Аритмия (СИ) - Джолос Анна

Чиканулся с этой своей Лисой.

— Я с тобой.

— Нет. Сядь и жди, неврастеник, — повторяю еще раз. — Приведу я тебе этого рельсового. Продышись пока.

Хлопаю его по плечу и отправляюсь в покрасочный цех. Там теплее и куда цивильнее. Правда запах специфический.

Сами покрасочные камеры чуть дальше. В центре стоит мерен, на который лупится компания из трех утырков. Двое помоложе. Один постарше — лысый и толстый. Чем-то смахивает на братка из девяностых.

— Ты мне дичь какую-то втираешь! — тычет пальцем на «Мерс».

— Все как вы просили.

— Я тебе глаза на жопу натяну щас! — брызжет от гнева слюной.

— И кто из вас Косой? — исчерпав свой лимит вежливости, осведомляюсь с порога.

Поворачиваются ко мне. Все сразу.

— Ну я, — отзывается самый высокий и тощий.

— Паровоза позови. Дело есть.

— А ты кто вообще? — прищуривает один глаз.

— Скажи, что я от рыжего Харитона. Он поймет, — уверяю, нагнав интонацией жути.

— Что еще за рыжий Харитон? Не слыхал о таком.

— Лучше тебе не знать… Давай без лишней трескатни. Зови его.

Хмыкнув, отправляется, куда послали. Значит, все-таки здесь Паровозов.

Подхожу к тачке и только сейчас замечаю то, чем недоволен «браток». На левом крыле «Мерса» красуется аэрография. Беспонтовая аэрография.

— Вот че ты скажешь свежим взглядом? — спрашивает мое мнение лысый.

Я так понимаю, он хозяин авто, принимающий работу.

— Шляпа, — приседаю, внимательно осматривая рисунок.

Банальщина. Тигр. Типа грозный. Но это прям смешно…

— Вот и я говорю шляпа! — злится пуще прежнего толстяк. — Зовите мне старшего! Я не буду за это платить!

— Киска мультяшная. Несолидно как-то, засмеют, — пожимаю плечом.

— Где старший, едрить вашу налево! — кипит «браток».

— Что случилось? — в зале появляется еще один работник этого чудного автоателье.

— Ваш художник нарисовал мне какую-то…

— Шляпу… — напоминаю ему я.

— Да!

— Денис…

— Что просили, то и нарисовал. Надо было на предпросмотр приезжать, но вы ж не смогли.

— Слушай ты, Пикассосина недоделанная! — хватает его за грудки.

— Я не буду перерисовывать. Это — лучший вариант!

— Тогда верни все обратно! — требует хозяин мерена.

— Оплачивайте покраску — верну!

— Ты бессмертный, что ли? — спрашивает сквозь зубы.

— Что за проблема переделать? — вмешиваюсь я. — Пару часов мышиной возни — и вопрос исчерпан.

— Кто меня спрашивал?

О, а вот и Паровозов прикатил.

— Я.

Смотрим друг на друга. Понимая, что пересекались, но общих дел не имели.

— Сашин одноклассник, — поясняю сразу. Потому что этот, как и Ромео, тоже уже включил бычку. — Она подсказала, где тебя найти.

— Что надо?

— Там у меня болезный сидит в тачке. Убивается по одной твоей знакомой. Пять минут времени есть?

Убирает руки в карманы кожанки и молча кивает, после чего мы выходим во двор.

Беркутов, как и предполагалось, трется прямо у ворот. Взвинченный и заведенный.

Не продышался.

— Где Алена? — бросается на Паровозова с воплями. — Я знаю, что это ты ей помог! Ты!

Ну и понеслось.

Как и ожидал, без мордобоя не обошлось…

Глава 30. Терапия Левицкого

Будильник срабатывает в третий раз, а наша ростовская принцесса все никак не может оторвать себя от кровати.

— Выруби его, умоляю! — ноет, еще глубже забираясь под одеяло.

— Опоздаешь, Вершинина! — грозно предупреждаю я.

— Да начхать ваще! — раздается в ответ.

— Ну я пасс тогда, — вздыхаю и наклоняюсь над тумбочкой, чтобы усмирить раздосадованный смартфон.

Невольно замираю.

— Даш, ты, блин, издеваешься? — привстает на локтях.

Выключаю будильник на экране.

— Клевая фоточка, да? — хватает мобильник и улыбается.

