- Ну, знаешь, - пророкотал Никита, - я понимаю, что это твое дело. Хочешь, терпи измены! Хочешь, делай вид, что веришь подлецу! Хочешь, прощай того, кто это не заслужил! – Никогда не слышала, чтобы мой спокойный, меланхоличный сын так орал. У меня чуть не заложило уши, от его криков. – Но защищать его? Топить своего ребенка, чтобы вытащить отца?! Который как трус прячется в спальне!
От ярости, которую Никита вкладывал в слова, у меня щемило сердце. Слишком много проблем у нас в семье. Слишком много не сказано и не сделано между нами. И не измена Савранского тому виной…
- Никогда не кричи на свою мать, - спокойно произнес Тимур из спальни. От того, как тихо и монотонно звучит его голос, мне стало страшно. – Это последний раз, когда ты повысил на нее голос. Понял?
- А иначе что? – Ник на рефлексах повернул голову, и оторопел.
Перед ним стоял не Савранский. А совершенно незнакомый, лысый мужик с насупленными бровями, и черными как ночь глазами. Но самое аховое, что одет этот халк был в мой банных халат, который трещал на его бицепсах и расходился в районе колен.
- Вот это тигр… - восторженно прошептала бабуля.
Тимур вздрогнул, еще сильнее запахнул халат и повернулся ко мне. Глядя на меня он не казался грозным, а наоборот, нежным и трогательным, как котенок.
- Настюш, я не нашел…
- Знаю, я закинула их куда-то на шкаф.
Я подошла к своему рыцарю, обняла и поцеловала его в губы.
- Но я не мог сидеть там, пока тебя обижают.
- Что ты, Никита не обижал меня. Он просто очень волнуется и не может это выразить никак иначе. Правда, сынок?
Мою талию обвили крепкие руки. Этот простой, но такой важный жест словно заземлил меня обратно, заставляя вспомнить главное: я здесь, я не одна, я сильная и справлюсь, потому что теперь вместо «я» иногда можно наконец говорить «мы». Не каждый раз, но хотя бы иногда.
Повернувшись к двери, увидела белое вытянувшееся лицо Никиты и ехидное, растянувшееся в улыбке бабушкино.
- Это не папа, - произнес сын совсем очевидное.
- Разумеется.
- Ты не папу там прятала? – С сомнением переспросил он.
Да… Наверное, все-таки не стоило забывать принимать витамины в беременность. И зубрить до утра предметы – все-таки сон матери важен для формирования нервной системы плода. И кефир я тоже пила зря. Алкоголь в кефире подействовал на умственные способности моего первенца, превратив вроде бы адекватного человека в тупицу.
- Нет, не папу. Но даже если так, то это бы все равно было не твое дело.
- Настюш, - в голос засмеялась бабушка, - ну чего ты ждешь от мальчика? Савранская порода, они там все тугие! Представишь нас своему мачо? Меня Сара зовут. Я Настина тетя.
Угу, хорошо, что не старшая сестра. Так она представлялась всем моим знакомым до моих тридцати лет, и только потом повысила свое звание до тети.
- Тимур, - коротко кивнул тот.
- Никита. А я… Настин сын.
- Честное слово, - повернувшись к Тимуру, я улыбнулась, - он у нас нормальный! Просто очень впечатлительный.
Тимур смотрел на Никиту внимательно, цепко выхватывая из образа моего отпрыска какие-то одному ему понятные детали. Сейчас они были похожи не на мужчин, а на двух самцов, танцующих свой опасный танец вокруг костра. Это происходит на уровне инстинктов. Не знаю, как еще объяснить дальнейшее. Собаки нюхают друг друга под хвостом, чтобы понять пол, возраст и даже статус противника в стае. А люди… хрен его знает…
Но я видела, как взгляд Никиты смягчился, желваки расслабились, и сам он заметно успокоился после этой демонстративной стойки. Посмотрела на Тимура, тот тоже казался умиротворенным и довольным, будто одержал победу в их странном поединке.
- Кажется, мы делаем стрижку у одного парикмахера, - Никита провел ладонью по все еще лысой голове.
- Выбор настоящих мужчин, - уголки губ Тимура дрогнули в ленивой усмешке.
- Надеюсь, мне не нужно называть тебя папой?
