Благочестивая одержимость (ЛП) - Ридс Энса

— Yoh umlungu!¹⁵

— Baworse futhi labo ngobu gebengu!¹⁶

— Fonelang maphodisa toe, laitsi gore makgowa baimportant mo Southy.¹⁷

Всё ещё дрожа и прижимаясь к стене всем телом, я набрала номер, периодически бросая взгляд на Анну, которая всё это время не переставала плакать.

— Он забрал их всех! Всю мою семью!

Со стороны это выглядело, как будто она кричала на людей в приступе полнейшего безумия.

— Он мучал их каждый день, и будет продолжать это делать, пока ты ему не позвонишь. Мне пришлось ползти через пустыню, чтобы добраться до тебя.

Я посмотрела на свой телефон, наблюдая, как загорается экран и раздаются гудки. Я не могла сдержать слёзы и успокоить стук своего колотящегося сердца, потому что понимала, кому я звоню, и то, что произойдёт дальше, будет наказанием за все мои поступки.

Я нерешительно поднесла телефон к уху, встречая тишину.

— Привет, — пошептала я тихим и жалким голосом своему мёртвому, как я думала, жениху.

Мои руки замерли, а кровь застыла в жилах, когда я, наконец, услышала голос мертвеца по другую сторону.

— Ах… — он протяжно вздохнул, — мой мышонок, — сказал он, полным блаженства голосом, словно он очень ждал этого момента, — как поживает моя малышка? Она рада услышать голос папы?

Волосы на моей шее встали дыбом, когда я почувствовала, как ребёнок пошевелился у меня в животе, как будто она услышала, что её отец обращается к ней. Она дважды толкнулась, и я, почувствовав дискомфорт, положила руку под живот.

— Это девочка, не так ли? — продолжал он, усмехаясь, и его слова прозвучали больше как утверждение, а не вопрос, — конечно, девочка. Я молился, чтобы это была девочка, что-то вроде, предсмертного желания умирающего…

Слёзы затуманили моё зрение, и в тот момент я даже забыла, как дышать.

— С-Сальваторе… прости, — пробормотала я, тихим и испуганным голосом.

Он молчал в ответ, и когда на линии стало неестественно тихо, я на мгновение подумала, что он прервал звонок.

— Алло? — спросила я обеспокоенным голосом, надеясь, что он нарушит это гробовое молчание.

— Я находился в состоянии овоща четыре недели, а потом мне потребовалось четыре месяца, чтобы исцелиться от ранений после двенадцати пуль, которые дорогая Анна выпустила в меня. За эти четыре месяца полной тишины в больничной палате я думал о тебе, мой мышонок, о том дне, когда я найду тебя. О том, каково будет снова услышать твой голос. Я думал о том, как твой голос будет звучать, когда я воскресну из мёртвых, как ты будешь дрожать… как ты будешь умолять. Я думал обо всём, мой мышонок, включая то, что я собираюсь сделать с тобой, твоей матерью, твоей бабушкой, и остальными твоими родственниками. Я думал, что я сделаю с твоей лучшей подругой и с твоими коллегами. Йен, Прешес, Хленгиве и… Баас Джон, — слышала я его хриплый голос через динамик телефона.

— Нирвана… — снова протянул он, и по голосу я слышала, какое же удовольствие ему доставляют сказанные им слова, — я причиню тебе много боли, как только ты отдашь мне мою маленькую девочку. Планы, которые у меня есть на тебя… ах, это целое искусство.

Я стояла с телефоном в руках, рыдая, и качая головой, но вдруг заметила, как Анна выбежала из хижины. Она умоляюще кричала о помощи, но люди просто поворачивались к ней спиной, смотря на неё, будто она инопланетянка. Затем я увидела плавно въезжающий во двор ряд машин Cadillac «Escalade» и катафалк, и они резко остановились возле моего дома. Заставив толпу отступить, незнакомый мужчина в костюме вышел из катафалка, а затем распахнул заднюю дверь, открыв моему взору лежащий там гроб с уже снятой верхней крышкой.

— Джиа Конти, — крикнул он хриплым голосом.

Анна не сопротивлялась, не пыталась сбежать или кричать, она просто молча подошла к нему и, рыдая села в машину.

