Императрица (ЛП) - Херд Мишель

Женщины, которую я люблю.

— Какой я была в детстве? — спрашивает она.

— Ты была ураганом энергии, — шепчу я, и уголок моего рта приподнимается в грустной улыбке. — Cazzo, ты никогда не делала то, что тебе говорили, и сводила свою мать с ума.

— Да?

— Всякий раз, когда я приезжал, мне всегда приходилось уделять тебе столько внимания, сколько ты хотела, прежде чем я мог провести время с Диего.

Хейвен проводит рукой по моему прессу, а затем кладет ладонь на мое сердце и обнимает меня еще крепче.

Я ставлю стакан и накрываю ее руку своей. Глядя на океан, я даю волю воспоминаниям, которые так долго старался подавить.

— Я был там в тот день, когда миссис Мессина привезла тебя домой из роддома. Тебе потребовался час, чтобы уснуть, поэтому я катал твою коляску туда-сюда по коридору.

— Мне до сих пор требуется час, чтобы уснуть, — шепчет она.

Моя грустная улыбка на мгновение становится шире, и я поглаживаю ее руку.

— Когда я обычно ночевал у вас, твоя мать изо всех сил старалась уложить тебя в постель. Но ты постоянно сбегала, чтобы поспать между мной и Диего. В конце концов, твоя мать сдавалась и позволяла тебе остаться с нами. Утром твой единорог всегда оказывался у меня на лице, а ты лежала на мне сверху. — Мой голос становится тихим, мне ужасно хочется заплакать, но я сдерживаюсь. — Я обожал так просыпаться.

Хейвен обходит меня, и когда я вижу слезы на ее щеках, поднимаю руку к ее лицу и смахиваю их.

— Я хочу вспомнить свою семью, — признается она. — Если ты так о них заботился, они, должно быть, были замечательными людьми.

— Были. Дом твоей семьи был единственным местом, где я чувствовал себя в безопасности. Твои родители были такими щедрыми и любящими. Они даже были готовы приютить меня. — Я перевожу дыхание, когда меня накрывает волна печали. — Диего всегда обрабатывал мои раны после того, как отец избивал меня. Твоя семья была бескорыстной.

Из глаз Хейвен снова текут слезы, и я тут же смахиваю их.

— Мне было невыносимо больно потерять Диего и твоих родителей, но то, что я не мог найти тебя, — я качаю головой. Эмоции захлестывают меня на несколько секунд, и мне приходится сделать глубокий вдох, чтобы продолжить, — это убивало меня.

Она кладет руки мне на грудь, и на ее лице появляется выражение, очень похожее на любовь.

— Теперь я здесь.

Я обхватываю ее лицо руками и долго смотрю на нее, после чего наклоняюсь и нежно целую ее в губы. Наши взгляды встречаются, и я шепчу:

— Твоя пропажа убила меня, а твое появление вернуло к жизни. Ты – мое начало и конец, stellina mia. Теперь, когда ты вернулась ко мне, я не позволю ничему и никому снова отнять тебя у меня. — Я провожу ладонью по ее волосам, пристально глядя ей в глаза. — Мое сердце принадлежит тебе. Всегда принадлежало и всегда будет принадлежать.

— Не странно ли то, что я помню только тебя?

Я качаю головой.

— Вовсе нет. — Уголок моего рта снова приподнимается. — Ты всегда говорила, что я твой любимый человек.

— Какими были мои отношения с Диего?

Я пару минут размышляю, а затем отвечаю:

— Ты его ужасно раздражала.

Она тихонько хихикает, и этот смех звучит для меня как музыка. Когда на ее щеке появляется ямочка, я говорю:

— Мне следовало догадаться, что это ты, когда я впервые увидел твою ямочку, когда ты спускалась по лестнице на вечеринке.

— У многих людей есть ямочки на щеках.

Я провожу большим пальцем по ямочке на ее левой щеке, и, снова скользя взглядом по ее лицу, говорю:

— Раньше у тебя были черные волосы.

— После окончания школы я их покрасила.

Желая услышать эти слова, я спрашиваю:

— У тебя действительно была счастливая жизнь?

Хейвен кивает, и ее улыбка становится шире.

— Если не считать кошмаров и терапии, у меня была потрясающая жизнь.

Мы стоим и шепчемся, воссоединяясь спустя семнадцать лет. Только когда в гостиной загорается свет, я понимаю, что уже поздно.

— Что хочешь на ужин? — спрашиваю я.