- Только если этого не захочет Настя, - пальцы на моей талии стали тверже, - если ей будет нужно, то хоть балериной меня зови.
- Понял, - кивнул сын. – Может чаю вместе попьем?
- О нееет, - протянула бабушка, - я вашего чая напилась так, что больше не хочу. Тем более, сейчас время обеда.
- Отлично, - не сдавался Никита, - сейчас что-нибудь закажем, и как раз познакомимся.
- Насть, ну он точно дурачок! – Бабушка послала Тимуру воздушный поцелуй и с грацией кошки встала со своего кресла. – Никитушка, оставь маму в покое. Так иногда бывает: мамы вырастают и начинают жить самостоятельно. Просто дай ей вылететь из гнезда, не держи.
Никита все еще сжимал пустое кресло. Кадык его дернулся, сын тяжело сглотнул.
- А если…
- Я не обижу твою маму. Клянусь.
Не знаю, какой вопрос хотел задать Ник, но, кажется, этот ответ полностью его удовлетвори. Он медленно выдохнул и повернулся ко мне:
- Извини, что пришли без предупреждения. Потом… - он замялся, - когда появится время, позвони. Надо поговорить.
- Конечно, милый.
- Бабушка, пойдем.
Престарелая кокетка махала нам рукой, пока Никита загружал в джип ее трон. Клянусь, она даже послала Тимуру воздушный поцелуй на прощанье, и присмирела только под строгим взглядом Никиты. Тот усадил бабулю на переднее сидение рядом с водительским, и еще раз посмотрел на нас.
Мы вышли на порог, чтобы проводить гостей. Тимур, все еще в халате, нисколько не стесняясь своего вида, держался позади меня. Он положил мне голову на плечо и крепко прижимал к себе.
Внимательно, будто изучал под микроскопом, Никита смотрел на нас двоих, а потом коротко кивнул.
- И что это было, - спросила я у лысого, пока бабушкин внежорожник выруливал со двора.
- Это значит, что он меня одобрил, - Тимур расплылся в счастливой улыбке, - хороший у тебя парень, кстати, мне он тоже понравился.
Глава 37
А дальше нас ждала неделя рая, потому что кто-то очень добрый, кто-то всемогущий подарил нам с Тимуром семь дней.
Мы умудрились поместить целый роман в промежуток между двумя понедельниками, сделав столько, сколько некоторые пары не успевают за жизнь.
Мы гуляли не смотря на срывающийся с неба снег. Прыгали по покрытым коркой лужам, целовались на морозе до красных, обветренных губ, грели руки, пряча их под свитерами, прижимали ладони к животу и груди. Ледяными ладонями прямо по горячей коже, касаясь друг друга, разгоняли по венам жар, способный спалить не только двух влюбленных идиотов, но и весь город в довесок.
- Какая у тебя фамилия?
- Не скажу.
- Что, все настолько плохо.
- Или настолько хорошо.
- Что-то какашко-пердильное? Типа Газов или стой! Погоди… Газанян?
- Девочка, я не скажу.
- Ты бы не стал стеснятся постыдной фамилии. Но не стерпел бы смешную. Уверена, что что-то очень смешное.
- Пусть так.
- Дураков? Ширинкин? Билайнер? Чмырюк? Зелибоба?
- Если это варианты на выбор, то давай остановимся на Зелибобе.
- Учти, я могу переименовать тебя в телефоне на него.
- А как я сейчас записан?
- Спортзал-тренер.
- Тогда лучше уж Зелибоба.
Мы ели. Наплевали на диеты и просто устроили себе гастрономические каникулы. Я готовила Тимуру завтрак, пока он еще спал, и пританцовывала босыми пятками по плитке под шипение жареных яиц и бекона. А потом, накинув фартук на голое тело, шла с подносом в спальню и нежно-нежно, целуя прозрачные с синими прожилками веки, будила своего Зелибобу. Как правило, после такого мы не сразу вспоминали про оставленную на тумбе еду. Он кормил меня с рук, рассказывая про блюда его детства. Я варила свой фирменный борщ – лучший афродизиак наших дней. Мы пропадали в уютных кофейнях, прятались в самом дальнем углу и делили на двоих что-то очень сладкое, что-то невероятно воздушное, обязательно со сливками, чтобы слизывать их с губ во время поцелуя.
- Ты хочешь еще детей?
- Пожалуй, нет.
