Игра в любовь с форвардом (ЛП) - Лоусон Энджел

— Но, — продолжает она, — ситуация по-настоящему обострилась, когда по программе мне поручили стажироваться в хоккейной команде.

— Дай угадаю, он ненавидит нас больше всех?

— Угадал, — ухмыляется она. — Хоккей — это просто «санкционированная агрессия».

— Значит, если я надеру ему задницу, он изменит свое мнение? — Спрашиваю я, сожалея, что не сделал этого, когда у меня был шанс. — Потому что я могу пойти забрать Акселя и Рида, и мы с радостью проверим эту теорию.

Она качает головой.

— Это только подтвердило бы его убеждение, что вы просто кучка агрессивных пещерных людей.

— Я смогу с этим жить.

— Уверена, что сможешь. — Она вздыхает. — Я просто потеряла себя, когда встречалась с ним. Я думала, что то, что он мудак — это просто «честность», а то, как дерьмово он отзывался о моих волосах, одежде или фигуре, было просто его «искренностью». Руби ненавидела его, и я думала, что она просто пытается контролировать меня. Моя мама пыталась найти компромисс, потому что знала, что, если она выскажет свое неодобрение, я только начну копать глубже. — Она опускает глаза. — Итану не хватало быть просто контролирующим газлайтером. Все стало еще хуже, когда мы начали заниматься сексом.

Мысленно возвращаюсь к его замечанию о том, что он «порвал ее целку» для команды, и снова вспыхиваю гневом. Я приподнимаю ее подбородок, пока ее глаза не встречаются с моими:

— Скажи мне, что он не принуждал тебя. — Потому что я убью его.

— Не принуждал, но давил на меня. — Она вытирает глаза. — Но дело даже не в том, что он был просто… груб. Он был невнимателен к моим чувствам и телу. — Она с трудом сглатывает. — В последний раз, когда мы были вместе, мы просто тусовались в моем общежитии. Нади не было дома, и мы смотрели фильм. Казалось, все было хорошо, и мы начали целоваться. — Ее пальцы вцепились в мою рубашку. — Он схватил меня за горло. И я испугалась. Не знаю. Думаю, я не доверяла ему и просто хотела, чтобы он отстал от меня. Последнее, что я помню, это как изменился его взгляд. Как будто щелкнули выключателем.

— Что значит «последнее, что ты помнишь»?

— Я проснулась на кровати. Одна. На горле синяки. Я потеряла сознание, и он ушел.

Кровь стучит у меня в ушах. Он придушил ее и оставил там? Без сознания? Вот почему она испугалась, когда я попытался дотронуться до ее шеи.

— Он сделал что-нибудь еще?

— Нет. — Она качает головой. — На мне все еще была одежда. Думаю, он испугался и сбежал.

— Господи Иисусе, Твайлер.

— Надя пришла домой и поняла, что что-то не так. Она пыталась заставить меня сообщить об этом, но он так сильно запудрил мне мозги, что в тот момент я подумала, что сама напросилась на это. За те два года, что мы были вместе, он настолько лишил меня личности, что я понятия не имела, кто я такая и о чем думаю.

— Солнышко, мне так чертовски жаль, что это с тобой случилось.

— Это придало мне смелости порвать с ним и навсегда вычеркнуть его из своей жизни. В конце концов я рассказала об этом Руби, которая обратилась к моей маме. Какое-то время все было мрачно, но я была сильнее, чем раньше. У меня были друзья, семья и ресурсы, чтобы вернуться в прежнее русло.

— И ты отказалась от мужчин — не только из-за работы.

— В какой-то степени. — Она пожимает плечами. — Это было нетрудно. Никто из спортсменов не интересовался мной. Это было безопасное место, где можно было спрятаться. — Она улыбается. — Пока ты не столкнулся со мной в том кафе.

— Никаких сожалений, детка. — Я беру ее за руку и подношу костяшки пальцев к своему рту и целую. — Я очень, очень хочу надрать ему задницу за то, что он причинил тебе боль и заставил сомневаться в себе. — Я ловлю ее взгляд. — Ты потрясающая, Твайлер. Добрая, умная, терпимая ко всему тому дерьму, через которое мы заставляем тебя проходить ради твоей работы… — Она смеется, и я провожу большим пальцем по ее щеке. — Ты красивая.

Ее кожа заливается румянцем.

