Бывший. Неверный. Родной (СИ) - Тимофеева Ольга Вячеславовна

Мы и тонули в этой влюбленности, и нас подкидывало до неба от счастья. Пока я не раскачала наши качели и мы с них не сорвались.

С мужчинами нельзя так играть, даже если кажется, что это всего лишь мелкая шалость. Каждый их взгляд, каждое недоразумение - это не просто игра, это пазлы их уверенности в тебе и в себе, когда вы вместе. Стоит один раз пошатнуть эту уверенность, и она может рассыпаться, как карточный домик.

Влад тогда отдалился, но ведь я сама подтолкнула его к этому. Не потому, что не любила. А потому что не понимала. Мне казалось, что если он действительно любит, то выдержит всё - и мою независимость, и мою свободу, и даже эту глупую ревность. Но это ведь не любовь проверять на прочность. Это страх, что она недостаточно крепка.

Мужчины - они другие. Где мы говорим, они молчат. Где мы ищем доказательств, они ждут доверия. А вместо того, чтобы поддерживать этот хрупкий баланс, я взяла и разболтала наши весы. Влад тогда остался с пустыми руками, а я, вместо того чтобы крепче держать его, ещё и подкинула эту дурацкую искру.

И теперь я смотрю на этот букет, на его яркие краски, и думаю: он ведь снова выбрал бороться. Уже не за нас. За Колю, за этот маленький мир, который мы можем создать, если сможем перестать всё разрушать.

Может, вся суть мужчины в том, чтобы быть рядом и не отходить, пока ты сама не поймешь, что вот она - опора? И что ему не нужно ничего, кроме тебя. Настоящей. Без этих детских игр в проверку.

Тепло в груди сменяется чем-то другим, более тяжелым. Ладонь находит край тумбочки, как будто в поисках опоры. Вот зачем было? Всё, что он тогда чувствовал, было понятно. Не могло быть иначе.

В комнату заходит папа. Его шаги мягкие, но тяжесть в воздухе сразу меняется, как будто вместе с ним приходит что-то важное. Он смотрит на меня, на букет, который стоит у окна, и садится на край дивана.

- Звонил дядя Юра, - говорит он спокойно, но в его голосе уже чувствуется деловитость. - Квартиру можно продавать. Надо сделать фотографии.

Мои плечи тут же напрягаются, как будто холодный воздух из окна ударил в спину.

- Туда надо съездить? - спрашиваю, хотя знаю ответ.

- Конечно, - кивает папа. - Юра предлагает завтра. У него как раз будет время.

- Я не хочу, - вырывается у меня, прежде чем успеваю себя остановить. Сжимаю руки на коленях, не глядя на него.

Папа молчит, но я чувствую его взгляд. Словно проникает в самую глубину, где я стараюсь спрятать этот комок неприятных эмоций.

- И не надо, Кать, я съезжу, - наконец говорит он. - Не переживай. Юра тоже будет, поэтому решим все без тебя. Сфотографируем, оформим, что нужно. Дальше риэлтор будет этим заниматься. Тебе присутствовать не обязательно.

Я поднимаю на него взгляд, полный благодарности и тревоги.

- Правда? - мой голос чуть тише, чем хотелось бы.

- Правда. Ты и так на себя столько взвалила. Давай хоть это без тебя.

- Спасибо, пап, - выдыхаю и сажусь рядом.

Он хлопает меня по плечу, как будто этим жестом собирается разогнать весь мой груз.

- А ты просто побудь с Колей. Он тебя сейчас больше всего ждёт.

Киваю, чувствуя, как напряжение немного отпускает. Иногда так важно, чтобы кто-то просто взял часть этого тяжёлого мира на свои плечи.

- Катерина, пришли результаты анализов, - врач приглашает к себе.

- И что там?

- Есть хорошие новости, есть не очень.

- Я вас слушаю, - присаживаюсь на стул рядом.

Врач открывает папку, мельком глядя на меня, словно старается подобрать слова.

- Плохая новость в том, что материал отца не подошёл идеально. Совпадение не стопроцентное, это значит, что если потребуется пересадка, мы не сможем ее провести.

Моё сердце в это мгновение, кажется, останавливается.

