— Ну и что, ты узнал? Чего она хотела, скажи мне. Кейт, почему ты молчишь?
Он пожал плечами.
— Ну, я…
Ее снова охватила необузданная ярость.
— Так чего она хотела? Чего она добивалась? Говори же.
Сантана схватила Тиммонса за галстук и потянула на себя, пытаясь повернуть его к себе лицом. Он стал отмахиваться руками:
— Сантана, прекрати, я сейчас все расскажу тебе. — Успокойся, — нервно воскликнул, — у меня с Иден ничего нет, тебя это устраивает?
Словно испугавшись бурного проявления собственной страсти, она умолкла. Воспользовавшись этим, Тиммонс снова перешел в контрнаступление:
— Для меня существуешь только ты, — проникновенно глядя ей в глаза, сказал он. — Ты — единственная женщина на этом свете, о которой я всегда думаю. Неужели ты не видишь, что все мои поступки — пусть они даже кажутся со стороны глупыми — продиктованы этим. Я всегда хотел нравиться только тебе, только ты для меня что‑то значишь. — Он взял ее за руку и, подойдя поближе, перешел на интимно низкий голос. — В моей жизни есть только ты, я всегда думаю только о тебе. Она смущенно потупила глаза.
— Я не…
— Посмотри мне в глаза, — напуская любовного жару, сказал он, — неужели ты не видишь, что я говорю правду?
Она сделала робкую, нерешительную попытку освободиться.
— Я не верю тебе, — едва слышным голосом сказала Сантана.
Он дышал так тяжело, что, казалось, ему пришлось пробежать несколько километров, чтобы увидеть ее. Отпустив ее руку, Тиммонс сказал:
— Не отталкивай единственного мужчину, который любит тебя.
Он снова взял ее за руку и привлек к себе. Она почувствовала, что силы покидают ее:
— Не надо, Кейт, не надо… — обессиленно прошептала она.
Но Тиммонс все сильнее и сильнее тянул ее к себе, раскрывая руки для объятий:
— Я не могу перестать любить тебя, я не могу перестать хотеть тебя, — он осторожно взял ее за руки и положил их себе на плечи. Сантана не сопротивлялась.
— Не надо, Кейт, не надо, — это единственное, что она способна была вымолвить.
— Надо, надо, — уговаривал он ее. — Не бойся меня. Ведь ты видишь, как я отношусь к тебе, я всегда хочу быть с тобой рядом. Я всегда хочу чувствовать твои объятия, твою кожу, твои губы.
Она почувствовала, как глаза ее постепенно закрываются и она оказывается в его объятиях.
Но ни желания, ни сил сопротивляться у нее не было. Как загипнотизированная, она подалась вперед и, спустя мгновение, оказалась в его объятиях. Ее губы широко раскрылись для поцелуя. И Тиммонс не преминул этим воспользоваться. Он нежно поцеловал ее в шею, потом в ухо, потом губы их встретились и слились в крепком, страстном поцелуе. Спустя мгновение она уже забыла обо всем на свете, забыла, зачем приехала сюда, забыла о тех словах, которые только что говорила, забыла о том, что намеревалась сделать. Для нее сейчас не существовало никого и ничего, кроме Кейта Тиммонса.
Она готова была отдаться ему, не испытывая при этом ни малейшего сожаления — слишком сладостны были эти мгновения в его объятиях, слишком высоко она ценила их, слишком хотела быть вместе с ним…
— Что ж, собирайся, поехали, — сказал Круз.
Мейсон тряхнул головой, словно пытаясь отогнать остатки сна.
— Ну ладно, — произнес он, поднимаясь, — если полиции так хочется именно сейчас увидеть тело убитого мною Марка Маккормика, я готов сделать это.
Шатаясь, но уже меньше обычного, он пошел следом за Кастильо к выходу.
— Ты и на этот раз не будешь надевать на меня наручники? — спросил он.
Круз махнул рукой:
— Перестань, Мейсон, в этом нет никакой необходимости. Если бы я хотел поиздеваться над тобой, я бы уже давно сделал это. Лучше пойдем. Надеюсь, тебе уже не требуется моя помощь?
Мейсон рассмеялся.
— О, нет, — сказал он, поднимая вверх руки. — Твой фасолевый напиток сделал из меня человека. Видишь, я уже совершенно спокойно передвигаюсь сам.
Они вышли на улицу и сели в машину.
— Куда мы поедем? — спросил Круз.
