Будешь моей женой. Снова (СИ) - Лейк Оливия

— Я не уверена, что это возможно… Слишком многого непростительного произошло между нами… — Ярина вышла, так и не повернувшись, я не стал догонять. Она права: это я решил, что смогу, а Ярина — еще нет. Жить вместе мы не перестанем, но совсем не факт, что она подпустит меня ближе. Настолько, чтобы как раньше.

Вечером мы отправились на ужин в особняк моих родителей. Ярина, одетая в элегантное платье-пиджак и с мягкими распущенными локонами, задумчиво смотрела в окно. Сдержанный макияж и минимум драгоценностей, но абсолютно правильный образ для поездки к моим родителям. Слишком скромно — это воспримут с насмешкой. Слишком роскошно — признают дурным вкусом. Так, как она, — взбесит до глубины души, потому что придраться не к чему. Я жалел мать, но презирал в те моменты, когда она пыталась задеть других женщин в окружении, чтобы перед отцом самоутвердиться. Мою жену, красивую, наверное, самую прелестную женщину в этом городе, да еще и урожденную Савицкую, мама терпеть не могла. Завуалированно, конечно.

Ярина — моя жена, и я никогда не выбирал между ней и матерью: она была моей маленькой Джульеттой, всегда под моей защитой. Сегодня будет так же.

— Я рядом, — шепнул, как тогда, в прошлой жизни: жена дарила мне улыбку, робкую и неуверенную, затем сжимала крепко ладонь. Теперь все иначе: она гордо вскинула подбородок и с достоинством несла свою прекрасную голову. Другая. Думаю, мои родители будут удивлены.

Ярина раздражала или привлекала людей именно тем, что не пыталась возвыситься за счет других. Кто не мог подняться до ее уровня, пытался опустить ее на свой. Не выходило тогда, потому что моя фигура возвышалась рядом, а сейчас не получится, потому что Джульетта больше не маленькая, робкая, наивная.

— Святослав Игоревич, Ярина Дмитриевна, прошу, — нас встретил дворецкий. Отец обожал роскошь, подобострастие и помыкать людьми. Самый жесткий хозяин — бывший раб. В нашем случае ничтожество, которое получило хоть минимальную, но власть.

— Дети! — воскликнул отец, распахнув объятия. Пиджак ловко скрывал фигуру, раздавшуюся от пьянства и несдержанности в еде, но он умел быть обаятельным для других.

Я только сухо кивнул, руки давно ему не протягивал: лицемерить до такой степени — не про меня. Жену обнял за плечи: нет, я не просил играть для них влюбленную и покорную, это мы уже прошли. Я показывал своим родителям, что эта женщина под моей защитой, что мы вместе, как раньше. Даже если бы мы с Яриной продолжали воевать дома, злиться и ненавидеть, все равно никто не мог безнаказанно оскорблять ее.

— Ярина, — прошелся по ней тепленьким взглядом, — великолепно выглядишь.

— Добрый вечер, Игорь Владиславович, — спокойно и бесстрастно. Снежная королева.

Отец подошел и расцеловал ее в обе щеки. Вроде ничего такого, вежливость, но меня трясло от его лап на ее талии.

— Сынок, — мама чинно спускалась по лестнице в шикарном черном платье, горящем стразами. Красиво, но не для ужина дома. И снова оно сшито так, чтобы закрывать все участки тела, кроме лица и пальцев. Следующая — только паранджа. — Рада тебя видеть, — обняла меня, затем перевела взгляд на Ярину. — Невестушка, — мило улыбнулась, — что же ты не звонила свекрови совсем? Как-то это не по-родственному.

— А я старших вперед пропускаю, но ваших звонков, свекровушка, не заметила, — и сделала максимально расстроенное лицо. Мама изумленно хлопала глазами и не могла сразу найтись с ответом. Да, моя маленькая ласковая жена очень изменилась. Но! В ней осталось неизменное — способность любить искренне. Я чувствовал это, будучи женатым, видел в отношении к людям, как она рыдала, потеряв Кнопу, как она трепетно относилась к дочери.

Возможно, я где-то очень сильно ошибся… Очень…

— Где Стася? — нарушил тягостное молчание.

Она собиралась возвращаться в Австралию, но решила задержаться на несколько недель.

— В галерее, — коротко ответила мама. — Она вообще очень мало времени проводит дома, — поправила рукава, на миг показывая себя настоящую. Но взгляд отца, и она снова высокомерная хозяйка большого дома. — Ужин ждет, пройдемте.

