Она замечательная мама, идеальная жена. И в ней столько любви, что она без остатка растворяется в этом чувстве. Слепо. Порой даже безрассудно.
Но мне не нужны такие жертвы.
Для меня важно, чтобы Вика была здорова и счастлива.
Когда я надел кольцо на её безымянный палец, то поклялся, что сделаю для этого всё возможное.
– Пойду переоденусь и руки помою, – сообщаю, поднимаясь на ноги. – После кормления отдашь мне Даньку, а сама ляжешь спать.
– Но ты ведь только приехал. Тебе отдохнуть надо, и я хотела на стол накрыть. Там всё готово…
– Мы сами разберёмся, – заверяю, поймав взволнованный взгляд. – Не спорь. Ладно?
Вика растерянно кивает, и я иду приводить себя в порядок. А вернувшись, неукоснительно следую плану – забираю сына и, пресекая возражения, выпроваживаю жену в соседнюю комнату.
– А с тобой у нас сейчас будет серьёзный разговор, – строго обращаюсь к малому, положив его перед собой. – Ты зачем маму нашу вымотал? – грозно нахмуриваю брови. – Она у нас одна. Её беречь надо, а ты что устроил?
В ответ Данька лишь хлопает зелёными, как у матери, глазами и улыбается мне беззубым ртом.
Удержать на лице строгость не получается. Мои губы сами собой растягиваются в улыбке, и я целую маленькие ладони, умиляясь крохотным пальцам.
Данька – моя гордость. Я до сих пор не верю, что причастен к созданию этого чуда.
Он чистый и светлый, как Лисёна. Но внешне похож на мелкого меня. Только цвет глаз взял от Вики.
И, да, рядом с ним я превращаюсь в мягкотелое существо – факт. Но судя по моим пацанам, которые тоже недавно стали отцами, я такой не один.
Вагнер вон песни поёт мелкому, если верить рассказам его жены. А Царёв, походу, так кайфанул от отцовства, что сразу второго ребёнка заделал.
Теперь они с Машкой девчонку ждут. Тоже отлично. А то одни пацаны в компании рождаются. Никакого разнообразия.
– Мне кажется, или у нас проблемы? – с подозрением веду носом и заглядываю в памперс сына. – У-у… Пошли мыться.
Подхватываю Даньку на руки и несу его в ванную, уверенно разруливая ситуацию с грязной попой.
Уход за мелким для меня обычное дело. Я с первых дней включился в процесс, желая разгрузить Вику, и не вижу в этом ничего стрёмного.
Не понимаю, как некоторые мужики морозятся от своих детей. Меня всего семь дней не было дома, и уже кажется, что я пропустил всё самое важное.
Поэтому я кайфую, проводя время с сыном, и нормально справляюсь со всем, кроме кормления. С этим важным делом мы заглядываем к нашей мамочке. И после последнего раза Данька засыпает, погружаясь в крепкий ночной сон.
А я сразу иду в душ, о котором мечтал со вчерашнего дня.
Горячая вода расслабляет. Снимает усталость и дарит релакс.
Мне бы еще Лисёну сюда и вообще идеально было бы, но...
– Ты с ума сошёл?! – внезапно звучит из-за душевой перегородки возмущенный голос Вики.
– Не понял, – нервно дергаюсь. – Что такое? Данька проснулся?
– Даня спит. Речь о тебе! Почему ты меня никогда не слушаешь?
– Да что, чёрт возьми, случилось? – рявкаю, не выдержав.
И смахнув с лица воду, распахиваю створку, вклиниваясь в жену немигающим взглядом.
– Ты ничего не ел! – обречено разводит она руками. – Всё, что я наготовила, стоит нетронутое. Как так?
– Я ел, – оправдываюсь. – Бутерики.
– Это не еда, Максим, – Лисёна качает головой.
И продолжает разоряться на тему полноценного питания.
Слушаю её вполуха, блуждая взглядом по соблазнительному телу. Останавливаюсь на аппетитной груди и хищно облизываюсь. Рот наполняется слюной.
