Мост висельников (ЛП) - Валенти Сюзанна

— Просто Джей-Джей, — сказал я, сжимая пальцы по бокам, а мой взгляд скользнул к продавцу в «Shake Shack», перед которым был разложен целый ассортимент мороженого. Я прочистил горло, шагнув в том направлении. — Ты хотел бы, эм…

— Рожок или стаканчик? — спросил он. — Я всегда говорю, что мороженое без рожка — это не мороженое. Но если ты любишь стаканчики, тогда…

— Нет, я сторонник рожков, — сказал я, и его улыбка стала еще шире, а затем он кивнул и повел меня туда, пока я рассматривал все разнообразие вкусов и гадал, какой же выберет Гван.

— Мне с двойным шоколадом, — сказал Гван, и, черт возьми, Гван, это был хороший выбор.

— Мне то же самое, — ответил я небрежно, будто мне все равно, хотя если уж есть мороженое, то выбирать надо самое лучшее.

Продавец передал нам мороженое, и Гван достал свой бумажник прежде, чем я успел добраться до своего — и, конечно же, он был на цепочке. Он заплатил прежде, чем я успел возразить, и я был вынужден поблагодарить его. Гребаный Гван. Выпендривался. Выставлял меня дураком. Но это не компенсировало того, что он приходил в мой клуб ночь за ночью, а я обращался с ним как с озабоченным клиентом. Время от времени я направлял свой твердый обнаженный член в его сторону со сцены, чтобы он тоже хорошо провел ночь. Вот благодарность, которую я получил за это.

К черту мою жизнь.

Мы пошли вдоль Мили, и я молча ел свое мороженое, а Гван делал то же самое, любуясь видами, пока мы просто прогуливались.

— Итак, как долго ты работаешь в полиции? — Спросил я, не то чтобы меня это особенно интересовало, но молчание затягивалось, и если уж мне предстояло пройти через всю эту историю со совместным время препровождением, я решил, что мне лучше хотя бы притвориться заинтересованным.

— Я поступил в академию сразу после окончания старшей школы, — сказал он. — Это было все, чем я когда-либо хотел заниматься. Мои родители тоже служат в полиции. Ну или по крайней мере служили.

Отлично. Еще копы.

— Они мертвы? — Спросил я.

— На пенсии, — сказал он. — Они переехали в Кабо несколько лет назад.

— А они… знают обо мне? — Спросил я, чувствуя, как сжимается грудь при мысли о том, насколько глубоким я был секретом в жизни Гвана. Но меня не могла не заинтересовать идея о том, что где-то есть Гвандедушка и Гванбабушка. Не то чтобы я собирался называть их так, конечно. Конечно же, нет. Точно нет, это было бы так же нелепо, как и имя Гван. О боже, они же выбрали для него это имя — что, черт возьми, я должен был об этом думать? Готов поспорить, у них тоже ужасные имена. Типа Краст и Джедвин.

Он посмотрел на меня, нахмурившись. — Нет, не знают.

— Ах, вот оно что, — сухо сказал я, холодно рассмеявшись. — Не смог заставить себя рассказать им о твоем маленьком постыдном недоразумении, да, Гван?

— Дело не в этом, — твердо сказал он. — Это твой выбор, хочешь ли ты, чтобы они знали. Я не отниму у тебя ни одного из этих решений.

— Да что ты? А как же тогда ты лишил меня выбора, какие отношения у нас с тобой будут, когда мы впервые встретились? Как получилось, что ты позволил мне обращаться с тобой как с чертовым клиентом в клубе? — Зашипел я, содрогнувшись от воспоминаний. О боже, воспоминания. Слишком часто я вспоминал, как делал грязные предложения о том, чтобы он оседлал мой член, или о том, чтобы я опустился на колени, чтобы отсосать ему. Однажды я вставил в рот «Тома Коллинза» соломинку в виде члена и сказал, чтобы он пососал ее, как хороший мальчик. Почему он тогда ничего не сказал? Это казалось очень подходящим моментом, чтобы что-то сказать.

Щеки Гвана вспыхнули ярче, и он опустил глаза в землю, когда его охватил стыд. — Я хотел. Очень хотел. Но я думал, что ты скажешь мне уйти, я боялся, что ты не захочешь видеть меня в своей жизни. А мне было так приятно быть ее частью, Джей-Джей. Я никогда не воспринимал весь этот флирт всерьез, это просто твой рабочий образ. И ты проделал такую огромную работу, доведя его до совершенства.

