Рози и Зверь по-соседству (ЛП) - Болдуин Кейли

Раньше я не понимал, чем это так его привлекало. Пока не встретил Рози.

— Пойду спать, — сказала Рози после десятого зевка подряд. Мама заварила ей чай с лавандой, чтобы она успокоилась, и теперь она выглядела так, будто могла заснуть прямо за столом.

— Я провожу тебя, — я вскочил с места и уверенно взял её за руку.

Лиззи лениво приоткрыла глаза, когда мы зашли в комнату, но тут же снова заснула. Она уютно свернулась в тёплом пледе, который мама достала из кладовки и положила на кровать для гостей.

— Бедняжка, — с нежностью прошептала Рози.

— Да, — сдержанно ответил я. — Очевидно, страдает.

Рози толкнула меня плечом, но уголки её губ дёрнулись вверх. Именно этого я и добивался.

Она снова зевнула, широко раскрыв рот и прикрыв его рукой, а её щёки порозовели. Я обожал, когда она краснела. Слишком сильно обожал.

— Тебе что-нибудь нужно? — спросил я, стараясь держать себя в руках.

Она покачала головой.

— Вы и так сделали слишком много. Я не знаю, что бы я делала, если бы… — её голос сорвался.

— Эй, — я подошёл ближе и взял её лицо в свои ладони, мягко проведя большим пальцем по её щеке. Её глаза блестели, но слёзы ещё не пролились. — Для меня честь помочь тебе, Рози Форрестер.

Она сделала неровный вдох, но на выдохе дыхание стало спокойнее.

Я хотел обнять её, уложить рядом и всю ночь утешать, целовать каждую слезу, убеждать, что мы справимся.

Но вместо этого я лишь мягко поцеловал её в лоб, вдохнул её тёплый аромат и отступил.

— Спи. Если что-то понадобится, я буду внизу.

Я развернулся, чтобы уйти, но она поймала меня за руку. Я обернулся и увидел, как в её взгляде боролись сомнения и надежда.

— Дилан, я… — Мы молча смотрели друг на друга, и напряжённая тишина повисла между нами.

Потом она медленно опустила руку и шагнула назад.

— Спасибо.

Я сглотнул, кивнул и вышел из комнаты, пока не передумал и не остался с ней.

Теперь, когда я знал, каково это — засыпать рядом с Рози, отказаться было почти невозможно.

Спустившись вниз, я увидел, что мама уже разложила для меня диван-кровать.

На простом, тонком матрасе лежало новое лоскутное одеяло — синее с белым, в цветах «Пикс». Белые кусочки ткани образовывали горные вершины, а разные оттенки синего — небо.

Я понимал в лоскутном шитье достаточно, чтобы понять, что на такую работу ушли долгие часы.

— Если замёрзнешь, на кресле ещё есть плед, — сказала мама, явно волнуясь. — Хотя о чём это я? Ты же никогда не мёрзнешь.

— Мам, это потрясающе, — я провёл рукой по одеялу.

— О, да. Это было чем-то вроде терапии, когда я скучала по тебе. А скучала я часто, — она попыталась рассмеяться, но тут же отвела взгляд.

Я был таким упрямым, таким сосредоточенным на своих обидах, что видел всё только в чёрных тонах, оправдывая тем самым своё отсутствие дома.

Прежде чем я успел передумать, я шагнул к маме и обнял её.

Она ахнула, а потом сжала меня в объятиях так крепко, что, будь я меньше, точно бы задохнулся.

— Это прекрасно, мама.

Она похлопала меня по спине, и когда я ослабил хватку, тут же отпустила меня, словно боялась, что переборщит с близостью.

Её глаза покраснели, но она быстро взяла себя в руки.

— Оно твоё.

— Я не могу…

— Я сделаю другое.

Она отступила ещё на шаг и, помахав рукой, направилась наверх, оставив меня одного в этом доме моего детства.

И теперь я не мог перестать думать: а вдруг она правда сделает ещё одно? Ещё одно одеяло, чтобы снова справиться с тем, как сильно скучает по мне?

Или, может, я наконец действительно был здесь желанным?

Если бы я не провёл всю предыдущую ночь без сна, то, возможно, не смог бы уснуть. Но казалось, что прошла всего секунда с того момента, как я уткнулся головой в подушку, до звуков тихого разговора родителей на кухне, пока они готовили завтрак. Я перевернулся на другой бок с тихим стоном и потянулся за телефоном. Всего пять тридцать. Я забыл, насколько рано они привыкли вставать.