Мейсон выглянул в окно и показал на располагавшийся в нескольких кварталах сбоку отель «Кэпвелл».
— В гостиницу моего папаши, — с улыбкой сказал он. — Я думаю, что он уже на месте, дожидается своего драгоценного сыночка.
Круз, усевшийся на переднее сиденье, оглянулся:
— Так это ты ему звонил? Мейсон равнодушно махнул рукой:
— Какое это сейчас имеет значение? Поехали.
Спустя несколько минут, автомобиль остановился перед зданием отеля «Кэпвелл». У подъезда стоял автомобиль СиСи Кэпвелла.
— О, — радостно воскликнул Мейсон, выходя из патрульной машины, — ты смотри, какая скорость, он уже здесь.
Но СиСи нигде поблизости не было видно. Только поднявшись на лифте на последний этаж и выйдя на крышу, Круз увидел главу семейства Кэпвеллов. Он стоял на крыше, задумчиво поглядывая вниз через козырек. Когда дверь на лестницу, которая вела вниз, открылась и на ней показались Круз, патрульный полицейский и Мейсон, СиСи направился к ним.
— Что вы собрались делать? — обеспокоенно спросил он.
Круз пояснил:
— Мейсон собирается показать нам, где тело Марка Маккормика, если оно, конечно, есть.
— Оно есть, Круз, — спокойно ответил Мейсон. — И скоро вы убедитесь в том, что я говорю правду.
Кастильо, сложив руки на груди, приготовился слушать. На лице СиСи была написана глубокая обеспокоенность.
— Всему свое время, — продолжал Мейсон. — Через несколько минут вы все узнаете. Однако для начала я хотел бы приобщить к делу один небольшой документ, — с этими словами он покопался во внутреннем кармане пиджака и достал оттуда узкий, длинный конверт. — Это признание Марка Маккормика в том, что он изнасиловал Мэри, — с этими словами Мейсон протянул руку с конвертом инспектору Кастильо. Однако СиСи мгновенно схватил конверт.
— Дай‑ка посмотреть, — обеспокоенно сказал он. Пока СиСи открывал конверт и доставал бумажку, сложенную вдвое, Мейсон спокойно сказал:
— Здесь все написано черным по белому, отец. Это последнее, что он сделал, прежде чем я прикончил его.
СиСи недоверчиво раскрыл листок бумаги и пробежался по написанному пляшущими буквами документу.
— Да, он не шутит, — спустя несколько мгновений сказал СиСи и протянул бумагу инспектору Кастильо. Тот, в свою очередь, прочитал документ и стал задумчиво складывать его назад.
— А ведь забавно, отец, — продолжил Мейсон, — или, не знаю, может быть здесь подходит больше другое слово — поэтично, трогательно. Ты считал, что я не достоин Мэри, а Марк, по–твоему убеждению, был образцом добродетели.
СиСи обескуражено отвернулся.
— Да, отец, — именно так ты и думал, — холодно продолжил Мейсон. — Ты всегда пытался убедить меня том что я — человек никчемный и пустопорожний. И все это происходило только потому, что мы никогда не могли сойтись с тобой во взглядах на жизнь. Поэтому ты выбрал в качестве подходящей для Мэри пары Марка Маккормика. Ты ошибся, отец, ты ошибся.
СиСи подавленно молчал. Мейсон чуть повысил голос:
— В жизни Маккормик оказался еще хуже, чем могло присниться в самом страшном сне. Теперь он полностью заплатил за свои преступления.
Круз сунул признание Маккормика в изнасиловании в карман и нетерпеливо сказал:
— Ладно, Мейсон, ты привел нас сюда, чтобы показать тело, давай, приступай.
Мейсон мрачно усмехнулся:
— А далеко ходить не надо, все здесь, идемте со мной.
Они прошли мимо оснований стальных конструкций, на которых раньше были закреплены огромные рекламные буквы. Именно здесь погибла Мэри. И именно на том месте, где это произошло, лежало нечто, накрытое большим куском грубой черной ткани. Это действительно выглядело, как место преступления, на котором остался лежать труп. Его лишь прикрыли, чтобы не шокировать окружающих. Мейсон задумчиво подошел к этому месту и показал на него рукой:
— Вот, господа, подойдите сюда. Итак, правосудие свершилось, — возвестил он. — Я отдаю вам жертву.
СиСи и Круз подошли к телу, накрытому тряпкой и, озабоченно переглянувшись друг с другом, вопросительно воззрились на Мейсона.