— Да, — отворачиваюсь и возвращаюсь к столу, чтобы продолжить приготовление завтрака.

На заставке у Инги селфи с Яном… Его лицо не выражает ни единой живой эмоции. Чего не скажешь о самой Вершининой, чья широкая белозубая улыбка задает настроение снимку.

— Мы отлично смотримся вместе, правда? — лепечет она за спиной.

Край ножа цепляет палец. Прижимаю его к губам и сразу ощущаю металлический привкус крови во рту.

— Чайник закипел! — объявляет вошедшая в комнату Ритка.

— Мне кофе, Дарин, — как само собой разумеющееся бросает Инга. — Три кубика сахара. И двойной сыр на бутерброд.

— А сама себя обслужить не можешь? — непроизвольно вырывается у меня.

Грубить не хотела, но так уж вышло…

— Ты чего, Арсеньева, — смотрит на меня удивленно, — не с той ноги, что ли, встала?

— Порезалась? Вот, держи, — спешит на помощь Ритка, на ходу открывая аптечку.

— Спасибо.

— Ну и налью сама, ладно, — обиженно нахохлившись, отзывается Инга, наблюдая за нашей возней.

Заматываю палец пластырем и присаживаюсь на свой стул. Вершинина ныряет босыми ногами в пушистые тапки и, вздохнув, поднимается с постели.

— А че никто не спрашивает, как я сходила на кастинг? — интересуется она, соскребая остатки кофе из банки.

— И как ты сходила? — зевая, вторит ей Бобылева.

— Ну… Сам кастинг я провалила. Забраковали там и походку мою, и портфолио, — расстроенно рассказывает она. — И то, что я имею титул мисс Ростов их только позабавило.

— Много они понимают, — вмешиваюсь, откусывая бутерброд.

Инга у нас — самая настоящая красавица. Уж кому как не ей по подиумам ходить.

— Но! Меня потом мужик один нагнал из этой их шайки-лейки, сказал, что я фактурная, — многозначительно поигрывает темными бровями. — Визитку дал. У него свое агенство.

— Ой, подозрительно так, — хмурится Ритка.

— Да че подозрительного, Бобылыч! Так и бывает.

— Ты прежде чем туда идти выясни, кто он такой, — советую настороженно. — Все же это столица…

— Выясню, — заливает сублимированный кофе кипятком. — Слушай, Дарин, а ты че ж сразу-то не сказала, что училась с Ромой и Яном в одной гимназии?

Едва не давлюсь злосчастным бутербродом. Так и знала, что однажды она снова вернется к этой теме.

— Рома вчера в клубе рассказал, что ты попала к ним по какой-то особой программе… — поясняет она.

Будь она трижды проклята, программа эта…

— Я недолго проучилась в той гимназии, — поднимаю кружку, но тут же опускаю. Потому что руки предательски трясутся.

— Ну все равно странно, что ты это скрывала.

— Я не скрывала, — звучит резче, чем мне хотелось бы.

Поднимаюсь со своего места.

— Просто не люблю вспоминать то время.

— А почему недолго там проучилась? — никак не отстанет Вершинина.

— Переехали в другой район, сменила школу, — прячусь за створкой шкафа.

Так себе полуправда…

— Дашка, скажи честно… затравили? Ну в гимназии той, — выдает она свою версию. — Там в Попова одни мажоры учатся, я погуглила.

— Лучше погугли информацию про мужика, давшего тебе визитку.

Расправляю свитер, забираю куртку и сумку.

— Мне пора. Укупнику тему нужно пересдать, — захлопываю дверцу. — Масло, сыр и колбасу в холодильник уберите.

— Угу.

Застегиваю куртку, наматываю шарф.

— Пока.

— Увидимся…

Выхожу из комнаты и сталкиваюсь в коридоре с Левицким. Вот почти нос к носу.

— О, Даринка-мандаринка, привет.

— Привет, Герман.

— А девчонки где? — интересуется он, застегивая свой раритетный портфель.

— Еще собираются.

— Ранняя птичка носок прочищает, поздняя глаза продирает, — поправляет на носу очки. — Ты ж в академию?

— Да.

— Отлично. Тогда полный вперед! Ориентир — остановка. А там и Малежика в автобусе послушаем.

Не сказать, что я прям очень жажду его компании, но…

— Доброе утро, — здороваемся с Фюрером.

Она по привычке кивает, не отрывая внимательного взгляда от экрана маленького телевизора. Утренние новости смотрит. Нерушимая традиция.