Отмель - Крейг Холли

Есть только один способ это выяснить. Я разворачиваюсь и ухожу прочь, поглядывая на плавающие в бассейне игрушки, надувные круги и матрас.

Надеюсь, у Джека есть план. А если нет, придется придумать его самой.

Сейчас

Женщина и ее сынишка нежатся на песке недалеко от «Барка», играя с моими детьми. Кики передает Акмалю ракушки и красивый камешек, который малыш сразу тянет в рот. Дочь тотчас забирает подарок обратно, приговаривая: «Ай-яй-яй!» В ногах у Купера лежит горка кокосов, которые он насобирал, чтобы мы поиграли в боулинг. Я улыбаюсь, радуясь, что мама решила снова к нам заглянуть вместе с сыном.

Когда смотришь на них издалека, может показаться, будто это Ариэлла сидит со своим малышом в окружении моих ребятишек. Интересно, какой была бы наша дружба, если бы трагедии не случилось? Достаточно крепкой, чтобы устроить совместный отпуск? В то утро Ариэлла хотела что-то мне сообщить. Что-то очень важное, судьбоносное. Я стискиваю зубы. Эта привычка появилась у меня с тех пор, как мы покинули Сидней. Челюсть болит и сводит, поэтому время от времени я стараюсь ее расслаблять.

Заметив меня, женщина отводит глаза, словно стыдится того, что пришла сюда. А может, боится, что ее застукают с нами? Судя по выражению лица, ей явно не по себе, поэтому я не давлю и не подталкиваю к разговору. Просто здороваюсь и иду в «Барк», беру оставшееся печенье, которое прихватила с «Леди Удачи», и выкладываю на тарелку. Выглянув в окно, вижу, как женщина о чем-то беседует с моей дочерью. Слов не разобрать, но Кики кивает и улыбается. Видимо, мама Акмаля не так уж плохо знает язык. По крайней мере, моя дочь ее понимает.

Выйдя из дома, я протягиваю гостье сдобное печенье. Она смотрит на него секунду-другую, не решаясь принять подарок. Тут Акмаль замечает угощение, и его мама, взяв у меня печенье, отламывает небольшой кусочек и кладет в голодный рот малыша.

– Держите, Кикс, Куп, – говорю я, протягивая печенье детям. Они встают и берут по одной штучке. Мы рассаживаемся на песке и дружно жуем. В голове у меня крутится вереница вопросов. Поскольку Джек не может навещать нас регулярно, эта женщина – мой единственный шанс что-то узнать. Надеюсь, я смогу у нее что-нибудь выведать и уговорить ее передать послание Джеку. Хорошо бы он снова заглянул ко мне сегодня ночью или улучил минутку в течение дня. Он так близко и одновременно так далеко, и это меня мучает.

– Мам, смотри, – Купер показывает на горку кокосов.

– Молодец, дружок, – улыбаюсь я и перевожу взгляд на малыша Акмаля, ползающего в ногах у матери. Похоже, он рад печенью и очень собой гордится, когда удается самостоятельно подняться и сделать шажок-другой. Я дотрагиваюсь до живота, мечтая поскорее увидеть моего малыша. Но сейчас не время. Сперва надо удостовериться, что нам ничего не угрожает.

– Медузы? – Я показываю на поверхность воды, которая, как и всегда, кажется безмятежной, манящей, кристально чистой.

Женщина кивает и говорит: «Обор-обор» [15]. Значит, она в курсе, что местные воды кишат ядовитыми смертоносными тварями.

– Сейчас здесь? – спрашиваю я.

Она доедает печенье и снова кивает.

– Всегда здесь?

Кики внимательно слушает, присыпая ноги песком.

Женщина еще раз кивает и переводит взгляд на меня, как будто обдумывает мой вопрос. Затем глубоко вздыхает и сообщает:

– Обор-обор забрать моя сестра.

Дочь сидит навострив уши и широко разинув рот. Лучше бы она этого не слышала. Я прошу ее сходить в дом и принести остатки печенья. Кики подчиняется, хоть и с неохотой: уж очень ее гложет любопытство.

– Она плавать, ее кусать и не спасти, – говорит женщина, смахнув со лба муху.

– Давно? – Я нервно сглатываю.

– Очень давно.

– Ей вызывали врача?

