Тайна от Бывшего (СИ) - Белая Екатерина

– Ты ничего не смыслишь в любви, – уверено заявляет он. – Молодая еще. Глупая. Достойных парней никогда не видела, потому что в этой дыре их нет. Но ничего… Я открою для тебя все возможности. Моя дочь заслуживает лучшего. Найдём тебе настоящего красавца. Образованного, состоятельного. И чтобы на руках носил. А с этим, – кивает в сторону Максима, – у вас всё равно ничего серьёзного. Позже ты поймешь, что я прав.

Неожиданно он берёт моё лицо в ладони, и я чувствую, как ледяной металл пистолета касается щеки, но мне плевать на это. У меня нет страха за свою жизнь. Зато страх за жизнь Максима и отца доводит до отчаяния.

– Я беременна, – выпаливаю на одном дыхании.

И меня трясёт от собственного сумасбродства.

Остатки здравомыслия посылают в мозг сигналы опасности. Не реагирую на них, доверившись интуиции.

– Что ты сказала? – вкрадчиво переспрашивает Владимир.

– Вика! – сквозь пелену звучит злой рык Высоцкого.

Но он не приводит меня в чувства.

От навалившихся испытаний и шока мой разум совершенно не функционирует. Я не соображаю и не отдаю отчета своим действиям. Судорожно накрываю ладони Владимира и продолжаю:

– Я беременна, – повторяю твёрдо. – Максим – отец моего ребенка. Он – отец вашего внука.

– Она не в себе… – вмешивается папа.

– Мама боялась вас и скрыла беременность, – продолжаю, игнорируя всё вокруг. – А я не боюсь. Я вам верю. Верю, что вы хороший человек. И вы, как никто, понимаете, что ребёнок должен расти в полной семье. У нас с вами этого не было. И мы не можем изменить прошлое. Но… будущее в наших руках. – Мои ногти впиваются в кожу Владимира. Я всеми силами пытаюсь удержать его тяжелый взгляд и продолжаю говорить: – Если вы отнимите у вашего внука отца, то не получите ничего, кроме ненависти. Вы хотите этого? – Владимир напряженно сглатывает, чуть заметно качнув головой, а я улыбаюсь сквозь слёзы, впервые ощутив прилив надежды. – Всё зависит от вашего решения. Умоляю! Пусть оно будет правильным.

Вижу, что мои слова находят отклик.

Владимир заметно смягчается, выпускает моё лицо и хочет что-то ответить, но его прерывает неуверенный стук в дверь.

– Извините, – в кабинет заглядывает Митронин, которого я никак не ожидала увидеть. – Там скорая приехала. Спрашивают, куда им пройти.

– Скорая? Какого хрена им надо? – летит раздраженное. – И с чего ты решил прийти с этим ко мне? Третьяков пусть разбирается.

– Понял. Но вы точно не вызывали?

– У тебя со зрением проблемы? Нам здесь не нужны врачи! Пошёл вон!

– Я прошу прощения, – в дверной проём протискивается врач с оранжевым чемоданчиком в руках. – Помогите разобраться в ситуации. В противном случае, я буду вынужден оформить ложный вызов.

– Устроили здесь проходной двор! – теряет терпение Владимир. – Где вся охрана, мать вашу?!

Он грязно ругается и, выхватив мобильник, отворачивается от двери. А я вдруг понимаю, что не слышу шума толпы из зала. Да и врач какой-то странный. Увидев, что Владимир отвернулся, он быстро отходит назад, кому-то кивая.

А в следующий момент случается неожиданное – в кабинет врываются вооруженные люди в форме, бронежилетах и масках.

– Никому не двигаться! Работает ОМОН!

Силовики за секунды рассредотачиваются по периметру и сбивают с ног всех, кто находится в кабинете. В том числе папу и Максима. А меня бесцеремонно толкают к стене, заставляя опереться на неё руками.

Происходит полная неразбериха.

Крики, маты, громкая возня и звуки борьбы парализуют. Я почти не дышу от страха.

– На пол! На пол!.. – орёт зычный мужской голос. – Мордой в пол! Руки за спину!..

Хочу обернуться, но тяжелая рука омоновца ложится на мою макушку, а вторая хватает за локоть. И меня быстро выводят из кабинета и тащат по пустому залу в сторону выхода.

Слышу хлопки за спиной и вскрикиваю, машинально вжимая голову в плечи.

Выстрелы. Кто-то стреляет! Там – в кабинете!

