Растворяюсь в тебе (ЛП) - Джессинжер Джей Ти

Мне следовало держаться подальше. Я должен был быть сильнее. Должен был знать, что все силы, которые привели к тому, что она стояла в дверях моего офиса в первый день в качестве моей новой помощницы, были темными и извращенными, потому что, что бы ни приготовила для меня судьба, я всегда знал, что это плохо.

Совпадений не бывает.

Шэй была поставлена на моем пути, чтобы напомнить мне обо всем, чего у меня никогда не будет. Чтобы напомнить мне, что есть причина, по которой я держусь подальше от людей. Причина, по которой я не сближаюсь с ними. Причина, которая больше, чем мои собственные эгоистичные желания, какими бы сильными они ни были.

Я дал обет, что моя жизнь будет посвящена служению чему-то большему, чем я сам. Я долгое время придерживался этой клятвы. Но несколько недель назад она села за мой столик в баре отеля, улыбнулась мне, и с тех пор я больше ни о чем не думал.

Я так хочу быть тем мужчиной, который ей нужен. Но единственное, что я могу ей дать, — это неопределенность.

Как она и сказала, она заслуживает лучшего.

Я несу ее в ванную комнату и ставлю на пол. Снимаю с нее платье. Пока Шэй пользуется туалетом, я включаю душ и довожу воду до приятной температуры, а когда она заходит, беру ее на руки.

Мы стоим в тишине, позволяя теплой воде струиться по нашей коже. Наши головы склонились, мы обнимаем друг друга, пар поднимается клубами, которые нежно ласкают нас... этот момент кажется священным.

Если бы я знал, что такое святость.

Затем Шэй переводит дыхание и берет брусок мыла из ниши в стене. Протягивая его мне, она улыбается.

— Хорошо, ковбой. Ты меня сильно испачкал. Лучше приведи меня в порядок.

И мое сердце разрывается. Просто, блядь, разрывается. За нее, за то, какая она храбрая, милая и замечательная, и за меня тоже, потому что ни один человек не должен получать все, что он когда-либо хотел, когда то, что он хочет, — это именно то, чего он не может иметь.

Я беру у нее из рук кусок мыла, заставляю себя улыбнуться и решаю, что не стану портить наши последние часы вместе сентиментальностью.

— Скажи, с чего ты хочешь, чтобы я начал.

Она поднимается на носочки и целует меня.

Я целую ее в ответ, стараясь притвориться, что туман в моих глазах — это от душа.

После душа я вытираю ее насухо и несу в постель. Шэй смеется надо мной, протестуя, что умеет ходить, но я знаю, что это последний раз, когда я могу это сделать, и я делаю это.

Мы снова занимаемся с ней любовью. Она совсем другая, чем прежде, более мягкая, сладкая и разрушительно сильная.

Наверное, потому что мы оба знаем, что это прощание.

Шэй засыпает в моих объятиях. Я лежу без сна, наблюдая за игрой теней на потолке, и мне больно за все те моменты, которые нам не суждено разделить. Наконец я засыпаю, но через некоторое время просыпаюсь от толчка.

В комнате темно и тихо, но я чувствую, что кто-то наблюдает за нами из тени.

Я напряженно прислушиваюсь, мои уши и глаза настороже, пульс неровный. Моя старая подруга паранойя заставляет меня сомневаться во всем — в гуле кондиционера, в скрипе половиц, в шелесте ветвей за окном.

Затем я слышу далекий звонок и понимаю, что меня разбудило.

Стараясь не разбудить Шэй, встаю и иду в чем мать родила к шкафу. Беру с комода спортивные штаны и натягиваю их в темноте. Затем выхожу из спальни и иду по коридору в свой кабинет, где на столе продолжает звонить мобильный телефон.

Я использую его для бизнеса. Номер, который знают только опасные или отчаявшиеся люди.

— Yonige-ya¹³.

Мне отвечает мужской голос с британским акцентом.

— Ты едешь?

Это Аксель. Я хмурюсь.

— Куда?

— У нас сегодня переезд.

Блядь. Только не сегодня, из всех гребаных ночей.

— С каких пор?

— Со вторника прошлой недели. Я отправил тебе письмо. — Он делает паузу. — Только не говори мне, что ты забыл.

Именно так и произошло, но я не собираюсь признавать, что мое внимание было занято чем-то другим.