- Но есть хорошие новости, его состояние стабилизировалось. Мы видим, что его организм начал гораздо лучше реагировать на лечение, особенно на те препараты, которые мы начали вводить. Показатели стали более ровными, и, похоже, что его иммунная система начинает восстанавливаться. Это довольно важный момент, потому что на фоне этого мы можем планировать следующие шаги.

Я смотрю на него, а сама нервно сжимаю ремешки сумки. Глубоко вдыхаю и выдыхаю, стараясь сохранить спокойствие, хотя внутри всё переворачивается. С каждым днем надежда то появляется, то снова тает.

- А как Коля сегодня?

Врач листает бумаги на столе, просматривая записи медсестры.

- Судя по всему, обошлось без приступов. Давление в норме, дыхание ровное, сердцебиение без отклонений. Давайте, я уточню у дежурного врача.

Он подходит к компьютеру, что-то проверяет, кивая самому себе.

- Да, подтверждается. Сегодня обошлось без каких-либо эпизодов.

Я отпускаю ремешок, чувствуя, как напряжение в плечах немного ослабевает. Но врач вдруг оборачивается ко мне, нахмурившись.

- Катерина Егоровна, а что произошло вчера? В истории указано, что у Коли было эмоциональное возбуждение, но без ухудшения состояния. Это отмечено, как необычная реакция для него.

- Да… - запинаюсь, не зная, как это объяснить. - Вчера к нам пришёл… пришёл Влад. Отец Коли, которого он пока знает, как хорошего знакомого. Принес мне большой букет цветов. А потом… поцеловал меня. Коля это видел.

Врач слегка поднимает брови, словно ожидая продолжения.

- Это был просто поцелуй, - тороплюсь добавить. - Ничего такого. Но… Коля всё видел, и… он, кажется, обрадовался. Не знаю.

Врач медленно кивает, обдумывая мои слова, а затем его взгляд оживляется.

- Это может быть важным моментом, Катерина. Смотрите, ваше внимание, ваша поддержка всегда были для Коли ключевыми. Но присутствие ещё одного значимого взрослого, который вызывает положительные эмоции, может сыграть важную роль в его восстановлении. Эмоциональная связь способна значительно влиять на здоровье. Такие моменты дают детям ощущение безопасности, защищенности. Это может стимулировать иммунную систему.

- Вы хотите сказать, что это как-то может помочь? - удивляюсь я.

- Я хочу сказать, что в таких ситуациях любые положительные эмоции - это ценный ресурс. Возможно, Коля начал чувствовать себя не только защищенным, но и менее одиноким. Это серьёзный фактор в его восстановлении.

Может, он прав. Может, это действительно что-то меняет.

- Пожалуйста, подумайте об этом, - продолжает врач. - Если этот человек может быть рядом с Колей чаще, это только пойдет на пользу. Конечно, без чрезмерных волнений для ребёнка, но я думаю, вы понимаете, о чём я.

Я киваю, но внутри всё ещё сомневаюсь. Влад… он стал частью нашей жизни снова, но могу ли я позволить ему занять это место? И не сделает ли это хуже, если потом всё вдруг изменится?

Ловлю взгляд врача, словно пытаясь найти в его лице ответ на вопрос, который сама боюсь задать.

- А если он узнает, что Влад его отец… Как вы думаете, как Коля отреагирует? - слова сами вырываются из меня, и голос звучит чуть тише, чем я ожидала.

Врач на секунду задерживает взгляд на мне, потом переводит глаза на свои записи, словно давая себе время на размышление.

- Знаете, такие вещи предсказать сложно, Катерина. Дети воспринимают информацию через призму того, что чувствуют взрослые. Если вы будете рады этому и сможете преподнести это как хорошую новость, то велика вероятность, что и Коля отреагирует положительно.

- Но я… - начинаю было я, но замолкаю, сжимая пальцы на ремешке сумки. - Я боюсь, что он запутается. Что ему будет больно. Алексей… он всё-таки был для него папой всё это время. Пусть и не настоящим.

- Вы боитесь не столько за Колю, сколько за себя, - говорит врач, его голос мягкий, но не менее уверенный. - Потому что если вы сами не уверены, если в ваших словах будет сомнение или страх, он это почувствует. Дети не только слышат слова, они читают эмоции. Если вы будете спокойны и счастливы, Коля воспримет это как нечто естественное.

Я опускаю взгляд, ощущая, как в груди всё сжимается. Слова врача звучат разумно, но сомнения цепляются за меня, как тени прошлого.