От этих звуков кровь стынет в жилах, а ноги отказываются идти дальше.

Омоновец практически волоком вытаскивает меня на улицу и передаёт медикам, которые тут же заваливают вопросами о самочувствии. Они пытаются осмотреть, меня утягивая в сторону машин скорой помощи.

Вырываюсь из их рук, глядя обезумевшим взглядом на главный вход «Бездны».

– …Что у вас там происходит? – сурово рычит в рацию мужчина, который стоит в нескольких метрах от меня. – Приказ был – работать тихо! Огонь не открывать!

– Буровой был вооружен и оказал сопротивление, – звучит ответ. – Пришлось реагировать.

– Трындец, вашу мать! Насколько всё плохо?

– У нас тут один раненный и два глухаря. Нужны медики…

Не слышу дальнейший разговор.

Моё сознание не в силах пережить эту информацию.

Перед глазами всё плывёт, и я стремительно погружаюсь в темноту.

Меня переполняют легкость и спокойствие.

Никаких мыслей. Никаких переживаний и страхов. Лишь эйфория, которую хочется продлить до бесконечности.

Хочу остаться в этом состоянии как можно дольше. Ведь там – в чудовищной реальности меня ждёт боль. Жгучая. Острая. Сокрушительная.

Я знаю, что не смогу её принять. Не смогу вынести. Поэтому отчаянно цепляюсь за спасительный морок, окутывающий сознание, мечтая остаться в этом состоянии навсегда.

Но мои старания тщетны.

Постепенно туман безопасности и покоя рассеивается, и я резко распахиваю глаза, которые в ту же секунду наливаются слезами.

Папа… Максим…

Перед мысленным взором мелькают кадры последних событий, и грудь сдавливает железными тисками.

Дышать не получается. Легкие сжимаются и горят от недостатка кислорода. Со свистом глотаю тягучий, как смола, воздух и с трудом сажусь в кровати, окидывая окружающее пространство потерянным взглядом.

Я в больничной палате. Из окна бьёт яркий солнечный свет. Он меня слепит.

Зажмуриваюсь и тру опухшие глаза ладонями.

– Никаких резких движений, – тут же командует отец.

И в следующее мгновение садится рядом со мной, приобнимая за плечи.

– Папа… – всхлипываю, прижимаясь к нему всем телом.

– Тише-тише, – успокаивает он. – Нельзя тебе нервничать. Дыши. Вот так… Умница, – гладит он меня по волосам. – Всё плохое позади. Ты в безопасности.

– Где Максим? – спрашиваю и замираю в ожидании.

Даже моё сердце, кажется, не бьётся в этот момент. Тело деревенеет, и напряжение настолько сильное, что я дёргаюсь, когда кто-то неожиданно заходит в палату.

Перевожу взгляд на посетителя, и меня охватывает крупная дрожь.

Митронин.

Его появление совсем не радует.

– А я вам чай горячий принёс, – весело сообщает он отцу. Но столкнувшись со мной взглядом, меняется в лице и нервно сглатывает. – Ты… уже очнулась? Супер… С возвращением!

Не слышу, что он говорит, глядя на повязку на его плече.

То самое ранение, о котором говорили омоновцы. А это значит, что…

– Где Максим?! – выкрикиваю, превозмогая боль в горле.

И не дождавшись ответа, начинаю рыдать от горя, которое безжалостно опаляет огнём всё существо.

Нет! Нет! Нет!

Пусть никто ничего не говорит! Я не хочу их слушать!

Единственное желание сейчас – чтобы моё сознание снова отключилось. Иначе, я просто сойду с ума!..

– …Успокойся! Вика! – звучит издалека голос папы. – Живой твой Высоцкий! Немного помятый, но живой!

– Нифига себе «немного», – хмыкает Ваня. – Еле откачали…

– Пошёл вон, Митронин! – раздраженно рявкает отец. – Ты ни хрена не помогаешь!

– Я просто хотел уточнить, что…

– Уйди.

Дверь хлопает, выводя меня из шокового состояния.

Максим жив!

Осознание этого вызывает головокружение и дарит чувство полёта. Мне хочется кричать от счастья и облегчения, но я не могу выдавить из себя ни звука.

Эмоции настолько сильные, что выразить их не получается. Поэтому молча стискиваю папину руку, улыбаясь онемевшими губами.

– Другое дело, – хвалит он меня. – И чтобы больше никаких слёз.