Моя идеальная ошибка (ЛП) - Хейл Оливия

— Да, могу.

— Хорошо. И расскажи, как у нее дела.

— Она будет на совещании, — говорю я.

Отец не отвечает, лишь бросает раздраженный взгляд. Сегодня я не играю по его правилам. Знаю, что это его злит, но мне плевать. Всю жизнь мы с Конни и Нейтом существовали, лишь бы не разочаровать его. Но он сам ушел, сам решил отойти от дел. Мне бы хотелось, чтобы отец оставил и этот напускной авторитет. Но, похоже, это единственное, что он унесет с собой в могилу.

— У нее все отлично, — говорю я. — Счастлива как никогда, и Фонд под ее руководством работает прекрасно. Это отличный инструмент для связей с общественностью, плюс повышает имидж в благотворительности.

Он одобрительно мычит.

— Хорошо. Это хорошо.

— Позвони ей. Сходите вместе на ужин.

Брови отца сдвигаются.

— Это она вышла замуж за Томпсона, даже не сказав нам.

— А ты до сих пор не поздравил дочь, — парирую я.

Отец фыркает, поднимается с кресла с тихим стоном.

— Ты сегодня не в духе, — замечает он.

— Разве? — вежливо уточняю я. — Не заметил.

Он уходит, чтобы, без сомнения, поболтать с бывшими коллегами. Я провожу рукой по лицу и вспоминаю, о чем спрашивала Конни. Каким отец был до смерти мамы. Каким стал теперь.

Будет ли Уилла или Сэм сидеть в этом кресле через тридцать лет? И буду ли я так же донимать их? Мысль неприятная, застревает в голове, как заноза. Я хватаю телефон, чтобы заглушить этот укол.

Она ответила.

Изабель: Да, на этом моменте я и остановилась. Думаешь, сможешь заменить героя?

С радостью. Даже если «заменить» – все, на что я способен. Потому что я не герой романтического романа, и уж точно не ее. Никто не стал бы лепить идеального мужчину с таким багажом.

Алек: Сегодня вечером я хочу, чтобы ты объяснила, почему та выделенная сцена на лодке тебя так завела. И чтобы делала это, сидя у меня на лице.

Я жму «отправить» и представляю, как она получает сообщение. Читает. В Изабель есть восхитительная застенчивость, касающаяся только словесного выражения желаний. Я знаю, что ее фантазии дикие. Те сцены из книг, которые она показывала, сказали более чем достаточно.

Секс на публике. Быстрый жесткий перепихон на вечеринке у шкафа. Кунилингус на кухонном столе. Жестко, нежно, с массажем. И повсюду грязные разговоры, герои, заявляющие, как им нужно трахнуть героиню.

Я не знал, что женщинам это нравится, но Изабель дала понять совершенно недвусмысленно: ей это нужно. Хочет, чтобы ее желали. И, Боже, как я этого желаю. Быть с ней – самая легкая часть моего дня. Так не должно быть. Но это так. Ни одна женщина не занимала мои мысли так, как она.

Сравнение с Викторией больно бьет, возвращая чувство вины, которое я стараюсь подавить. Не могу держать в голове все мысли сразу. О том, к чему это приведет. О том, чего захочет Изабель и чего не смогу дать. О том, как узнает Конни. Я прогоняю их прочь, вместе с виной, и пытаюсь сосредоточиться только на настоящем.

Пока я могу дарить удовольствие, пока она хочет, этого должно хватить.

Охота за сокровищами удалась. Изабель стоит в стороне и спокойным, мягким голосом подсказывает, «горячо» или «холодно».

В конце концов, Уилла разгадывает загадки. Сокровище спрятано у камина, за декоративными дровами. Они с Сэмом вытаскивают его под наши одобрительные возгласы.

Каждому два маленьких пакетика с конфетами.

Изабель улыбается.

— Прости, я не знала, что ты присоединишься, иначе спрятала бы три.

— У меня есть свои сладости, — говорю я хрипловато.

Изабель отводит взгляд, но не раньше, чем я вижу, что она поняла намек.

Черт. Нельзя такое говорить.

Я поворачиваюсь к детям.

— Эй, давайте я принесу тарелки, и вы сможете съесть добычу под мультики перед сном?

