Прекрасный инстинкт (ЛП) - Холл С. Э.

— Да. —

С ним, Лаурой и ее детьми.

— Даааа! — кричит он.

— Хочешь, я привезу тебе сувенир, сестра?

— Конечно, — я встаю и, давая волю чувствам, хлюпаю носом. — Хорошо, приятель, я пойду и позвоню ему.

Я не глядя тянусь назад, и Кэннон тотчас берет меня за руку и ничего не говорит, когда я веду его за собой в комнату Коннера. Он закрывает дверь, в то время как я располагаюсь на кровати, а затем, присоединившись ко мне, обнимает и раскачивает взад и вперед в успокаивающем ритме, целуя мою голову.

— Расскажи мне о чем-нибудь, в чем ты нуждаешься, но не решаешься это признать.

— Одобрение.

Его теплое дыхание легко касается моего затылка.

 — Даже если я одержим какой-то идеей или мыслью, я чувствую себя лучше, если мои родители, моя сестра, ты, — он зарывается носом в мои волосы, — одобряют это. Это действительно пугает — быть зависимым от мнения других людей. К счастью, это относится только к некоторым избранным, остальные могут поцеловать мой зад, — он смеется. — А почему ты спрашиваешь?

Я поворачиваюсь к нему и ложусь щекой на его грудь, теребя пальцами рукав его футболки.

— Ты нужен мне здесь, рядом со мной, пока я буду звонить отцу. Но прежде я всегда делала это одна, поэтому я чувствую себя глупой и слабой. Теперь, когда я знаю, — вдох для храбрости, — насколько все становится легче, когда ты рядом, я не хочу возвращаться к тому, что было раньше.

Я разочарованно стону в тщетной попытке вырваться из его объятий, убежать и спрятаться от честности, которая смущает меня и делает уязвимой, но он все-таки быстрее. Я тут же оказываюсь полностью прижатой спиной к кровати, а Кэннон нависает надо мной, тяжело дыша.

— Люблю, когда моя Лиззи открывается, — с рычанием произносит он. Что-то губительное и в тоже время нежное мелькает в его темнеющих карих глазах, прежде чем он припадает к моей шее. — Я собираюсь остаться, — он медленно проводит кончиком языка по моему уху, — там, где хочу больше всего на свете. Но у меня чувство, что ты немного напряжена. Может быть, тебе следует сначала снять это напряжение со мной?

Он поддразнивает меня, его голос страстный и глубокий.

— Иди сюда, — шепчу я, маня его к своему рту одной лишь просьбой, так как он удерживает мои руки.

— Что такое, красавица? — спрашивает он напротив моих губ. Медленно я очерчиваю его пухлые губы своим языком и смотрю ему прямо в глаза.

— Я не собираюсь заниматься этим на кровати своего брата, ты, возбужденный Казанова. Спокойно, малыш.

Я смеюсь, расстраивая и его самого, и его пульсирующую эрекцию, упирающуюся в меня.

— Я заставлю тебя заплатить за это, сирена.

Он слегка прикусывает мой подбородок и скатывается с меня, затем мы оба приподнимаемся и садимся.

Я готова сделать звонок, Кэннон придает мне решительности. Никто и ничто не может сломить меня. Я нажимаю на номер отца, включаю громкую связь, удерживая молчаливый поддерживающий взгляд Кэннона, пока звучат гудки.

— Элизабет, — отвечает он вечно надменным голосом.

— Ричард, — я отвечаю как можно более твердо, называя его по имени, наверное, впервые в жизни.

— Его действительно зовут Дик? — произносит Кэннон одними губами, но больше выходит, как шепот; его глаза широко распахиваются, наполняясь весельем.

Я киваю, прикрывая рот рукой, чтобы сдержать хихиканье.

— Элизабет, я предполагаю, у тебя есть причина, по которой ты звонишь?

Тьфу, он все еще здесь.

— Да, — я прочищаю горло и подтверждаю его слова уверенным голосом. — Я так понимаю, у тебя новая семья знатоков «Монополии» и ты хочешь, чтобы Коннер испытал двухнедельное гавайское счастье вместе с тобой?

Я бы не смогла более подходяще выразить словами все свое возмущение. Даже мой обманчиво злой тон был безупречен.

В трубке доносится резкий свистящий вдох, настолько же осязаемый, как и Кэннон, вздрогнувший позади меня.