Ярина смотрела только вперед, манеры безупречны, этикет в совершенстве, только нападать на нее было бессмысленно.

— Мы читали утренние газеты, — отец ловко орудовал ножом, разрезая ароматное мясо, — у нас, оказывается, внучка уже есть? Ярина, — расплылся в улыбке, — что же вы не привезли нам девочку?

— Вот еще! — фыркнула мать. — Она нагуляла…

— Замолчи, — негромко велел. Мама умолкла. Жена тут же отложила приборы и вздернула подбородок тигрицей.

— Что ты, Настя! — воскликнул отец. — Ты, Ярина, привози девочку, посмотрим на нее. Внучка — это хорошо, их любить и баловать нужно. Это мальчиков держать в строгости… — бросил взгляд на меня, подливая себе виски.

Бокал в моей руке затрещал, и ножка надломилась, царапая острым хрусталем пальцы.

— Свят! — ахнула жена. Она реально обеспокоена. Мама тоже подскочила с белой салфеткой. Я прижал ее к ладони и случайно заметил алый рубец на материнском запястье: схватил ее за руку и задрал рукав. Я помнил, от чего такие…

Сознание заволокло черно-красной пеленой, ярость взорвала вены, кулаки налились калечащей тяжестью.

— Нет, Свят, нет! — выдохнула мать. Я поднялся, глядя только на отца. Он тоже смотрел на меня. Ему отчего-то нравилась моя злость. Он бросал взгляды на Ярину. Она выглядела испуганной. Наверное, нужно показать ей, что я не зверь, но меня уже накрыло.

— Выйдем, — схватил его за шкирку и потащил наверх под женские истеричные вопли. Сначала мать плакала по мне, но ничего не делала. Теперь по нему.

Мама стенала. Я бросил короткий взгляд на жену: она не понимала и боялась. Меня боялась. Но я уже не мог остановиться и успокоить ее. Доказать, что не чудовище. Наверное, потому, что я и есть чудовище.

— Что ты себе позволяешь, щенок! — я толкнул отца в одну из комнат и показательно снял часы. — Не лезь в наши с матерью отношения! Лучше свою жену воспитывай! Чтобы не сесть в лужу!

— Заткнись, — вышло низким рычанием. Я пошел на него, а этот трус отступал и бросался грязными ругательствами, как испуганная гиена.

— Ты такой же, как и я, — довольно оскалился. — Яблоко от яблони.

Я замер с занесенным кулаком. Сколько раз я решал вопросы со звериной жестокостью? Много. Сколько раз не сдерживал ярость и давал выход агрессии? Много. Так ведь легче. Сбрасываешь негатив, и наступает облегчение, а как там люди, которые попали под удар, вопрос не такой уж важный.

Я провел рукой по лицу, сбрасывая черную пелену. Отец заслужил все, что я готов был с ним сделать, но я должен остановиться и выбрать другой путь. Эту проблему нужно решать не так. Как? Я подумаю.

Я спустился вниз и услышал, что мать, не найдя иного выхода, шипела на Ярину.

— Ненавижу всю вашу семью! Мой сын из-за тебя потерял голову! Все вы, Савицкие, обычные шлюхи. Особенно твоя мать, — неожиданно выдала. — Если бы не она…

— Анастасия Павловна, вам явно нужен специалист, — холодно ответила Ярина.

— Довольно! — грозно оборвал поток оскорблений. — Мы уходим, — взял Ярину под руку, и мы молча вышли. Ехали так же: каждый в своих мыслях.

— Что происходит в твоей семье? — она повернулась ко мне, полностью игнорируя водителя.

— Отец — садист, мать — профессиональная жертва, — криво улыбнулся своему отражению. Даже меня оно пугало. Почему же во мне так кипела энергия разрушения? Одной мысли хватало, чтобы руки в кулаки сжимались. Как победить желание разрушать?

— Он бьет…

— Вопрос за вопрос, — прервал я, нажимая кнопку и поднимая стекло, отделяя нас от водителя. — Почему к Артуру не поехала тогда? Дочка же у вас.

Да, я хотел спровоцировать ее! Пусть уже бросит мне в лицо, что гребаный дурак! Ублюдок, потерявший все из-за слепой ревности. Я так ее любил, что даже намек на чувства к другому взорвал во мне зверя. Как итог: я лишился жены и дочери. Остался один. В окружении людей, с деньгами и властью, но бесконечно одинокий. Я не знал наверняка, но верил, что Ульяна моя. Нутро подсказывало.