В объятиях его жестокости (СИ) - Северова Нина

Батыра нет, но он всегда жив в моей памяти и в моей душе. У меня никогда не будет другого мужчины, не хочу. Даже представить не могу, что смогу обнять кого-то другого. Нет. Если Батыра нет, значит, никого нет. Я слишком его люблю, чтобы заменить другим мужчиной. Мне никто не нужен.

Я приехала в Анапу не случайно. Мы были здесь с Батыром год назад и я хочу… как будто восполнить то, чего у нас никогда не будет. Или почтить память? Не знаю. Но я сняла тот же домик. Посмотрю на море, погуляю по городу и обратно.

На вокзале куча людей. Все толкаются и кричат. У меня только одна сумка, поэтому я быстро протискиваюсь и сажусь в автобус. Мы доезжаем до моей остановки минут за двадцать, за это время с меня сошло семь потов. Всё-таки, не смогла бы я жить в такой жаре постоянно. Выматывает.

Забираю ключи в административном домике и иду к своему. Ощущения – дикие. Я рада, что снова вижу море и чувствую песок под ногами. Но и разрывает от воспоминаний. Слёзы на подходе, но я вытираю глаза и заставляю себя не реветь. Батыр не любил это дело.

Открываю ключом дверь, останавливаюсь при входе. Ничего тут не изменилось. Кажется, даже скатерть на столе такая же. Оставляю сумку на диване, потом посмотрю комнаты. Снимаю кроссовки и носки, босиком иду к воде. Сейчас где-то шесть часов вечера. Солнце уже не такое агрессивное, но песок обжигает ступни. Захожу по икры в воду, море очень теплое. Смотрю, как пальцы зарываются в песок, а мелкие ракушки под воздействием волн «бегают» туда-сюда.

Слёзы всё-таки текут.

Мой Батыр, мой любимый единственный мужчина. Я умерла тогда вместе с тобой. Жизнь продолжается, но для меня – остановилась. Нет ни минуты, чтобы я о тебе не думала. Я сплю в твоих футболках, хожу по улице в твоей толстовке. Это странно, но мне кажется, что так, ты будто рядом. Приглядываешь.

Иногда я думаю, что схожу с ума. Не могу спать, потому что думаю о тебе. А если засыпаю, ты приходишь во сне и я не хочу просыпаться. Мне тяжело. Настолько, что я не могу дышать.

Мне до сих пор никто не говорит детали твоей гибели. Я даже ходила к следователю, спрашивала, где твое тело. Я бы похоронила и ходила навещать тебя. Но он отвечал примерно то же самое, что и Тимур.

– Ксения, тело утилизировали. К сожалению, я ничем не могу вам помочь. Дело Батырхана закрыто, – говорил Виктор Алексеевич.

– А что с Азаматом и Асылжаном?

– Они пока под следствием.

Больше никаких подробностей. Возможно и к лучшему. Не знаю. Я ни в чем не уверена.

Я очень скучаю. И очень тебя люблю. Надеюсь, ты это знаешь. Я не успела тогда сказать это, но, пожалуйста, не сомневайся в моих чувствах.

Вытираю глаза краем футболки. Нос заложило, надо высморкаться. Поворачиваюсь к дому, на крыльце стоит мужчина. Это ещё кто? В груди сразу разрастается тревога.

Я шагаю вперёд, мужчина спускается с лестницы и направляется ко мне. Я щурюсь от солнца и не могу разглядеть лицо.

Он хромает слишком похоже на…

Чем ближе мужчина подходит, тем сильнее меня бьёт дрожь. Это не может быть он.

– Здравствуй, Ксю-ша, – Батыр хрипит, а я чуть не падаю в обморок.

Живой. Постаревший лет на десять и совершенно седой.

Глава 51. Батырхан

Смотрит так, будто привидение увидела. Хотя так и есть.

Похудела. И волосы короче стали. Взгляд совсем другой. Выжженный.

– Ты… как это? – щурится, разглядывает меня. Лицо мокрое от слёз, нижняя губа дрожит. Пальцы колет, как хочу прикоснуться.

Чувство вины ломает, но нельзя сломать то, что уже разбито вдребезги. Я уже не человек. Оболочка.

– Ты всё это время был жив? – шепчет.

– Да.

Молчит. И я тоже. Горло сводит от того, что я хочу ей сказать. Как много.

– Это была ваша игра?

– Так было нужно.

– Нужно?! Ты хоть знаешь, что я пережила?! – вскрикивает и лупит меня по лицу.

Знаю, сладкая. Всё знаю. И чувствовал всё вместе с тобой. Мало врезала.

