Мой темный принц (ЛП) - Шэн Л. Дж.

Олли фБ: Доктор Коэн сказал, что это отбросит ее назад.

Ромео Коста: С каких это пор ты заботишься о том, чтобы поступать правильно?

Олли фБ: Это меньшее, что я могу сделать после того, как разбил ей сердце.

Зак Сан: Лучше разбить сердце, чем ломать свои яйца.

Ромео Коста: Бедный Зак. Он наконец-то открыл для себя секс и больше не способен думать о том, что находится в голове над его плечами.

Олли фБ: Кстати, об угрожающих яйцах: вы двое все еще придете сегодня на ужин, верно?

Ромео Коста: К сожалению. Даллас приглянулась твоя невеста.

Олли фБ: Фальшивая* невеста.

Зак Сан: Настоящие* чувства.

Олли фБ: Все, что я чувствую к ней, это сочувствие и чувство вины.

Ромео Коста: Это уже больше чувств, чем ты проявлял ко всем женщинам, с которыми был за последние пятнадцать лет.

Олли фБ: И все же... все же не так много, как Закари Сан, унизивший себя перед целым стадионом спортивных болельщиков, в унизительнейшем из всех унижений. Тебе повезло, что никто не успел снять это на камеру, иначе ты стал бы интернет-сенсацией.

Зак Сан: ИИ обнаруживает отклонение класса «А». Ты говоришь так, будто закручиваешься в спираль.

Олли фБ: Если я и кручусь, то только потому, что Даллас купила Брайар блокнот.

Ромео Коста: Хм... это странно с ее стороны. Я... осмелюсь сказать... горжусь?

Зак Сан: И в чем проблема?

Олли фБ: Проблема в том, что Брайар пишет в нем каждый раз, когда я говорю что-то, как терапевт после того, как ее клиент говорит ей, что он думает, что живет в симуляции.

Зак Сан: Странная специфика.

Ромео Коста: Признайся, фон Бисмарк. Возможность того, что Брайар узнает правду, пугает тебя до смерти.

Зак Сан: Так называемый последний, кто стоит на ногах, теперь стоит на коленях.

Олли фБ: Жаль разочаровывать, но я в этой позиции только для интенсивного орального секса.

Ромео Коста: Даю две недели.

Зак Сан: Я даю одну.

Оллли фБ: На что мы ставим?

Ромео Коста: На твою моторную яхту.

Олли фБ: Отлично. А если пройдет две недели, а я так и не буду влюблен, вы оба вложите деньги в мой стартап.

Зак Сан: В последний раз повторяю, Оливер, нет рынка для клея для тако.

Олли фБ: А должен быть. Эти штуки разваливаются быстрее, чем самоконтроль Даллас на шведском столе.

Зак Сан: Тогда не заказывай хрустящие тако.

Олли фБ: Мне не нравятся мягкие тако. Они мокрые. Мне кажется, что я жую мокрое кухонное полотенце.

Ромео Коста: Клей - это не выход.

Зак Сан: Если только вопрос не стоит так: на чем можно поймать кайф, если ты безработный школьник?

Олли фБ: Моя ставка. Мои правила. Если я выиграю, ты вложишь деньги в этот стартап.

Ромео Коста: Конечно. Но ты не выиграешь.

Олли фБ: Приготовьте свои карманы, господа.

Зак Сан: Знаменитые последние слова.

45

Оливер

Храп Брайар прорвался сквозь тихий воздух, как удар гонга.

Если наш предыдущий инцидент в душе как-то повлиял на нее, она никак не подала виду. Более того, она уснула меньше чем за минуту, провалившись в дремоту, как только ее череп коснулся подушки.

И откуда, черт возьми, это взялось?

Я ожидал драки после нашей разборки в Бейлоре. Мы оба практически гудели от сдерживаемого разочарования, которое я прятал, говоря себе, что она скоро уедет.

Все вернется на круги своя, все вернется на свои места. Я вернусь к своей счастливой и свободной жизни. Она вернется к своей работе в Лос-Анджелесе.

Никаких обещаний не было бы нарушено. Никакой радикальной лжи. И абсолютно никаких прикосновений.

