Я наклонилась и поцеловала Тимура в губы в самый разгар его тирады. Мягко обвила руками плечи, притянув мужчину к себе, слегка прикусывая язык, и застонала от удовольствия, когда он с жаром, каким только что рассказывал мне про устройство мужской психологии, кинулся целовать в ответ.
Через несколько минут мы остановились. Отстранившись от меня, Тим спросил:
- И что это было?
- Спасибо. Мне с тобой хорошо и весело.
Он непонимающе моргнул, и попытался сфокусировать на мне плывущий взгляд:
- Мне тоже с тобой весело. Но ты должна знать, что ты в край еб*нутая женщина.
- Я знаю.
- Хорошо. Иначе бы я уже ушел.
- Тимур, - тихо позвала я.
Он вздрогнул и с видом, полным страдания, прохрипел:
- Что еще?!
- Пошли в спальню.
Он не сопротивлялся. Я сама взяла его за руку. Сама отвела по коридору. Сама уложила на кровать и села сверху, так, чтобы видеть своего мужчину. Красивого, сильного и очень, очень, просто невероятно терпеливого. Наклонившись, я попыталась снова его поцеловать, но Тим перехватил инициативу и опрокинул меня навзничь, чтобы через секунду скалой нависнуть надо мной.
Шторы никто не задергивал. Свет не выключал. Моя кожа не была ни мраморной, ни, прости господи, бархатной, а грудь Тимура и впрямь оказалась волосатой как у неандертальца. Но мне это даже нравилось. Как нравилось все, что происходило в этой комнате. Укусы, шлепки, затекшие пальцы, поцелуи в шею, от которых хотелось плакать.
Мне нравились нежные слова, которые он шептал мне на ухо.
Мне нравилось то, что не нужно притворяться.
Мне нравилось быть сверху, чувствовать, как Тим руководит моими движениями и получать удовольствие вместе с ним.
Мне нравилось, как он рассмеялся, когда наши мокрые от пота тела стали издавать совсем не сексуальные звуки.
Но больше всего мне понравилось засыпать в его объятиях. Так хорошо и спокойно мне никогда не было. Не знаю, уместно ли благодарить мужчину за качественный секс, но на всякий случая я этого делать не стала. Просто обняла в ответ и уткнулась лицом в его грудь. Волосатую, но уже такую родную.
Глава 36
- А откуда у тебя этот шрам?
Пальцы легли на бледный, давно зарубцевавшийся шрамик на плече Тимура. Тот скосил взгляд на мои пальцы, поглаживающие старый порез.
- Борьба.
- А этот?
Я сползла ниже и поцеловала такой же белый след, но только длинный и изогнутый.
- И это тоже борьба.
- А там? - Рука сползла на живот, чуть повыше пупка. Утренний свет позволял рассмотреть Тимура целиком, каждый его волосок, каждый шрам, каждый сантиметр кожи. Целый час мы лежали в кровати и изучали друг друга.
Моя сыпь на руках – аллергия на солнце. Его прическа – результат раннего облысения и чтобы не смотреть, как постепенно теряешь волосы, Тимур просто побрился под ноль. Растяжки на моей груди появились после кормления Никиты. Треугольный след у него на стопе – раскаленный утюг, который Тимур уронил на руку, когда впервые после развода решил погладить рубашку. С тех пор он ходит в спортивной одежде, удобной и мятой, а я летом ношу тонкие рубашки и пользуюсь специальной мазью. Наши тела как карты, по которым мы считывали друг друга. Как жили, о чем мечтали, что упустили.
Сколько же дней прошло вот так, друг без друга. Когда он сгорал на работе, чтобы не возвращаться в пустую, холодную квартиру, где тебя никто не ждет. Когда я нацепила на лицо забрало из сарказма и шуток, лишь бы никто не узнал, как я ранима, как часто меня обижают близкие и любимые люди.
Он выкинул все лишнее, оставил минимум вещей, чтобы ничего не напоминало о том, как бездарно проходит его жизнь.
Я наоборот, наполнила дом, машину, работу таким количеством хлама, что все это стало походить на безвкусно украшенную елку, и за этим разноцветием я прятала свое одиночество.
Мы так похожи друг на друга и при этом совсем разные, как два полюса нашей планеты. Как параллельные линии, которым не суждено пересечься.