Ксюша хватает меня за руки, проверяет, точно ли я. А потом толкает от себя. Убегает в дом. Иду следом, но стоит зайти как она бросает в меня подушку. Плачет. Нет, рыдает.

– Как ты мог?! Как ты мог так поступить?! Я же умерла в тот день вместе с тобой! И всё это время была как не живая! Как ты смог быть со мной таким жестоким?!

– Чтобы они не убили тебя, Ксюша. Всё было сложно. И опасно. Это был единственный выход, чтобы спасти твою жизнь. Я всё отдал, чтобы они не добрались до тебя. И сделал бы это ещё раз. Ситуация пиздец, я всё понимаю и знаю. Но тогда нельзя было по-другому.

Она визжит раненым животным, а у меня сжимаются лёгкие. Я сломал её. Так сильно, что не уверен, смогу ли исправить хоть процент.

– Тимур знал?

– Знал.

Она бросает в меня стеклянный графин, прикрываю рукой лицо. Стекло разбивается об кулак и я стряхиваю кровь и осколки на пол.

– Ненавижу тебя! От того, что так сильно люблю. Будь ты проклят, Батыр. За все свои игры, за манипуляции эти. Я тебе доверилась, всю себя отдала, а ты… – садится на пол и закрывает уши. – Как ты мог, я не понимаю.

Сажусь на корточки перед ней, затем на колени. У меня горит грудь, внутри всё разрывается и переворачивается. Я знаю, что виноват. Нет никакого прощения тому, что я сделал. Но так действительно было нужно.

– Ксюша, – кладу руки ей на колени и она вздрагивает.

– Не трогай меня.

– Ксюша, пожалуйста.

Она смотрит мне прямо в глаза и снова плачет. Каждая слеза – яд. Отравляет меня, разъедает до костей.

– Ты мог хотя бы сказать, что это необходимость и я бы ждала. А так… Господи, я даже ходила выпрашивать твое тело к следователю. Он тоже знал?

Этот следователь грёбаный кукловод. Я продал себя за жизнь Ксюши. И, к счастью, следак не воспользовался ею, хотя ему ничего не стоило нарушить наши договоренности.

– Следователь знал.

– То есть все были в курсе и никто даже не додумался сказать правду? – вытирает лицо воротником футболки.

– Знали немногие. Только те, кто мог обеспечить тебе безопасность.

– Причем тут я, Батыр? Я ничего не сделала, у меня не было ни денег, ни власти, ни чего-то другого. Единственное, что меня связывало с криминалом – это ты! – Ксюша дрожит и я так хочу её обнять, чтобы она наконец-то успокоилась.

– Про папашу своего забыла? – встаю. Надо перекурить.

– Чего? Его убили несколько лет назад. Ты убил.

– Да. Но сколько он дерьма сделал за свою жизнь, знаешь? Не знаешь. И не надо это тебе, но факт остаётся фактом.

Она молчит, обдумывает. Всё оказалось не так, как я предполагал. Всё вышло из-под контроля. Я не расскажу Ксюше и половину, потому что это…

– Что с Азаматом и Асылжаном?

– Сидят.

– Из-за тебя?

Вздыхаю. Из-за всего.

– Из-за меня, в том числе.

– Не понимаю. Ты вышел на свободу, а они – нет?

Закуриваю прямо в доме. Я не знаю как объяснить то, что произошло. И со мной, и с ними. Азамат… блядь, мой Азамат.

– Ксюша, – зову, а она вскакивает и бьёт меня кулаком в плечо.

– Да господи, почему нельзя сказать правду?! Ты говорил про доверие, а сам молчишь как партизан. Зачем ты появился тогда? Чтобы что, Батыр? Делать вид, что я тебя год не оплакивала?! У тебя есть хоть капля сострадания и сожаления?

Ксюша снова плачет и я уже не сдерживаюсь. Тушу сигарету в пепельнице и подхватываю девчонку на руки. Кладу на диван, придавливая своим телом. Она отбивается, пару раз царапает мне лицо. Плевать. Может хоть шмальнуть в меня, я стерплю.

– Я так боялась тебя потерять, Батыр. И не могла смириться с твоей смертью, а потом ты появляешься вот так. Это жестоко. И несправедливо, – давит мне на плечи, то ли притягивает, то ли отталкивает.

– Я знаю, сладкая, – утыкаюсь носом в тонкую шею, вдыхаю её запах и чувствую дрожь в теле. Я страдал не меньше. Я знал каждый её шаг, видел как она менялась день ото дня. Я следил. И рвал на себе кожу, потому что не мог сказать, что я жив. – Не прощай, я этого не заслуживаю. Если прогонишь, я уйду. Оставлю тебя в покое навсегда.