Дикий принц (ЛП) - Торн Айви

Я слышу, как по толпе прокатывается смешок, и моё лицо вспыхивает от смущения, жар проникает в грудь.

— Я сделаю это! — Кричит какой-то парень неподалёку, поднимая руку, как грёбаный идиот, и Дин резко поворачивает голову, замораживая его взглядом.

— Заткнись на хрен, — огрызается он. — Если мне понадобится помощь, я сам кого-нибудь выберу. — Взгляд Дина возвращается ко мне. — Выбор за тобой, Афина. Снимай их, или это сделает кто-нибудь другой.

Облизывая пересохшие губы, я опускаю руки, и они скользят под юбку к черным стрингам, которые были на мне. Я планировала, что Кейд снимет их позже, и когда мой взгляд скользит в его сторону, я вижу мрачное, сердитое выражение его лица. Моё сердце бешено колотится в груди по нескольким причинам: если я всё же смогу осуществить свой план, Кейд будет далеко не нежен со мной. Я никогда не думала, что он будет таким, а теперь… Теперь он сделает всё, что в его силах, чтобы причинить мне боль за то, что я заставила его пройти через это.

Так почему же эта мысль так сильно волнует меня?

Я чувствую вспышку жара между бёдер, мои складочки внезапно становятся влажными при мысли о том, как Кейд грубо наклоняет меня над столом, и его рука сжимает мою шею сзади, когда он вонзает в меня свой толстый член. Я сжимаю бедра вместе при этой мысли, заставляя себя больше не возбуждаться. Я не хочу, чтобы Дин объявил всем присутствующим, что я насквозь мокрая в начале моего наказания, а я знаю, что он так и сделает.

Когда я подцепляю большими пальцами стринги по бокам и начинаю стягивать их с бёдер, я вижу девушку, имени которой я не знаю, которая раздаёт толпе листочки бумаги.

— Все, запишите свои имена! — Кричит Дин. — Если Афина не пройдёт свой тест, я назову несколько имён, которым будет позволено делать с ней на этом столе всё, что захотите, кроме как трахнуть её в киску или задницу. Подарок от меня, в качестве урока моей питомице, если она не будет вести себя прилично во время этого наказания.

Раздаются восторженные вздохи, и, когда я снимаю трусики, я вижу, что в основном мужчины записывают свои имена. Несколько девушек с таким же энтузиазмом записывают свои имена, но большинство выглядят расстроенными, поглядывают на своих парней и надувают губы. Я даже вижу, как вспыхивает несколько пьяных ссор, и Дин ухмыляется.

— Успокойтесь все. Это шоу, так что наслаждайтесь ребята, и не нарывайтесь на неприятности из-за моей маленькой питомицы. Не волнуйтесь, самое большее, что вы можете сделать, это заставить её отсосать у вас или вылизать её. Всё остальное запрещено. Остальные дырочки мои. — Он ухмыляется и поворачивается ко мне. — Сними эти чёртовы трусики, Афина.

Я вижу, как один парень колеблется, стоит ли записывать своё имя, а его девушка, ухмыляясь, опирается на его руку.

— Напиши своё имя, — шипит она. — Я буду дрочить тебе, пока ты будешь кончать на лицо этой маленькой шлюшке.

Господи, что, чёрт возьми, не так с людьми? Мне было известно, как люди в средние века прибегали к таким вещам, как публичные наказания и экзекуции, но я вижу, что мало что изменилось. Все здесь буквально пускают слюни, ожидая увидеть, что Дин собирается со мной сделать, и не только мужчины. Девчонки тоже горят желанием, и я точно знаю, что это потому, что они чертовски ревнуют. Это чертовски глупо, но они все хотели бы быть там, где я сейчас.

От этой мысли я чувствую себя чуть-чуть сильнее. Но не настолько, чтобы, возможно, помочь мне справиться с тем, что запланировал Дин.

Дин приближается ко мне, протягивая руку.

— Твои трусики.

Я протягиваю их ему, и на меня накатывает воспоминание о том, как мы были на кухне, о джеме, липком на моей коже, и о том, как его язык скользил по моей самой чувствительной плоти. Это вызывает во мне трепет, и я с трудом сглатываю, чувствуя, как краска возбуждения заливает мою кожу.

Дин, ухмыляясь, поднимает стринги.

— Один из вас, счастливчиков, также выиграет это! — Он подносит их к носу и глубоко вдыхает. — Они пахнут, как её киска, это точно. И они влажные.