– Моё лицо выше, – напоминает Вика и, подойдя ближе, заглядывает в глаза. – Не игнорируй меня, пожалуйста. Я волнуюсь за тебя. И не хочу, чтобы ты ходил голодным…
Не даю ей договорить. Хватаю за талию и одним рывком затаскиваю к себе.
– Максим! – недовольно пищит Лисёна, попав под струи воды.
– Ты права, – прижимаю её к стене, нависая сверху. – Я очень голодный. Уже семь дней пост держу. Вынуждено.
– Тогда тебе лучше не злить жену, – парирует она сердито. – А то пост может продлиться.
Шантаж? Обожаю.
– Ты же сама будешь просить, – рычу и сильнее вжимаю Вику в кафель.
– Ещё чего?!
– Будешь умолять, – настаиваю, склоняясь к беззащитной шее.
– И не подумаю!..
– Не упрямься, – целую нежную кожу, дурея от её вкуса. – Тебе не устоять.
– Это мы еще посмотрим… – выдыхает Лисёна, теряя уверенность в голосе.
И дрожит, цепляясь за мои плечи, пока я соблазняю её горячими поцелуями.
Она не сопротивляется, когда я стягиваю с неё одежду. Зарывается в мои волосы пальцами и откидывает голову назад, часто дыша. Млеет. Распаляется.
А я безумствую, дорвавшись до её умопомрачительного тела. С жадностью ласкаю. Сминаю податливую плоть и кусаю чувствительную кожу, оставляя следы. И совсем скоро с губ Вики срывается требовательная мольба.
Теряю остатки самообладания.
Кровь долбит по мозгам, рассудок подводит. Становлюсь неадекватным. Одержимым. Резким.
Впечатываюсь в губы Лисёны жестким поцелуем, подхватываю её под бёдра и заполняю собой с диким рычанием. Она отвечает горячими стонами и отчаянно вжимается в меня, врезаясь ногтями в мои плечи.
Её страстность, податливость и нежность сносят крышу. Я не контролирую себя. Двигаюсь несдержанно, быстро, задавая бешеный темп, и дурею от острого наслаждения.
Но самый кайф наступает, когда Вика начинает крупно дрожать в моих руках, достигая пика удовольствия.
Взрываюсь вслед за ней в ту же секунду, теряясь в нирване. Отрываюсь от реальности. Вылетаю в космос.
И как только прихожу в себя, беру лицо Лисёны в ладони, заставляя посмотреть мне в глаза.
– Люблю тебя, маленькая, – хриплю, тяжело дыша. – Слышишь? Я тебя люблю.
– И я тебя люблю… – шепчет она сквозь сорванное дыхание. – Как же сильно я тебя люблю!..
Замечаю на её ресницах слёзы и немедля зацеловываю влажные глаза, пытаясь успокоить.
Лисёна у меня чувствительная девочка.
Ей нужна ласка и забота. Поэтому укутываю её в полотенце и несу в спальню. А уложив на кровать, устраиваюсь рядом, сгребая в свои объятия.
Переплетаем пальцы. Перешептываемся. Смеёмся. Но тихо, чтобы не разбудить Даньку.
В такие моменты я не замечаю времени. Оно словно останавливается, чтобы дать нам с Лисёной возможность насладиться друг другом.
Не знаю, как раньше жил без этого.
Хотя я не жил. Существовал.
Настоящая жизнь вот она – дом, где царит тепло и уют, и семья, в которой тебя искренне любят и всегда с нетерпением ждут.
Это мой мир. Моя самая большая ценность. И я клянусь, что сберегу это, во что бы то ни стало.
Размышляя об этом, прижимаю к себе задремавшую Лисёну и, уткнувшись в её макушку, вдыхаю нежный аромат. Прикрываю глаза, прислушиваясь к мерному сопению сына, и улыбаюсь, зависая в моменте.
Обожаю это состояние.
Оно было чуждо мне раньше, и в первое время я даже не мог подобрать названия. Не понимал и не знал, что это.
Теперь знаю.
Это безграничное и абсолютное счастье .