Гостья качает головой и поднимает упавшего на песок малыша. Итак, запомним: во-первых, здесь действительно водятся медузы, а во-вторых, незнакомка живет на острове уже довольно давно. И самое жуткое: ее сестра погибла, потому что мужчины не оказали ей помощь и не отвезли в больницу.

– Соболезную, – говорю я.

Женщина не реагирует, лишь подбрасывает малютку вверх-вниз, пока тот не начинает лопотать.

– А другие женщины? Они тоже ваши сестры?

Она качает головой, а потом мы обе резко оглядываемся, и моя собеседница вскрикивает:

– Ой!

У деревянного навеса, уперев руки в бедра, стоит пожилая горничная, рядом с ней – Уоллес, который что-то кричит той, кого я считаю матерью Акмаля. Наверное, старую каргу приставили надзирать за узницами, следить, чтобы те не совершали глупостей. Мама Акмаля встает, отряхивает колени и помогает подняться малышу, взяв его за ручку. Затем быстро-быстро идет вперед, огибает «Барк» и поднимается по тропинке в сторону сарая, в котором живет обслуга. Уоллес и старуха долго на меня смотрят, как бы посылая сигнал: держись, мол, подальше, поняла? Я прошу Купера воткнуть в песок увядающие пальмовые ветви, которые заменят нам кегли, когда будем играть в боулинг. Кики идет к нам с печеньем в руках. А Уоллес и старуха стоят как истуканы и смотрят, смотрят, смотрят.

Сейчас

Сегодня ночью я загляну в сарай, где живет мать Акмаля. Хочу выяснить, какая там обстановка, где горничная спит, чем питается и зачем приехала сюда. Хотя подозреваю, что она еще не готова раскрыть мне все карты. Сначала надо заслужить ее доверие – а это как раз по моей части. Я не случайно владею одной из лучших сиднейских клиник и репутацию заработала отнюдь не подковерными интригами и не пустым хвастовством. Нет, мой бизнес основан на взаимоуважении и доверии. И я убеждена, что именно эти два качества помогут нам спастись.

Всегда полезно составить четкий план действий. Я не из тех, кто сидит сложа руки, не зная, что делать и как о себе позаботиться. Этому меня научил Джек: никогда не полагаться на мужчину, вообще ни на кого не полагаться, рассчитывать лишь на саму себя.

На яхте я сделала все, что было в моих силах: попыталась сбежать, написала любимому, попросила юных рыбаков предупредить полицию о том, что мы в опасности. И все равно оказалась на острове, где и встретила этих странных женщин, которым, как мне кажется, здесь не место. Но я верю: если действовать сообща, нам удастся отсюда сбежать. Нужно лишь немного решимости. И хороший план.

Кики и Купер, приняв душ, рисуют и читают, устроившись на диванчике в пижамах. По телику идет фильм из восьмидесятых, который я, кажется, не смотрела. Сегодня утром Уоллес притащил два ящика с молоком, свежими фруктами, лакомствами для детей. Понятное дело, Чарльз нарочно сложил туда все, что обожают дети, а я терпеть не могу. Это мое наказание, дар его ненависти: сладкое печенье, крекеры, арахисовое масло, леденцы, шоколадно-ореховая паста, шипучий лимонад. И любимые фрукты детей: яблоки и мандарины.

Дочь с сыном были вне себя от радости, когда Уоллес оставил ящики у порога и уковылял прочь, запустив руку в густую копну волос. А я дрожала, глядя ему вслед и не решаясь открыть дверь, пока он не скрылся за поворотом.

Кики и Куп уплетают сласти, пока из телика доносится рык киношного динозавра, а я наполняю рюкзак подарками: леденцы, остатки чая, коробка шоколадных конфет; рядом с тремя мандаринами кладу дезодорант, взятый с яхты, лосьон для рук и шампунь. Надеюсь, этот шаг навстречу, это скромное подношение поможет мне расположить к себе маму Акмаля. Она ведь, наверное, и не догадывается, что мы с ней живем в одном и том же аду.

Даже ночью жара не спадает. От неумолимой влажности кожа блестит, а одежда липнет к подмышкам. Беременность только усложняет ситуацию. Душно, как же мне душно! Я иду, стараясь не наткнуться больной ногой на невидимое в кромешной тьме препятствие. Чтобы не попасться на глаза мужчинам, приходится соблюдать осторожность, поэтому с собой у меня нет ни фонарика, ни свечи. Будет плохо, если меня заметят, и еще хуже, если рядом со мной заметят женщин.