Прекрасный инстинкт (ЛП) - Холл С. Э.

Кэннон: И я сожалею, что это не сработало, и все стало настолько скверно. Я бы хотел остаться в дружеских отношениях. 

Рути: Дружеских?! Кэннон, мы собираемся пожениться. 

Кэннон: На какой планете? Ты перевязала трубы, ничего не сказав мне. Я хочу детей, семью. Ты — нет, и ты считаешь, что это нормально — решать такие вещи за меня. Ты оставила меня без средств посреди какой-то глуши! Как у тебя вообще наглости хватает связываться со мной? 

Рути: Мне жаль, ясно? Мы все решим, когда ты приедешь домой. Я боюсь за тебя, милый. Эта шайка неудачников, которую ты каким-то образом нашел, опасна. Я имею в виду, посмотри на них.

Кэннон: Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. Рути, пожалуйста, двигайся дальше и оставь меня в покое. Я приеду, чтобы забрать свои вещи, когда мы будем где-нибудь поблизости. И я надеюсь, это будет выглядеть, по крайней мере, как видимость общения между двумя людьми, которые когда-то заботились друг о друге. 

Рути: Это все из-за секса? Ты трахаешься с этой мужеподобной вокалисткой? Я прощаю тебя. И мне жаль, что я была холодна последние несколько месяцев, но я должна была удостовериться, что не произойдет никаких несчастных случаев перед процедурой. Теперь это будет гораздо жарче. 

Кэннон: Прекрати названивать. Я не собираюсь отвечать. Меня не заботит, что ты месяцами не прикасалась ко мне. Меня не заботит, что ты ревнуешь. С меня хватит. Оставь меня в покое. 

Рути: ВОТ ТА, ЗА КОТОРОЙ ТЫ ВОЛОЧИШЬСЯ. После встречи с ней, люди заканчивают свою жизнь отсталыми или мертвыми. 

После этого она отправляет изображение одного из многих новостных заголовков, который, в основном, кратко обрисовывает все, что я уже рассказала ему, за исключением нескольких деталей, которые не подумала упомянуть.

Туннель. Обвал. Снова.

Это никогда не закончится.

— Элизабет, что-то не так? Почему ты плачешь?

Черт, совершенно упустила тот факт, что дядя все еще в автобусе.

Я не уверена в том, почему я плачу. Мое чертово лицо просто дает течь в эти дни. Она не рассказала ему ничего, о чем не упомянула я, но это по-прежнему смущает и вызывает стыд. Неужели так будет всегда? Друзья и семья, которых он знает гораздо дольше, чем меня, мнения, которые он больше всего ценит, будут напоминать ему, какой я постыдный рискованный выбор? В конечном счете, ему придется прислушаться, он будет сыт по горло таким натиском. Могу ли я в действительности обременять его всем своим дерьмом?

— Ничего, просто менструальные спазмы.

Я оборачиваюсь, наигранно улыбаясь, и в это же время предусмотрительно прячу телефон за спиной.

— Ох, эм, — он начинает пятиться назад, подняв перед собой руки в знак капитуляции, — ну, тебе нужно, или...

Он с беспокойством смотрит на дверь, его побег так близок и в тоже время так далек.

— Может, я дам тебе возможность побыть наедине?

— Это было бы замечательно. Спасибо.

Беспроигрышный вариант — скажи «менструация», «тампон» или «менструальные спазмы», и мужчины убегают, будто ты предлагаешь им взглянуть на эти вещи там внизу. За исключением Джареда, у которого менструация вызывает острый интерес, и мы много раз обсуждали эту его странную черту.

Хорошая новость заключается в том, что дядя предоставил мне достаточно времени, чтобы успокоиться и суметь добавить немного разумных мыслей в мое сумасшествие. Оставшись снова одна (раз уж я сунула нос в чужое дело и этого не изменить), сажусь и снова читаю весь разговор.

Пробежавшись по нему во второй раз с большим здравомыслием, я на самом деле чувствую себя лучше. Кэннон не сказал ничего «неправильного». На самом деле, он подтвердил каждую вещь, которую говорил мне, теперь это утвердилось безоговорочно. Даже когда я не рядом, я могу доверять ему.

Я доверяю ему, я хочу его, нас.

