько важен, чтобы ради него я отказалась от мечты. И теперь, когда мечта развеялась, я великодушно даю разрешение на поцелуй? Да, как запасной вариант и на данный момент лучшее утешение.

Одной рукой я дотягиваюсь до телефона.

ДЖУЛИ: Ты извинился передо мной за то, что произошло на террасе. Но я еще не извинилась перед тобой. Я не хочу, чтобы ты думал, будто ты мой спасательный круг, после того как путь в чирлидинг мне заказан.

Мне еще много чего хочется написать, но протягиваю мобильник Дрю, прежде чем сообщение превратится в роман.

Его ответ я не понимаю – два, четыре, шесть, десять.

На мой вопросительный взгляд он пожимает плечами.

– Новый такт на новую жизнь? Наш собственный ритм.

Его стеснительная улыбка заставляет мое сердце биться в новом такте.

Еще одна секунда колебаний, потом он придвигается ближе. Кончиком носа он касается моего, после чего склоняет голову в одну сторону. Идеальный момент для первого поцелуя. Начало новой жизни. Слегка он касается моих губ, словно все еще боится причинить боль. Мне хочется как-то показать, что необязательно быть настолько осторожным: например, наклонить голову, приблизиться к нему или хотя бы отвернуть нос. Но я не могу! И поэтому злюсь. Раздраженная, я отстраняюсь.

– Слишком много? – беспокоится Дрю.

Вместо ответа я строчу в мобильнике.

ДЖУЛИ: Нет. Не много, а недостаточно. И я злюсь потому, что не поцеловала тебя, когда могла.

Он читает сообщение, отбрасывает телефон, обеими руками обхватывает мое лицо и целует в макушку.

– С каких это пор ты так легко злишься?

– Всегда.

То, что я амбициозная перфекционистка, совершенно не означает, что я не могу легко разозлиться, если дела идут не так, как мне хочется. Да господи! Моим первым словом ему было «Придурок!» только потому, что он на несколько секунд загородил мне путь.

Ну честно, если я не смогу двигать головой, то мы никогда не поцелуемся. По-настоящему. Так, как другие целуются. Да хотя бы потому, что я на полметра его ниже! Дерьмо собачье!

– Давай встанем, – бормочу я.

Откидываю одеяло, перекидываю ноги через край кровати, в досаде срываю воротник и отбрасываю на тумбочку.

Матрас прогибается, и я чувствую тепло Дрю на спине.

– Джули, – мурлычет он, и, судя по тону, улыбается.

Не пойму, чем вызвана эта улыбка. Осторожно он перекидывает мои волосы со спины вперед, начинает целовать основание шеи и следует вниз по позвоночнику. Я чувствую только кончик носа Дрю, его теплое дыхание щекочет кожу, рука медленно спускается по спине к талии. Я слышу звук поцелуя на шее, видимо, после операции на этом месте еще не восстановилась чувствительность. Там, где остались шрамы на шее и на ноге, я ничего не чувствую. Наверное, позже все придет в норму, но вопрос когда…