— Спасибо, что сказал все это, но мне не нужно, чтобы ты кого-то избивал и рисковал своим положением капитана или даже игрока команды. Он неудачник и не стоит этого.

Я не согласен. Вообще-то, единственное, что удерживает меня от того, чтобы пойти и разыскать его тощую задницу — это девушка в этой постели.

— Ты того стоишь. — Мой взгляд опускается к ее губам, и я повторяю то, что сказал ранее. — Ты мне нравишься.

— Все еще? — На ее лице недоверчивое выражение. — Даже после того, как на тебя обрушилось все это дерьмо?

— Может быть, даже больше, — признаюсь я. Возможно, это отпугнет ее после всего случившегося. Возможно, она пока не захочет ни с кем встречаться. Все начиналось как игра — безопасно. Теперь я понимаю это лучше. Но мои чувства только усилились.

— Ты мне тоже нравишься, — признается она, сжимая мою рубашку и притягивая мое лицо к своему. — Очень сильно.

ГЛАВА 21

ТВАЙЛЕР

Я оказываюсь в постели с Ризом Кейном не впервые, но это первый раз, когда он в моей постели, и я только что выложила ему, что вся моя жизнь — это жуткий хаос.

И все же, он все еще здесь.

Я сходила в ванную, умылась и переоделась в мягкие шорты и мою любимую растянутую футболку. Когда вернулась, я увидела, что он скинул ботинки и растянулся на кровати, ожидая меня.

— Если тебе нужно вернуться на вечер сплочения команды, то все нормально. Я пойму.

— Другие старожилы команды справятся. С меня на сегодня хватит играть в папашу. — Его брови приподнимаются. — Сейчас я у меня включен режим поддержки от тайного бойфренда.

Игнорирую комментарий о «бойфренде» и заползаю в кровать, забираясь под одеяло. Его ноги свисают с края, а с учетом его широких плеч, мы с трудом помещаемся вдвоем, даже при условии, что кровать двуспальная.

С трудом.

— Спасибо, что пошел за мной. Обещаю, что в один прекрасный день я перестану убегать.

— Не важно, Солнышко. Если ты побежишь, я уверен, что просто продолжу бежать за тобой.

Рассказав Ризу об Итане, я словно снимаю оковы, которые носила последние два года. Чувствую облегчение. И это придает мне смелости.

— Можешь остаться, если хочешь. — Я приподнимаюсь на локте. — Например, на ночь.

— Да?

Его взгляд опускается к моей груди, и по мне разливается тепло. В отличие от Итана, Риз никогда не заставляет меня сомневаться в том, хочет ли он меня.

— Может быть, настала твоя очередь пройти путь позора.

— Для меня это было бы честью, — говорит он с ухмылкой, уже снимая джинсы. Он бросает их рядом с ботинками и тянет рубашку за шиворот, снимая ее.

Пощадите… его тело.

Я уже знаю, что Риз тактильный, но он, не теряет времени и забирается ко мне под одеяло. Он вторгается в мое личное пространство, прижимает меня к себе, и впервые в жизни я не сопротивляюсь этому. Я доверяю ему. Положив голову ему на грудь, я слышу, как его сердце колотится у моего уха.

— Могу я задать тебе вопрос?

— Конечно.

— Могу ли я поцеловать тебя?

Я поднимаю подбородок:

— Пожалуйста.

Он медленно приближается, пока наши губы не соприкасаются, поцелуй вызывает прилив эмоций. Я не спрашиваю, что сказал ему Итан. Это не важно. Все это ложь, и теперь я знаю это.

Он не имеет права навязывать мне свою правду.

С каждым поцелуем, каждым прикосновением и вкусом его языка, ощущением того, как двигаются и напрягаются наши мышцы, мои стены опускаются. Риз разрушает их, кирпичик за кирпичиком, пока я не оказываюсь полностью открытой. В кои-то веки я не чувствую себя уязвимой. Чувствую себя живой. Мое тело ноет от потребности в связи, как эмоциональной, так и физической.

— Я не хочу тебя торопить, — говорит он между поцелуями, поглаживая ладонью мою попку.

— Ты и не торопишь. — Я перевожу дыхание. — Я хочу этого.

Я толкаю его на спину и забираюсь на него, прижимаюсь к его крепкой эрекции, пока мы оба не издаем стон. Его руки скользят под мою рубашку, большие и мозолистые, обхватывая мою грудь.