— Не смей делать мне комплимент по поводу того, как хорошо я умею обрабатывать клиентов. Я слишком часто, блядь, тыкал в твою сторону своим голым членом, Гван. Ты знаешь, как мне сейчас чертовски неловко из-за этого?

— Мне п-просто нравилось смотреть твои выступления, — пробормотал он, заикаясь и качая головой, даже его уши порозовели, точно так же, как у меня, когда я волновался. — Ты так прекрасно танцуешь, правда, это дар. И мне плевать на твоего Вилли, Джей-Джей.

— О боже, — я поморщился. — Не называй его так.

— Извини, твой пенис, — поправил себя он.

— Нет, это, блядь, еще хуже. Боже, Гван. — Я отвернулся от него, откусывая огромный кусок от своего мороженого, чтобы попытаться отвлечься, и, думаю, это помогло, потому что у меня замерзли мозги, и все мое лицо исказилось, пока я боролся с этим.

— Извини, — повторил он. — Может, есть более подходящий термин? Что-то более современное? Твоя мама часто использовала слово «член», тебе оно больше нравится?

Я отшатнулся от упоминания моей матери и слова «член» в одном предложении, и Гван посмотрел на меня извиняющимся взглядом, как будто пожалел, что произнес эти слова. Так какого хрена он это сделал?

— Винкл? — попытался он, и я умер внутри. — Или я слышал, как молодежь иногда использует термин «Длинный Шерман»…

— Мы можем просто сменить тему? — Потребовал я, и он быстро кивнул.

— О чем бы ты хотел поговорить? Есть ли что-то, что ты хотел бы узнать обо мне?

— У тебя ведь нет… какой-то неизлечимой болезни или чего-то в этом роде, не так ли? — Спросил я, и во мне поднялась паника. — Ты же здесь не для этого, правда? Чтобы сказать мне, что ты умираешь и что у меня есть твои смертельные гены, и я тоже умру.

— Нет, Джей-Джей, — сказал он, нахмурив лоб. — Почему тебе так трудно поверить, что я здесь просто потому, что хочу узнать тебя? Что я скучал по твоей матери каждый день с тех пор, как уехал из Сансет-Коув, и что я тысячу раз пожалел о том, что не был рядом, пока ты рос?

Мое сердце яростно забилось, когда я признался в правде, и мои следующие слова стали моей погибелью. — Потому что это несправедливо. Потому что если это правда, то я лишился отца без всякой на то причины.

Он замолчал, сожаление отразилось в его глазах, так похожих на мои, и я снова разозлился.

Я поджал губы. — С другой стороны, если бы ты был здесь, если бы ты действительно хотел нас, это, вероятно, все равно не продлилось бы долго. В конце концов, ты бы все равно ушел.

— Почему ты так говоришь? — спросил он с обидой в голосе, и я посмотрел ему прямо в глаза, обнажая свою душу.

— Потому что мы мусор. По крайней мере, так люди вроде тебя думают о нас. Мы — граждане второго сорта, грязные, с которыми не хотят связываться люди с блестящими карьерами и чистой репутацией. И если ты думаешь: «Ну, я бы обеспечил вам обоим шикарную жизнь и воспитал тебя как надо», то я не твой сын. Я такой, какой есть, до самых своих корней. И я рад, что меня не оторвали от этого мира, потому что в нем я нашел свою семью. Я бы ни за что не отказался от этого, я бы ни на йоту не изменил свое детство, потому что оно привело меня к ним. — Я указал на пляж, и Гван проследил за моим пальцем, когда я перевел взгляд в ту сторону, обнаружив, что все они наблюдают за нами, даже не пытаясь скрыть это. Мисс Мейбл даже поднесла к глазам маленький бинокль, которым она иногда пользовалась для наблюдения за птицами.

— Они — то, что мне нужно, — сказал я. — Именно они были рядом со мной, когда мне приходилось искать место для ночлега, чтобы укрыться от звуков фальшивых стонов матери и мычания моржа, заплатившего за ее время в ту ночь. Они были теми, кто был рядом во всем, хорошем и плохом. Они мои, а я принадлежу им.

Глаза Гвана вспыхнули от эмоций, когда он повернулся ко мне и неуверенно сжал мою руку. Я не убрал ее, как следовало бы. Я стоял там и позволял ему прикасаться ко мне, потому что отчаянное желание ощутить хоть частичку отцовской любви удерживало меня на месте. Даже если сейчас было уже слишком поздно для чего-то реального.