Я потянулся, сходил в ванную, а когда вернулся, мама уже успела убрать постель и аккуратно сложить одеяло. Я с тоской посмотрел на диван, понимая, что ещё час-другой сна мне явно не светит.

— Папа уже готовит завтрак, — сказала мама вполголоса. — Овсянка с корицей и коричневым сахаром. В холодильнике сливки и нарезанные фрукты.

Я зевнул. Овсянка была фирменным блюдом отца. Мой желудок заурчал, и я отправился на кухню, чтобы наполнить миску. Папа сидел за столом, читая новости на планшете. Раньше он всегда листал газету, пока его чай остывал, а затем поднимался наверх собираться. Было странно, но приятно видеть, что эта привычка у него осталась — пусть и в более современном формате.

Молчание между нами было на удивление комфортным, даже больше, чем вчера. Может, это результат того, что мы стали проводить больше времени вместе? Или того, что оба пытались помочь Рози? Если в чём-то мы с отцом и сходились, так это в том, что Рози Форрестер была для нас важна.

— Какие у тебя планы на сегодня? — спросил отец.

— Что бы Рози ни захотела сделать, — пожал я плечами.

Отец кивнул, словно это был правильный ответ. И, к моему удивлению, его одобрение оказалось приятнее, чем я ожидал.

Я расслабился в кресле и открыл новости. Сегодня вечером был полуфинал чемпионата. Несмотря на то, что «Пикс» выбыли из борьбы, я всё равно хотел посмотреть матч. К тому же Рози должна была работать в «Ледяной вершине» — ещё один повод заглянуть туда.

Острая боль потери вновь сжала грудь, за ней нахлынула волна сожаления. Мой терапевт пытался объяснить, что горе толкнуло меня на саморазрушение. Если бы в итоге пострадал только я сам, с этим было бы проще смириться. Но я подвёл всю команду. Даже сейчас они не отвечали на мои сообщения.

Может, я действительно заслужил, чтобы меня официально исключили из состава, хотя сама мысль о том, что я больше не выйду на лёд в форме «Пикс», вызывала тошноту.

Позже, когда отец ушёл собираться, я выложил несколько селфи, где был укутан в мамино лоскутное одеяло. Фото, как и всегда, вышли немного неуклюжими, с неловкими углами. Но Рози утверждала, что именно это делает их «обаятельными», так что я решил не заморачиваться. Подпись гласила:

«Вернуться домой — непросто. Но у этого есть свои плюсы. Разве моя мама не талантливая?»

Когда уведомления о лайках начали сыпаться, я решил записать небольшой ролик. Встал у окна, как учила Рози, чтобы свет падал ровно, и отодвинул телефон подальше, чтобы в кадр попало всё лицо и немного плеча.

— Всем привет. У моей подруги случилась настоящая беда — сильный шторм повредил её студию и магазин. Ей придётся закрыться на несколько месяцев, пока всё не восстановят. Один важный арт-объект уже не удастся спасти, но нам удалось сохранить большую часть её работ и переместить их в безопасное место. Она невероятно талантливая художница и просто потрясающий человек. Я оставлю ссылку на её сайт и отмечу её магазин внизу. Загляните, и я обещаю — вы влюбитесь в её творчество. Как и я.

Я замер, прежде чем нажать кнопку публикации. А вдруг это её расстроит? Нет. Это был именно тот поступок, который сделала бы Рози на моём месте. Она бы использовала все доступные ресурсы, чтобы помочь дорогим ей людям.

Она заставляла меня хотеть быть лучше.

Если бы только разобраться со своими чувствами к ней было так же просто, как вывести шайбу на гол в игре.

Было уже ближе к полудню, когда я услышал, как Рози начала двигаться наверху. К этому моменту я уже успел пробежаться, убрать со стола после завтрака, сделать серию упражнений: одну минуту отжиманий, одну минуту скручиваний, повторяя цикл в течение получаса, а затем попрактиковать несколько поз йоги, которые советовал мне терапевт.

После долгого душа и второго завтрака — яичницы с нарезанными овощами — я начал ощущать беспокойство. Мама с папой уехали к Лили, чтобы сообщить ей новость, что я какое-то время буду жить у них.