На улице Мира (СИ) - Лавринович Ася

– Круто!

– Что крутого? – обескураженно отозвалась я. Из леса донесся скрипучий голос встревоженной ночной птицы. Захотелось вернуться в лагерь. Думаю, не мне одной. Но помня Иркин возглас «Один за всех…», я тяжело вздохнула и побрела следом за Иркой. Никита – за мной. Руднева пару секунд потопталась на месте и рванула за Яровым. Птица еще раз вскрикнула и замолкла. Ночной лес встретил нас настороженным молчанием.

Глава семнадцатая

Глава семнадцатая

Чем дальше мы уходили в бор, тем больше вокруг было странных звуков. Я прислушивалась к каждому малейшему шороху, боясь, что-то какой-нибудь опасный зверь вот-вот выскочит из-за кустов. Сюда практически не проникал лунный свет. За стройными стволами сосен сгущалась тьма. Сбоку кто-то протяжно вздохнул, и мой пульс снова участился.

– Кто это был? – послышался сзади взволнованный голос Дианы. Но никто Рудневой не ответил.

– Скоро начнется дорожка к лагерю. Он находился не очень далеко, – сказала Амелия, которая по-прежнему шагала впереди. – Я по навигатору смотрела. Когда-то тут, конечно, все вырублено было, но почти за тридцать лет опять заросло…

Я пыталась отвлечься на болтовню Циглер, но шорохи вокруг не давали покоя.

– А вы знали, что в рейтинге опасности дикий кабан обгоняет акулу? – зачем-то сказала я.

– Это ты к чему? – поежилась Диана, которая вцепилась в рукав Никитиной толстовки, и Яровой практически тянул Рудневу за собой.

– Просто что-то вспомнила, – ответила я. – А еще одна из приманок для кабанов – клубника. Кабаны обожают ее запах. У тебя, Диана, как раз такие духи…

– Здесь водятся кабаны? Ребята, они здесь водятся? – запаниковала Руднева.

– Вполне возможно, – неуверенно произнесла я.

– Да наверняка! – не оборачиваясь к нам, хмыкнула Амелия.

Под ногами Дианы что-то громко хрустнуло.

– Ой-ой!

– Что такое? – Циглер резко затормозила.

Даня чуть не врезался в Амелию.

– Ногу подвернула? – обернулась Ирка.

– Нет, просто о какую-то корягу запнулась! – проворчала Руднева. Она едва удержалась на ногах и еще крепче вцепилась в рукав Никиты. – Здесь совсем нет дороги!

– Конечно, это ж лес! – сказал Даня.

– Я не могу так идти… – заканючила Диана. – Темно, страшно! Зачем мы сюда поперлись?

– Тебя никто за нами силой не тянул, – уже привычно огрызнулась на Диану Ирка. – Сама, как обычно, увязалась. Ты же за всеми увязываешься…

Иркины ядовитые слова наоборот стали для Дианы стимулом идти вперед. Она отцепилась от Никиты и в пару шагов догнала Третьякову. Теперь девчонки вышагивали в ногу и спорили.

– Дружила бы и дальше со своей Соболь! Сейчас бы посапывала в кроватке, предварительно пересчитав перед сном всех симпатичных парней из старших отрядов!

– Ой-ой-ой! – покачала головой Диана. – Будто ты не такая. Будто тебя мальчики не интересуют… У самой парень в армии, а после ужина с вожатым зажимаешься!

– Чего-чего? – притормозил Даня. – Ира, с кем ты там вечерами зажимаешься?

Они втроем галдели на весь ночной лес.

– Лучше б на меня напал дикий кабан, чем я слушал это, – проворчал Никита.

Амелия тоже под шумок перебралась ближе к нам. Так что троица Ирка – Даня – Диана, громко споря, теперь первыми шагали по узкой заросшей тропке, подсвечивая себе путь фонариками.

Циглер шла рядом со мной, с интересом слушая жаркий спор между девчонками.

– Они ведь раньше дружили, верно? – негромко спросила она у меня.

– Да, мы все выросли в одном дворе. Я, Ирка с Даней, Никита, Диана… Потом Руднева переметнулась к Соболь. А Третьякова до сих пор дуется.

– Поэтому она так все время к Диане цепляется?

– Ага, – вздохнула я.

Несмотря на то что Ира тоже встала на защиту Рудневой в столовой, споры между ними так и не прекращались.