Дети не заставляют себя уговаривать. Начинается обычный вечерний хаос, и мне приходится буквально запихивать их в кровать, несмотря на возбуждение. Но видеть счастливые лица того стоит. Семейная игра и конфеты в обычный вторник... Кажется, Сэм в полном восторге.

Уилла засыпает дольше обычного. Я читаю ее любимую книгу, а та следит за строчками, веки становятся все тяжелее.

— Думаю... — наконец шепчет она, — она не такая уж плохая.

Я глажу дочь по волосам.

— Изабель?

— Угу. Может быть, — бормочет она, все так же скупая на похвалу.

Я улыбаюсь. Она так похожа на меня. Иногда вылитая Виктория, но во многом точно я. Я тоже не был легким ребенком для нянь. Помню, как поправлял их, если считал, что те недостаточно хорошо заботятся о Конни.

Дыхание Уиллы выравнивается, лицо расслабляется во сне. Я еще минуту слушаю ее ровные вдохи, прежде чем закрыть книгу и выйти в гостиную.

Изабель свернулась калачиком на диване, телевизор работает тихо. Ее ноги, даже поджатые, кажутся длинными, в черных лосинах. Свитер болтается на ней, как на вешалке. Черные волосы заплетены в косу и лежат на плече.

Она поднимает на меня взгляд.

— Привет, — говорю я.

Изабель тепло улыбается, как, кажется, делает только для меня.

— Привет.

— Я готов к своей охоте за сокровищами.

25. Алек

Глаза Изабель расширяются, затем она смеется. Этот звук я готов слушать целыми днями.

— Правда?

Я сажусь рядом, обнимаю Изабель за плечи. Свободная рука опускается на бедро, и внутреннее напряжение сразу начинает растворяться. Прикасаться к ней становится наркотиком.

— Да. Твоя сегодняшняя затея была гениальна.

— Думала, ты разозлишься.

— Нет. С чего бы?

— Сладости в будний день, пустая трата времени... — она нарочно понижает голос, пародируя меня. — Они должны развивать навыки для будущего, Изабель.

Я щиплю ее за бедро.

— Меня пародируешь?

— Угу, — она смеется. — Может, стоило бы еще нахмуриться для правдоподобия.

— Я не хмурюсь.

— Конечно, — говорит она, улыбаясь. — Ты же эталон беззаботности и радости.

— Ладно, хватит. Иди сюда, — я обхватываю Изабель за талию и пересаживаю к себе на колени, позволяя оседлать меня.

Ее руки обвивают мою шею.

— Это мое наказание?

— Да. Принудительное развлечение моей персоны, — говорю я. — Хочешь, я начну изображать полное спокойствие?

Ее брови приподнимаются.

— Вот так, значит?

— Именно, — я провожу пальцами по изгибу над ее бедрами. Талия упругая под ладонями, такая же подтянутая, как и все остальное. — Сегодня ты выглядишь счастливой.

На ее губах играет улыбка.

— Днем мне позвонили по очень интересному поводу.

— Да?

— Хореограф из балета хочет встретиться за кофе в следующий вторник.

Пальцы непроизвольно сжимаются.

— Правда?

— Да. Он мастер, гений своего дела. Как раз в его постановке я танцевала... до того как пришлось уйти, — она сияет от возбуждения. — Мы никогда раньше не общались один на один.

— Понятно.

— Не знаю, чего он хочет. Хореограф в курсе травмы, конечно, и скорее всего это он рекомендовал меня отстранить. Но возможно, хочет включить меня в свой новый проект. Когда восстановлюсь.

Палец скользит под край свитера, касаясь теплой кожи живота.

— Мак отвезет тебя и встретит.

Она ухмыляется.

— Знаешь, я всегда подозревала, что ты любишь командовать.

— Люблю. И рад, что ты в восторге.

Я снимаю резинку с ее косы, расплетаю толстые пряди, и густые, блестящие, черные волосы рассыпаются по плечам.

Изабель запускает пальцы мне под воротник, касаясь кожи.

— Теперь ты еще и мой парикмахер?

— Угу, — я расправляю ее волосы по свитеру, проводя руками вниз, к груди.

Она прекрасна. Слишком прекрасна, слишком отвлекающая с самого первого дня, когда Конни нас представила.

Я притягиваю Изабель ближе, пока наши лбы не соприкасаются. Мы касаемся друг друга каждой клеточкой тела.

— Не стоит тебе писать. Отвлекать в свободное время.