Я так и сидела в шоке на полу, абсолютно не замечая внешнего мира.

— Иди домой, мой мышонок. Давай снова будем семьёй, — раздались из трубки холодные слова.

Я услышала щелчок, означающий, что звонок завершён, и я швырнула телефон о стену, плача и закрывая лицо руками, прежде чем заметила перед собой пару блестящих чёрных кожаных туфель. Мой взгляд остановился на ногах, прежде чем я медленно подняла голову и увидела человека, который стоял передо мной.

— М... Массимилиано? — заикаясь, пробормотала я, не веря своим глазам.

Передо мной, в моей хижине, одетый в белоснежный костюм стоял дон преступного клана Эспозито с сигаретой в зубах

Он присел на корточки напротив меня, смотря на меня беспрестанным взглядом. Он положил руку мне на плечо и, казалось, будто она весила целую тонну.

— Давай прокатимся.

Глава 28

Если энергетика Сальваторе была удушающей, то присутствие Массимилиано было похоже на пребывание в аду, словно пламя, мучительно обжигающее мою кожу. Я практически мгновенно почувствовала жар, а моя одежда стала насквозь мокрой от пота и прилипла к телу. Мы с Массимилиано сидели друг напротив друга в его частном самолёте, который был вдвое больше самолёта Сальваторе.

Он сидел напротив меня, прислонившись к спинке сидения с широко расставленными ногами. В левой руке он держал монету, с которой постоянно проделывал трюки - то подбрасывал её, то плавно перемещал между пальцами, заставляя её исчезать и появляться. Черты его лица были похожи на Сальваторе, и сходство действительно было поразительное. Форма губ, римский профиль, и глаза… о, Боги, его глаза казались цвета расплавленного серебра, и пустота в них заставляла меня буквально съёживаться каждый раз, когда я в них смотрела. Его руки украшали татуировки, рисунок которых продолжался по всему его телу, но у меня не было возможности рассмотреть детальнее, так как на нём была рубашка. На нём был белоснежный костюм от Burberry, пиджак он снял и бросил на колени, оставаясь в белой плотно сидящей рубашке, а на шее висели две золотые массивные цепочки.

Он выглядел немного старше Сальваторе, более зрелыми, но вместо щетины у него была густая ухоженная борода и такие же тёмные волосы длиной до плеч. У него была красивая внешность, такая же привлекательная, как у Люцифера, словно его красота была всего лишь фасадом, созданным самим Дьяволом.

Наступила неловкая тишина, и я сидела, дрожа под тяжестью его взгляда, как испуганная чихуахуа, а он ещё и слова не сказал. Опустив взгляд себе на колени, я внезапно почувствовала стекающую по моим ногам влагу, и меня охватил стыд. Я задрожала ещё больше, слёзы потекли по моему лицу, и я сильнее завернулась в свой кардиган.

— Прости… — сказала я тончайшим голосом, пытаясь остановить опустошение своего мочевого пузыря, но страх, который я чувствовала в присутствии Массимилиано, был настолько непреодолимым, что заставил меня обмочиться.

Он по-прежнему молчал, а я продолжала плакать и пыталась сидеть тихо, испытывая дискомфорт из-за мочи, которая уже испачкала сиденье и капала на пол, впитываясь туфли и дорогой ковёр в самолёте.

Я находилась в присутствии, пожалуй, одного из самых влиятельных людей в мире - Массимилиано Эспозито - дона, обладавшего такой же властью, как и Сальваторе, но двукратно преумноженной. Я удивлена, что не обосралась в штаны, но мне всё равно было дико неловко, вдобавок, из-за беременности мне было трудно сдерживать себя.

— О чём, чёрт возьми, ты думала? — наконец, заговорил он своим хриплым и глубоким голосом, и в его тоне не было никаких эмоций, как и у Сальваторе.

— Я всё уберу, — стыдливо пробормотала я, глядя на жёлтую лужу под ногами.

— Я, блядь, не про это. Ты сбежала, пытаясь убить Сальваторе, — уточнил он.

Я громко всхлипнула, вытирая слёзы тыльной стороной ладони.

— Я не думала, я не знаю… — я сделал паузу, не зная, как мне объяснить свой поступок.

Возможно, это мои последние слова...