— Элизабет, — бубнит он, что-то непонятное и странное происходит с его голосом, — милая, думаю, пришло время нам с тобой сесть и все обсудить.

У меня едва хватает самообладания, чтобы схватить телефон и, проверив дважды, убедиться, что я набрала правильный номер. Кто эта долбанная «милая», о которой он болтает?

— Ричард, если ты сейчас под кайфом, я могу перезвонить.

— А она кусается, — бормочет он. — У меня не появилась новая семья, Элизабет, моя семья стала больше. И все они были бы очень рады познакомиться с тобой и твоим братом. Ты бы не хотела присоединиться к нам в поездке? В любое время. Или, может, поужинаем?

— Я знаю, что ты делаешь! — кричу я, мои руки трясутся так сильно, что Кэннон отодвигает от меня телефон, удерживая его согнутым пальцем, а свободной рукой гладит по спине вверх и вниз. — Тебе нужна фотография для рекламы твоей предвыборной кампании, вот и все! Кстати, о фотографиях. Ты швырнул мое фото об стену, когда мама застала тебя с какой-то шлюхой?

Непостижимо — я потеряла самообладание и раскрыла все карты.

— Вероятно, так и было. Я не буду претендовать на звание хорошего мужа, Элизабет. Я изменял множество раз, и я буду сожалеть об этом всю жизнь. И я был позорным отцом, постоянно отсутствующим и эмоционально отстраненным. И за это я еще больше сожалею. Что касается твоих догадок, это просто от обиды, которую ты затаила? Они необоснованны и, откровенно говоря, даже более бессердечны, чем мои проступки.

— Ты долбанный дьявол! Ты причинил вред Коннеру, пытался убить его, разрушил его жизнь и довел маму до самоубийства! С какой стати моя ненависть хуже, чем это?

Я вздрагиваю, услышав, как позади меня со стуком открывается дверь, и замолкаю. Когда я решаюсь повернуть голову, то вижу испуганные и обеспокоенные глаза Коннера, Ретта и Джареда, столпившихся в дверном проеме. Кэннон делает все возможное, чтобы успокоить их и прогнать.

— Мой сын только что слышал эту вспышку?

Кэннон выключает громкую связь и протягивает мне телефон с выражением сожаления и разочарования на лице.

— Пойдемте.

Он выпроваживает их и закрывает дверь, оставляя меня в позорном одиночестве. Я не могу оплакивать потерю; я заставила его обратить внимание на более серьезные вещи.

— Да, — хриплю я, — но сейчас он ушел.

— Элизабет, все, что я сделал или не сделал, правильно это было или нет, но я никогда не поднимал руку на твоего брата.

— ТОГДА КТО ЭТО СДЕЛАЛ?!

Он вернулся. Замок щелкает за секунду до того, как меня окружают со всех сторон его сильные руки, длинные ноги, широкая грудь, и все это для того, чтобы защитить меня.

— Вдох для меня, — шепчет он, — давай, один большой вдох для меня.

— Коннер? Сынок?

— Нет, сэр, это не Коннер. Ей нужна минутка, — говорит ему Кэннон. — Теперь выдох, милая, — произносит он тихо, обращаясь только ко мне.

— Ретт? Она в порядке?

— Мне жаль, что я ушел, мне нужно было успокоить Коннера. Но я вернулся, — он целует меня чуть ниже уха. — Я здесь.

Мое дыхание затрудненно от злости, да, но также и от страха. Неужели от безрассудной самостоятельности я докатилась до беспомощной зависимости от Кэннона? К черту это.

— Ричард, — я успокаиваюсь, — ты собираешься ответить мне?

— Нет, Элизабет, это не я. Никогда не позволю считать, что это я погорячился.

Я видела, как он выкручивался, какую противоречивую чепуху он плел, когда я закончила задавать вопросы. Я закатываю глаза, чувствуя истощение, которое всегда накатывает на меня при разговоре с ним.

— Коннер бы хотел поехать с тобой. Мы в Небраске. Ты можешь приехать, чтобы забрать его, вместе с Альмой, или я привезу его к тебе, когда смогу. И, Ричард? Если хоть один волосок упадет с его головы, или ты не привезешь его обратно ко мне вовремя, для тебя не будет никакого спасения.

Кэннон слегка подталкивает меня локтем, неодобрительно тряхнув головой.