Я люблю его, мне так кажется. То, что я чувствую по отношению к нему, определенно, отличается от того, что я когда-либо испытывала прежде. Это не то же, что я испытываю к своему брату, или к Джареду, или даже к Ретту, с которым я фактически переспала. Действительно ли это любовь с первого взгляда? Как в фильме «Красотка»? Что, по его словам, это было для нас? Прекрасный инстинкт?

Я люблю его. Я уверена в этом. Вот оно. Это он. Мужчина, по которому я скучаю, стоит ему выйти даже совсем ненадолго. Первый, кого я хочу видеть утром, и последний — ночью. Если я считаю что-то забавным: либо это сказал он, либо он просто будет смеяться вместе со мной. И грусть, обида, испуг, неуверенность — все это проявляется, когда я сильно скучаю по нему.

Пусть они болтают, смешивая мое имя с грязью, я верю в Кэннона. У него достаточно смелости послать их, он знает правду.

Иначе, конечно, но насколько сильно и безоговорочно я люблю его, настолько же я люблю кое-кого еще в этом мире, а именно непревзойденную четверку.

Я практически хочу подбежать и прокричать ему это прямо в эту же минуту, но… нужно двигаться маленькими шагами. Не стоит неожиданно становиться совершенно неузнаваемой, романтичной, излишне сентиментальной никчемной идиоткой.

Я улыбаюсь, как дурочка, понимая, что каким-то образом, но все наладится. Оптимизм, до этого незнакомый мне, приветствуется с волнением. Мой телефон подает сигнал.

— Привет, Уилл, — отвечаю я. — Что ты выяснил?

— Нууу, — его нервозное раболепство ощутимо даже через телефон. — Лиз, ты должна позволить Коннеру поехать с ним. Если ты откажешься, то твой отец может уличить тебя в невыполнении предписаний суда, а это может привести к тюремному заключению, или того хуже, к аннулированию твоего права опеки над Коннером. И потому, как ты немного…эээ, потому что твой отец беспокоился, что ты можешь попытаться что-то предпринять, он уже подал прошение о том, чтобы его две недели начались немедленно, паспорта на твое имя и Коннера находятся на особом контроле. Вы не сможете купить билет на самолет, вас тут же задержат, Лиз. Боюсь, у тебя нет выбора, кроме как сотрудничать.

Это важно, что я остаюсь спокойной: никаких изменений в голосе, тревожных сигналов и затрудненного дыхания.

— Я понимаю. Дай мне немного времени подумать и поговорить с Коннером, и выяснить, как скоро я смогу вернуться обратно в Огайо. Я перезвоню тебе через несколько часов.

— Лиз, пожалуйста, — просит он. — Я знаю, ясно? Я все понимаю. Но если ты начнешь мстить, то все может стать гораздо хуже, чем двухнедельная поездка. Я говорю сейчас как давний друг семьи. Я прошу тебя обдумать свои следующие действия очень тщательно.

— Спасибо, Уилл, я ценю это. Я поговорю с тобой чуть позже, обещаю, — я сбрасываю звонок, нуждаясь в свежем воздухе как никогда.

Я возьму пример с лучших — отправлюсь на прогулку и составлю список «за» и «против» того, что приемлемо, а что нет, встречных предложений и компромиссов.

Я выглядываю из-за двери, чтобы исследовать обстановку, надеясь, что они все заняты своим делом: играют в футбол… или катаются по земле в одной большой куче. Брюс снимает их на свой телефон, стоя спиной ко мне, поэтому я спешу обогнуть автобус, чтобы уйти. Незаметная, как мерцающая стрела с колокольчиками, я крадусь вдоль автобуса, готовая со всех ног броситься к деревьям впереди, когда с хмурым видом меня останавливает широкоплечий Адонис, вспотевший и без рубашки.

— Маленькая ведьмочка, немного стервочка и пять футов прекрасной сирены, вот ты кто. Трусливая, но не слишком. Куда ты направлялась, горячая штучка? — он встает, расставив ноги, фактически лишая меня возможности сбежать, и самодовольно улыбается. — Ох, маленькая приписка: мне бы стоило спросить, как спазмы из-за менструации? Потому что я беспокоюсь о тебе, но хорошие новости — уже прошло одиннадцать дней, как она закончилась.

Что за чертовщина твориться с парнями и моей менструацией? ЭТО. НЕ. НОРМАЛЬНО.

— Как ты вообще узнал об этом, ненормальный чудик? Тебе нужно держаться подальше от Джареда.