Вскоре мы дошли до заброшенной территории. Луна разлила мертвенно-голубоватый свет на несколько покосившихся деревянных корпусов и некогда белое двухэтажное здание с советским плакатом на стене «Нам нужен мир!» Большой светлый корпус, где возможно, раньше располагалась столовая, из-за разбитых темных окон производил самое удручающее впечатление. Время здесь будто застыло. Амелия остановилась около выцветшего обшарпанного указателя, надпись на котором гласила: «Лесная сказка». И чуть ниже: «Добро пожаловать!»

– Одна девушка безответно влюбилась в парня, – грустно начала Амелия. – Из-за неразделенных чувств повесилась на своем ремне… Какая тоска должна была ее одолеть? Люди кладут себя на плаху… И ради чего? Пасть жертвой во имя любви? От любви этой одни неприятности.

– Для некоторых любовь – единственное спасение и смысл жить, – подала я голос.

– Вообще-то я слышал, что после развала Союза этот лагерь просто разворовали, – грустно улыбнувшись, сказал Даня. – Но твоя версия, Амелия, мне тоже нравится.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Циглер лишь пожала плечами. Она верила в свою легенду о павшей жертвой во имя любви девчонке.

– Ну, что? Кто первый? – насмешливо повернулся к нам Третьяков.

– Я! – решительно сказала Амелия и направилась к самому светлому обшарпанному корпусу.

– Кто бы сомневался, – проворчала Ирка, следуя за Амелией. За Иркой пошли Даня с Никитой. Мы с Рудневой должны были замыкать шествие, но Диана вдруг ухватилась за шершавый столб и принялась мотать головой.

– Нет, я никуда не пойду! – твердила она. – Это безумие. Мне страшно! А еще у меня дурное предчувствие!

– Какое еще предчувствие? – насторожилась я.

– Не знаю… – внезапно Диана перешла на шепот: – Вдруг мы встретим там ее?

– Кого ее? – не поняла я.

– Ну, ту девчонку!

Я засмеялась. Правда, смех у меня получился невеселый. Какой-то натянутый, неестественный и оттого немного жутковатый.

– Это все выдумки. Нет там никого.

– Ну, а вдруг?.. – не сдавалась Диана.

– Вы идете или нет? – оглянулся Никита.

– Идем! – кивнула я. Затем повернулась к Рудневой. – А ты тогда оставайся. Здесь нас подождешь!

– Ну уж нетушки! – Диана снова отклеилась от дерева и зашагала рядом с нами, при этом вцепившись уже в мою руку.

На первом этаже двухэтажного корпуса я сразу же наступила на разбитое стекло, которое неприятно раскрошилось под подошвой кроссовки. Мы миновали большой пустой зал, в котором, разумеется, давно не было мебели. Наши фонарики то и дело высвечивали мусор, пустые бутылки, окурки… Теперь это место производило удручающее впечатление не только из-за жуткой легенды…

– Вот видите, не так уж здесь и страшно! – нарушила тишину Ирка. Ее голос гулким эхом разнесся по помещению.

– Ш-ш! – внезапно зашипел Амелия. Мы все замерли. А Руднева так сжала мою ладонь, что я чуть не вскрикнула.

– Что такое? – всполошилась Третьякова.

– Слышали? – Циглер прислушалась. – Наверху шаги.

– Да хорош заливать, – хмыкнул Даня. Впрочем, без особой уверенности в голосе.

– Я тоже слышу… – проблеяла Руднева. – На втором этаже кто-то есть!

Мы встали, как вкопанные. В полутьме я отыскала ладонь Никиты. Сверху доносился глухой стук. Там, действительно, кто-то ходил! Медленно, из стороны в сторону…

– У-у-а-ы-ы-ы! – внезапно взвыла под моим ухом Руднева. Я чуть не умерла от страха!

– Руднева! – перепугавшись, закричала Третьякова. Потому зашипела: – Руднева! Сдурела?

– Простите! – пискнула Диана. – Не выдержала. Мне очень-очень страшно!

Стук наверху прекратился. Кто-то, услышав наши вопли, замер.

– Ну, вот, дура! Ты ее испугала! – сердилась Ирка.

– Ее? – переспросил со скепсисом в голосе Никита.

– Ту девчонку, которая повесилась…

– Ир, ты же не всерьез? – хрипло рассмеялся Никита.

И снова раздались шаги над нашими головами. Теперь некто совершенно точно направился к лестнице. Сердце замерло в груди. Никогда не верила ни во что потустороннее, но здесь в голову полезли самые глупые устрашающие мысли…