Будешь моей женой. Снова (СИ) - Лейк Оливия

— Кормить меня не нужно, — тар-тар съесть согласилась. — И мясо на ночь не буду.

— А шоколад?

— Шоколад буду, — решила подсластить себе вечер. Я молча ела под поощрительным взглядом Нагорного. Он пил кофе и был крайне доволен собой.

— Завтра домой поедем, — произнес, когда тарелка с фонданом и подливкой опустела. Святослав встал, поцеловал меня в макушку, чуть задержавшись, втягивая аромат моих волос, и взялся за тележку с посудой. — Спокойной ночи, Яри.

Я вздохнула, когда дверь за мужем закрылась, и обняла подушку, снова оказываясь в полной растерянности. Возвращение в Петербург и к мужу было принудительным, потом мы шли друг на друга со всем доступным оружием, потом двигались осторожно, на цыпочках, буквально на ощупь. Сейчас… Вообще непонятно, к чему идем и зачем мы это делаем. Наше прошлое, абсолютно все, должно остаться именно в прошлом, а будущее для нас вряд ли возможно. Через некоторые вещи сложно переступить, а после лжи — трудно верить.

Утром мне сделали перевязку руки, в ребра затейпировали. Меня хвалили за здоровый молодой организм. Осталось только дождаться свежих анализов крови и выписки. Ну и моего сопровождения.

Неожиданным звонком с утра стал приезд Захара. Я совсем забыла, что он скоро будет проездом в Петербурге. Поскольку не могла приехать к нему, пригласила к себе в больницу.

— Как тебя угораздило? — Захар, большой, сильный, с густой щетиной, сидел на стуле и с саркастичным прищуром рассматривал обстановку в палате. На ферме привыкли к более простым вещам, и дело не в богатстве или бедности, просто меньше напускного.

— Случайность. Одна женщина въехала в другую женщину.

— Я не знал, что ты водишь, — произнес с легкой грустной улыбкой. Да, как-то так вышло, что, прожив два года в одном социуме, мы общались мало, на личные темы — практически никогда.

— Как там наши? — сменила тему.

— Хорошо. Развиваемся по плану. Дед Володя доволен, но все кряхтит, что ты страдаешь из-за него, — остро глянул на меня, очевидно, пытаясь определить, так ли это на самом деле. Мне лично сложно было ответить на вопрос однозначно. — Ты выглядишь совсем иначе.

— Лучше или хуже? — это было не кокетство или флирт. Мне правда интересно.

— Ты очень красивая, Ярина. И там, и здесь… — неожиданно произнес мягким басом.

— Действительно, очень, — резко вскинула голову, услышав острую иронию в знакомом голосе. Святослав. Он стоял в дверях и крепко держал на руках мою дочь. Хотя нет… Уже нашу. Слишком четко проглядывались собственнические повадки. — У тебя гости?

Это не было похоже на допрос, но и доволен Нагорный не был. Ревнивый. Понятно, жена ведь. Жена, которой он не доверял. Считал способной на предательство.

— Святослав, познакомься с Захаром. Он работает с дедушкой.

Никто не спешил подавать руки, только оценивающе мерились взглядами. Мне это не понравилось: ладно Нагорный, у него хотя бы официально были на меня права, а Захар с чего включил самца? У нас никогда и ничего не было. Неужели дед накрутил, что меня тут чуть ли не в рабстве держат?!

— Привет, малышка, — улыбнулась дочери. Ну их обоих! Мужики!

— Па, — Ульяна обратилась к Нагорному и показала на Захара. — Дя?

Я пораженно вздохнула. Она уже звала его папой. Когда это успело произойти?!

— Я твой папа, — тихо шепнул Свят и поцеловал Улю в щеку, затем еще крепче прижал к себе, недобро зыркая на чужака. — Иди к мамочке, принцесса, — передал дочь мне. Я чувствовала, что в нем кипела борьба и бурлили противоречия, но Нагорный протянул руку первым. — Святослав.

— Захар, — тот ответил. Даже я видела, насколько рукопожатие крепкое. Проверяли друг друга, мерились силой. Вероятно, у мужчин это врожденное и шло в комплекте с членом.

— Уля, поздоровайся с Захаром. Ты помнишь дядю?

Она, может, и не помнила: возраст слишком нежный, а за несколько месяцев и мать родную забыть можно, и тем не менее воздушный поцелуй послала. Кокетка.