О Боже. Я чувствую, как горят мои щёки. Дин широко улыбается и кивает головой. — Наклоните её над столом, мальчики.

Джексон и Кейд надвигаются на меня. Первое, что я замечаю, это то, как сильно отличаются выражения их лиц – Кейд выглядит чертовски разъярённым. Джексон выглядит несчастным, на его лице застыли жёсткие, мрачные черты. Они оба хватают меня, и я не пытаюсь сопротивляться. Вместо этого я просто обмякаю, когда они разворачивают меня, Джексон толкает меня лицом на стол, а Кейд хватает меня за плечи и сдёргивает с меня жилет. Сквозь слёзы я вижу, как блестит голографическая ткань, когда он бросает её на пол. Затем Кейд срывает с меня топ, стягивает его через голову так грубо, что я слышу, как лопается одно из плечиков.

— Расстегни ей лифчик, Джексон, — рявкает Кейд, и я слышу гнев в его голосе. Я знаю почему – это их с Джексоном будущее в качестве лакеев Дина, которое разыгрывается прямо здесь, вынуждая подчиняться его приказам, несмотря ни на что. Кейд привык командовать, и я знаю, что сейчас ему больно осознавать, что он выполняет чьи-то приказы, особенно того, кто раньше подчинялся ему.

Я хочу сказать ему, что разберусь с этим, что это ещё не конец, что, когда Дин закончит своё наказание, я продолжу бороться, но я этого не делаю, потому что, честно говоря, не знаю как. Я не знаю, смогу ли я это исправить, и это чертовски пугает меня.

— Держите её крепче, — приказывает Дин, когда Джексон снимает с меня лифчик, оставляя меня лежать на столе лицом вниз с обнажённой грудью, а мои соски ощущают холод дерева. Я слышу, как по толпе проносятся в основном мужские возгласы одобрения, когда мой лифчик отбрасывается в сторону, и поворачиваю голову, пытаясь хоть мельком увидеть лицо Джексона, но выражение его лица невозможно прочесть. Я не могу сказать, хочет ли он этого, получает ли он какое-то нездоровое удовольствие, мстя мне за то, что я вынудила его отвергнуть меня, или же он ненавидит каждую секунду этого.

Я слышу звук кожи, скользящей по ткани, и знаю, что будет дальше. Я смутно слышу, как Дин приказывает Джексону задрать мне юбку, в то время как Кейд держит мои запястья над головой. Я слышу, как они встают так, чтобы толпа всё ещё могла хорошо видеть меня, топлесс, а теперь и с обнажённой задницей, когда Дин раздвигает мне ноги.

— Считай вслух, Афина, — предупреждает он, когда я слышу, как щёлкает его ремень, и треск кожи разносится по комнате. Что-то в этом заставляет мои бедра дрожать от возбуждения, и я крепко зажмуриваю глаза, моя кожа горит от унижения. Что, чёрт возьми, со мной не так? Я думаю о том, как я отреагировала на Уинтер, как я реагирую на это, о том, как моё тело, кажется, жаждет чего-то тёмного, вкусного, жестокого. Я хочу обвинить парней, сказать, что они заставили меня хотеть всего этого, что они каким-то образом сломали меня, но я знаю, что правда в том, что это, вероятно, всегда было внутри меня, в глубине души, и только ждало, когда меня разбудят. Ждало, когда кто-нибудь протянет мне твёрдую руку, которая откроет хранилище моих самых сокровенных, тёмных желаний.

Когда кожа опускается на мою задницу, я выдыхаю:

— Раз! — Мои глаза всё ещё плотно закрыты, но я слышу, как кто-то кричит:

— Посмотри, какая у неё чертовски влажная киска! — И я понимаю, что Дин, должно быть, отошёл в сторону, чтобы кто-то мог взглянуть, увидеть мои набухшие розовые складочки и понять, что даже это первое прикосновение кожи к моей коже было достаточно, чтобы с меня капало и всё болело.

Я чувствую, как руки Джексона сжимаются вокруг моих запястий, и открываю глаза, чтобы увидеть, как он смотрит на меня, и понимаю, что ему это не доставляет удовольствия. Я считаю второй и третий удары, когда мой взгляд встречается с его. Внезапно его лицо открывается передо мной, и я вижу всё в его глазах – страдание, желание и боль. Я знаю, что сейчас у него, наверное, стоит, как в тот день в кабинете, и он не хочет этого и готов на всё, чтобы не трахнуть меня прямо сейчас.