Чего я никак не ожидал, так это того, что чуть не умру от синих яиц, потому что самая сексуальная женщина, которую я когда-либо встречал, решила выступить передо мной в Цирке дю Солей обнаженной.

Я напряг слух до предела, ища признаки жизни в южном крыле, понимая, что отсюда ничего не уловить. Даже прижав уши к двери его спальни, я не услышал бы брата.

Себастьян любил хранить полное молчание, просто чтобы помучить меня.

Он знал, что я слишком глубоко вчитываюсь в каждый признак жизни, вселяя надежду туда, где ей не место.

Часы проходили в тишине, лишь изредка похрапывала Брайар.

Как и каждую ночь с тех пор, как я уничтожил семью фон Бисмарков, я боролся со сном. Это стало моим ритуалом с первой ночи, когда я обнаружил, что моя ошибка повторяется в моих кошмарах, как только я закрываю глаза.

Прошло пятнадцать лет, и все равно я с полной уверенностью знал, что ждет меня по ту сторону век. Плеск воды. Рев двигателя. Пугающая тишина. И кровь. Так много крови.

Я пробовал терапию, лекарства, иглоукалывание, гипноз. Красный свет, медитацию, тренировки до изнеможения. Ничего не помогало. Она приходила, как всегда, и я боролся с ней до тех пор, пока больше не мог. А на следующий день этот настойчивый ублюдок возвращался по той же причине.

Кошмары - это способ разума напомнить тебе, где у тебя болит.

Скомкав простыни вокруг талии, я ворочался, считал овец, вспоминал каждый момент, предшествовавший моей грубой ошибке, и сдался. Звуковой аппарат подал мне сигнал. Я включил белый шум, установив таймер на отключение за полтора часа до пробуждения Брайар.

Шипение и шум убаюкивали меня, приглашая к тому же кошмару.

46

Оливер

Девятнадцать лет

Можно было бы провести целые исследования о том, как мое тело умудрялось функционировать в Нью-Йорке, в то время как мой разум оставался за тысячи миль в Европе с Брайар Роуз.

Она благополучно добралась до Женевы, не встретив на своем пути особых препятствий. А именно: путешествовала в халате в отеле и отбивалась от засранца-таксиста, который пытался к ней приставать.

В общем, меня мучило чувство вины за то, что я оставил ее в Париже на произвол судьбы.

С другой стороны, ее родители в итоге вернулись в Женеву. В последнюю минуту изменились планы с сенатором. По крайней мере, Обнимашка была не одна, хотя мы все согласились, что плодовитый серийный убийца, жаждущий следующей жертвы, был бы лучшей компанией.

Тем временем я добрался до дома у озера до утра, а это означало, что в Европе у меня был всего один день отдыха. Так, пит-стоп. Тем не менее, папа умудрился разозлиться из-за этого.

Я притворился, что унижаюсь, и провел следующие две недели, издавая звуки ковра, записывая всякую хрень в электронные таблицы и бегая за папой, его операционным директором и советом директоров, пока они показывали мне и Себу канаты управления компанией.

Каждый день я отсчитывал минуты до воссоединения с Обнимашкой.

В перерывах между отсчетом я подсчитывал цифры, проводил симуляцию обслуживания клиентов и сдавал папин экзамен на шестнадцати страницах. Я сдал его. С трудом. Себ получил пять с плюсом.

Ублюдок.

В наш последний день в доме у озера в Саванне папа решил, что достаточно нагрузил наши задницы, и дал нам выходной.

— Вы продемонстрировали настоящую преданность делу и исключительные знания в области гостеприимства и управления отелями. — Он смотрел, как я и Себ входим в его домашний офис с пустым выражением лица. — Вы заслужили небольшой перерыв.

Я оживился.

— Перерыв, в смысле... поездка в Европу?

Отец постучал костяшками пальцев по столу из красного дерева.

— Перерыв в смысле: пойти поиграть на заднем дворе.

Себ нахмурился.

— Нам не пять лет.

— Все равно я не буду награждать тебя каждый раз, когда ты оправдываешь мои ожидания. — Отец раскрыл папку, уже закончив разговор. — Чтобы получить приз, вы должны его превысить. Поджарьте пару стейков и выпейте пива, пока я буду заниматься своими делами.