Захар хмыкнул в кулак; Нагорный стоял с непроницаемым лицом. Опять ревнует. Ульяна тоже почувствовала это и… потянулась к нему руками. Мне пришлось передать ее обратно. Она обняла его за шею и подарила свой фирменный поцелуй с обильной слюной, а Свят и рад. Он улыбался, но эта улыбка была другой, абсолютно непривычной: ранимая и очень добрая.

— Ты где остановился? — обратилась к Захару. — Может, пообедаем вместе?

— Я же проездом. Мне на Москву двигать нужно, — направился к двери. — Дед Володя просил передать приглашение на Новый год, — мы обнялись, прощаясь. Ульяне он просто помахал рукой.

Когда остались втроем, обменялись с Нагорным молчаливыми недовольными взглядами. Затем поднялась суета: вещи забрал водитель, а мой лечащий врач давал рекомендации. Я очень надеялась, что мне скоро снимут гипс.

— Ярина, нужно будет на недели заехать в отделение полиции, — произнес Свят шепотом уже в машине, бросив назад быстрый взгляд. Он был за рулем, я сзади с дочкой: она благополучно прикорнула в кресле. Водитель с вещами и, кажется, охрана ехали позади нас.

— Хорошо, — смотрела в окно.

— Мы пробили по всем каналам — это реально случайное ДТП.

Я медленно повернула голову, находя его глаза в зеркале заднего вида. А что, были иные предположения?!

— Хорошо, — ответила заторможенно. Я лично кому мешала?!

— Завтра домой приедет физиотерапевт. Что-то там с дыхательной гимнастикой после перелома ребер.

— Хорошо, — произнесла в третий раз.

— Третье хорошо за две минуты… Ты обиделась, что ли? На что?

— Хорошо лучше, чем плохо, — посмотрела прямо в глаза и достала телефон. У меня столько дел накопилось в музыкальной школе и вопросов с департаментом образования, нужно решать. Я пока не готова обсуждать личные дела. В машине точно. А ведь их тоже накопилось … Бросила взгляд на спящую дочь, свесившую розовые щеки, — о ней в том числе.

Дома нас встречал штат прислуги, и на этот раз мой приезд выглядел совершенно иным: прием теплый, буквально со слезами на глазах. Алла Григорьевна кудахтала вокруг, вздыхала, глядя на руку, да и двигалась я еще без привычной грации: весь корпус за тейпирован.

— Нужно покушать, Ярина Дмитриевна, — в десятый раз предложила экономка. — Все готово уже. Стол накрыт. В малой столовой, как вы любите.

— Улечке спать пора, — это уже няня.

— Она выспалась в машине, — Свят не торопился отдавать дочь, а она обожала быть королевой на ручках. Так и до избалованности недалеко.

— Маргарита Петровна, переоденьте Улю и приведите в столовую. Мы вместе пообедаем. Спать она сегодня уже не будет, — велела я.

Поднявшись к себе, хотела переодеться и умыться. Как же хочется в ванной полежать! Ну или хотя бы под душ. Да и раздеваться одной рукой неудобно, хорошо, что правая в деле, иначе…

— Помочь? — услышала вкрадчивое сзади.

— Нет, — я даже не обернулась, продолжая сражаться с молнией на платье. В больнице помогла медсестра, а самой не так уж просто. С жакетом было полегче.

Теплые пальцы пробежались по пылающей коже, легкий писк бегунка — и платье упало к моим ногам, оставляя в одном белье.

— Свят… — в голосе предупреждение. Мы не муж и жена в классическом понимании, между нами ничего не изменилось. Сложно лгать себе и мысленно уверять, что я абсолютно ничего не чувствовала, что мне плевать на его близость. Что забота, которую проявлял обо мне и дочери, совсем не трогала. Что дрожь в коленках исключительно от прохлады в комнате. Я долго была только его и женщиной другого мужчины так и не стала. Мое тело помнило. Мужа помнило. Но… Оно помнило слишком много и слишком хорошо: эти руки, эти губы, эта сила могли быть разрушительно жестоки. Святослав просил прощения, искренне, по-настоящему. И я простила. Но возврата в прошлое не будет. Я теперь смотрела исключительно в будущее. Какое? Посмотрим.

Нагорный провел пальцами по тейпам, с огромнейшей нежностью и величайшей осторожностью. Я продолжала расслабленно стоять, но это только внешне. Неосознанно проверяла его: сможет ли остановиться? Не обидеть ли? Не причинит ли боли? Ведь обещал, что никогда.