— Я перепутал даты.

— Ты никогда не путаешь даты. — Еще одна короткая пауза. — Она с тобой?

Я не могу сдержать рык, который поднимается в моем горле.

— Не твое гребаное дело.

Он усмехается.

— Это да. Посмотри на себя, у тебя ночевка. Я бы спросил, не сошел ли ты с ума, но я уже знаю ответ.

— Пошел ты, Аксель.

Он не обижается, потому что знает, что я недоволен собой, а не им.

— Я тоже тебя люблю, братан. Я пришлю тебе адрес еще раз. У тебя двадцать минут, чтобы добраться до Ван Найс. Будет непросто.

Аксель отключается, оставляя меня в ярости.

Быстро двигаясь, я возвращаюсь в спальню и одеваюсь в темноте. Мои глаза адаптировались, поэтому легко нахожу то, что мне нужно. Хватаю портфель, пишу записку для Шэй на случай, если она проснется, и оставляю ее на подушке.

Молча смотрю на нее, пока она спит. Почти невозможно оставить ее, но я должен.

Сегодня на 405-м шоссе неестественно тихо. Хоть бы повезло. Я мчусь по шоссе в Долину, вдавливая педаль газа в пол, мысли мои ясны, а руки спокойны.

Я в режиме ожидания.

Я делал это уже столько раз, что все происходит автоматически, как дыхание.

Я паркуюсь в трех кварталах от дома и прохожу оставшееся расстояние пешком. Улицы пусты. Район обветшал, в основном это многоквартирные дома, построенные после последней мировой войны, торговые центры с винными магазинами и прачечными самообслуживания, а также случайные закусочные быстрого питания на углу.

Так бывает не всегда. Я перевозил женщин и из богатых районов. Деньги решают одни проблемы, но усиливают другие.

Черный фургон Sprinter с поддельными номерами стоит напротив четырехэтажного жилого дома, к которому я направляюсь. За рулем сидит Аксель. Он замечает меня и показывает большой палец вверх.

Потом я стою перед квартирой 2B и легонько стучу.

Женщина, открывшая дверь, небольшого роста, с вьющимися каштановыми волосами и бледным цветом лица. Ее свитер поношен, туфли тоже старые, но фиолетовый синяк на скуле свежий. Как и ожог от сигареты на тыльной стороне руки.

У маленькой девочки с большими карими глазами, которая прячется за ее спиной и цепляется за ее ногу, на горле синяки в виде пальцев.

— Привет, Тереза. Вы готовы?

Она кивает, открывая дверь пошире, чтобы впустить меня.

Когда я захожу внутрь, то чувствую запах сигаретного дыма и несвежего пива. Гостиная небольшая, но опрятная. В коридоре, который ведет за кухню, горит единственный светильник. В конце коридора за закрытой дверью работает телевизор.

Хорошо. Окружающий шум маскирует все неприятные звуки.

Если, конечно, он не начнет кричать. Что иногда происходит. Тогда мне придется проявить изобретательность. Обычно помогает сокрушительный удар по трахее.

Я закрываю за собой дверь и поворачиваюсь к Терезе, которая грызет ноготь на большом пальце и сильно нервничает. Голос у меня низкий и успокаивающий, потому что я знаю, что ее нервы на пределе.

— Я выйду меньше чем через пять минут. Потом я отведу вас через дорогу к своему помощнику, который уже ждет. У него есть все ваши документы. Удостоверения, паспорта, билеты на самолет. Он отвезет вас в аэропорт и посадит на рейс. Когда вы прибудете в Ванкувер, вас встретит другой мой помощник, который будет помогать вам дальше.

— Как я узнаю, как его найти?

— Это она. Ее зовут Киёко. И она найдет вас сама. Просто оставайтесь в терминале. Она даст вам деньги и ключи от машины и вашей новой квартиры. Если понадобится, у вас есть мой номер.

Тереза кивает. Она облизывает губы, бросает взгляд в коридор, затем снова смотрит на меня. С яростным взглядом она решительно шепчет: — Да благословит вас Бог.

Слишком поздно. Дьявол уже сделал это.

— Запомните, вы больше никогда не сможете связаться ни с кем из своих знакомых. Ваша жизнь здесь закончена. Терезы Дэвис и ее дочери больше не существует.