— Что-нибудь легкое. — Хейвен направляется на кухню и оглядывается через плечо, ухмыльнувшись мне. — Я приготовлю сэндвичи с жареным сыром.

Я беру свой пистолет и засовываю его за пояс брюк, после чего иду за ней. Усевшись за островок, я наблюдаю, как она начинает готовить.

Я не могу отвести взгляд от Хейвен, мои глаза следят за каждым ее движением.

Мои мысли бегают по кругу, пока Хейвен не подходит ко мне, поднеся маленький кусочек сыра к моему рту.

Наши взгляды встречаются, когда я наклоняюсь вперед. Мои губы смыкаются вокруг кончиков ее пальцев, и я замечаю, как расширяются ее зрачки.

По крайней мере, влечение не угасло, и сегодняшние события не разрушили того прогресса, которого мы достигли за последние две недели.

Когда я отстраняюсь, пережевывая сыр, Хейвен, с игривым блеском в глазах, засовывает пальцы в рот, а затем возвращается к приготовлению нашего ужина.

Я быстро возбуждаюсь, и мое влечение к ней превращается в невыносимое желание погрузиться в ее тело.

— Ты играешь с огнем, — предупреждаю я ее. — После такого дня у меня не осталось ни капли самоконтроля. Я трахну тебя прямо здесь, на островке.

Ее взгляд устремляется на меня, и, не веря мне, она хихикает, качая головой.

Я поднимаюсь на ноги и подхожу к ней. Она снова оглядывается через плечо, и ее глаза расширяются, когда она смотрит на меня.

Обхватив ее рукой за талию, я притягиваю ее к себе. Мой голос становится соблазнительным, когда я спрашиваю:

— Ты меня остановишь?

— Да. — Ее взгляд опускается на мои губы. — Мраморная столешница выглядит ужасно неудобной.

— О. — Я удивленно вскидываю голову. — Значит, если я отведу тебя к себе в постель, мне, возможно, повезет?

По-прежнему думая, что я шучу, она смеется и толкает меня в грудь.

— Дай мне доделать сэндвичи.

Я наклоняюсь вперед, пока мои губы не оказываются в дюйме от ее.

— Я бы предпочел съесть твою киску на ужин. После того, как я попробовал ее вчера вечером, она стала моим новым любимым блюдом.

— Боже, Лео! — Ее лицо становится ярко-красным, и она пытается отстраниться от меня, хихикая. — Тебе нужно выбирать выражения.

— Нет. — Я провожу носом по ее подбородку, а затем покусываю кожу за ухом. — Мне нравится, как ты краснеешь.

— Я не краснею, — бормочет она, ее дыхание немного учащается.

Мои губы скользят по ее коже к розовым щекам.

— Розовый всегда был твоим любимым цветом. Он тебе идет.

Другой рукой я хватаю ее за подбородок, чтобы удержать на месте, и покусываю ее губы. Не сводя с нее глаз, я оттягиваю ее нижнюю губу, пока ее дыхание не становится горячим и быстрым.

Руки Хейвен скользят по моей груди, после чего она обхватывает меня за шею; в ее взгляде горит желание.

Отпустив ее подбородок, я продолжаю смотреть ей в глаза, пока мои пальцы ласкают нежную кожу ее шеи. Мои прикосновения легкие, словно перышко, скользят по изгибам ее тела, пока не достигают ее киски.

Черты ее лица напрягаются от желания, а губы приоткрываются в судорожном вздохе.

Мне нужно, чтобы Хейвен хотела меня так же сильно, как я хочу ее, прежде чем я ее трахну.

— Умоляй меня, — шепчу я, чтобы не разрушить чары, которыми окутал ее.

Ее грудь быстро поднимается и опускается, соски твердеют под тканью футболки. Когда мне кажется, что она вот-вот начнет слишком много думать, я прижимаюсь к ее губам.

Я обхватываю ее голову обеими руками, мой язык скользит по ее губам, наслаждаясь их восхитительно сладостным вкусом.

В этот поцелуй я вкладываю все эмоции, что испытал сегодня. Я заявляю на нее права своими губами и зубами, пока мой язык полностью доминирует над ее языком.

Она издает звук, который сводит меня с ума, и я тут же прижимаю ее к стойке. Мои руки скользят по ее телу, и я сжимаю ее груди, грубо массируя их, чтобы заклеймить ее своими прикосновениями.

— Боже, — выдыхает она мне в губы, прежде чем я снова затыкаю ее страстным поцелуем, который должен дать ей понять, как я планирую трахнуть ее.