Он чай, я кофе, он море, я горы, он слушал русский рок, а я зарубежную попсу. Мы смотрели разные фильмы, росли в разных условиях, голосовали за разных президентов, но теперь нашли покой вот так, лежа в одной кровати. Моя голова на его груди, мои пальцы сплетены с его, наши сердца бьются в такт друг друга.
- А это откуда? – Я подтянула и поцеловала совсем маленький шрам на его ладони, чувствуя как грудь, на которой я лежу, каменеет, а дыхание становится более частым и прерывистым.
- Ты как будто хочешь услышать что-то определенное?
- Нет, просто я впервые вижу боевого бульдога на выставке домашних пуделей. Ты очень отличаешься от моего круга обещания, Тимур. Очень. И мне просто интересно, откуда все это взялось.
Я лукавила. Каждый раз, найдя новый след на теле Тимура, я почему-то пугалась услышать о том, как он героически защищал женщину, спасал жену, завоевывал какую-нибудь красотку, кидаясь лысой башкой на бронированный Крузак местных бандитов. Очень в его стиле.
Тимуру сорок. Он давно забыл, что значит «невинность». Я тоже могла отметить внушительный юбилей по потере девственности. Однако сейчас что-то женско-кошачье скребло по сердцу. Что-то очень похожее на ревность. Хотелось, чтобы этот мужчина был только моим. Не делить его ни с прошлым, ни с будущим, а вместо этого оставить себе миг, когда нам хорошо.
- Так откуда? – Голос против воли дрогнул. Белый выпуклый след чем-то напоминал порез от ножа, и конечно я уже придумала себе героическую историю по спасению какой-нибудь принцессы. Сама придумала, сама расстроилась.
- Девочка, что ты хочешь?
Тимур прикусил мочку моего уха и провел по ней языком, отчего кожа тотчас покрылась мурашками, а низ живота свело предвкушением. Девочкой я была только для него. И действительно, каждый раз, когда меня вот так прожигали угли его черных глаз, а тонкие губы растягивались в ухмылке, я снова чувствовала себя девочкой. Не очень умной, не очень опытной, но какой-то ненормально счастливой.
- Да ничего, просто скажи, откуда этот шрам.
Тимур тяжело выдохнул. Сейчас мы хотели разного. Он – трахнуть меня, я – трахнуть его мозг. Принцип один, результат немного разный.
- Ты ведь не успокоишься, да?
- Не-а.
- Хорошо, Настя. А это я тупой и пьяный поперся устраивать салют на Новый год, и одна из петард взорвалась прямо у меня в руке. Слава богу, это была дешевая пуколка, и я отделался небольшим шрамом и парой ожогов на ладони, потому что все могло закончиться гораздо хуже. Довольна?
- Очень!
И это правда! Не было никаких принцесс. Никто не отбивал жену у бандитов, и не дрался за честь девушки. Конечно, у моего лысого рыцаря есть прошлое, но пока что я не готова сталкиваться с ним, пока что я хочу, чтобы у нас был хотя бы крохотный шанс сочинить свою историю, а не переписывать старые черновики – его и мои.
Счастливая, я плюхнулась ему на живот и по-собачьи облизала щеки, нос, лоб. Тимур заржал, попытался отодвинуться, в конце концов, закрыть ладонью мне рот, пока мы вот так, смеясь и хрюкая, не перевернулись на кровати. Он сверху, я под ним. Так правильно и красиво.
Веселье в черных глазах пропало, их снова заволокло пугающей дымкой.
- Настя, клянусь, когда-нибудь я тебя съем.
- Потому что я вкусная?
- Потому что это единственный шанс заставить тебя молчать.
- Не единственный…
Тимур понял намек и наклонился, чтобы поцеловать меня.
И именно в этот момент я услышала из коридора голос. Два голоса.
- Настена, а почему у тебя так чисто? Твой дедушка, царствия ему небесного, перед тем как преставился, пошел убираться в гараже. Так что уборка в доме к большой беде. Знак это, Настя. Черная метка!
- Ба, - пробасил Никита, - дед умер, когда упал со стремянки в том самом гараже, в котором решил убрать, так что это немного другое. Не стращай маму. Мам, ты в ванной? Мы тебе сырники на завтрак принесли!
