Таннер (ЛП) - Регнери Кэти

- Я не голодна.

- Может, ты и не чувствуешь голода, малыш, но твое тело истощено. Поешь и выпей что-нибудь. Потом мы пойдем к Мими.

Она резко выдыхает, глядя на меня красными, слезящимися глазами.

- Она мертва, Таннер. Мими мертва.

- Эй, эй, эй, - говорю я, беря ее за руки. - Ее сердце будет еще какое-то время биться. И это сердце любило тебя всю твою жизнь. Поговори с ее сердцем. Скажи ему, как сильно ты ее любила, как ты была ей благодарна, как сильно ты будешь по ней скучать. Обещаю, она тебя услышит, МакКенна. Я знаю это. Обещаю.

- Ты н-не можешь этого обещать, Т-Таннер.

- Могу, потому что знаю, что моя мама слышала меня, - говорю я, вспоминая тот день, когда бабушка с папой отвезли нас в Уайтхорс Дженерал, чтобы попрощаться с мамой.

Она лежала неподвижно и тихо на белых простынях, во рту у нее была трубка, голова забинтована, а монитор над кроватью издавал регулярные звуковые сигналы.

- Мой папа отвел нас попрощаться. Меня, Хантера и Харпер. Не могу сказать тебе, откуда я это знаю, но я знаю. Она слышала меня. Она знала, что я ее люблю. Она знала, что я буду скучать по ней. Она знала, что она хорошая мать. Попрощаться важно, Кенна. Для нее и для тебя.

МакКенна опускает голову мне на плечо и заливается душераздирающими рыданиями, ее печаль неподдельна, а горе всепоглощающе и говорит громче слов. Ее слезы льются из глаз сломленной, покинутой маленькой девочки, из глаз запутавшегося подростка, из глаз взрослого человека с глубокими шрамами.

Я глажу ее по спине, говорю, что люблю ее, и обещаю, что буду рядом с ней сейчас, потом, всегда и навеки.

Доктор Сингх открывает дверь приемной и аккуратно ставит бутылку апельсинового сока и тарелку с крекерами на диванчик напротив, затем тихо уходит.

МакКенна еще долго плачет, очень долго.

А потом, когда она готова, мы подходим к постели Мими, и она прощается.

***

МакКенна

Доктора Сингх и Таннер были правы — я уверена, что Мими слышала, как я прощалась с ней, и благодарность, которую я испытываю за время, проведенное с ней, никогда не исчезнет.

Я обратилась к ее сердцу, поблагодарив за то, что она любила меня так, как никто другой. Я поблагодарила ее за то, что она приняла меня и позаботилась о том, чтобы я всегда чувствовала себя любимой. Я призналась, что сожалею о двух годах, которые мы потеряли после моего выпускного в колледже. Сказала, что мне бы хотелось провести с ней больше времени вместе, но я буду дорожить каждым мгновением, которое у нас было. Я заверила ее, что она была лучшей бабушкой и матерью, какие только могли у меня быть, и что моя любовь к ней будет со мной до последнего вздоха. Я буду помнить ее уроки и пример, который она подавала, буду чтить ее за то, кем она была, кем я являюсь сейчас и кем стану в будущем.

Я держала ее за руку, когда они вынимали трубку из ее горла и отключали аппарат искусственного дыхания. Мои уши прислушивались к последнему удару сердца, а мои глаза наполнялись слезами, когда гул монитора подсказал мне, что я уже слышала это.

Я поцеловала ее в покрытую синяками и морщинами щеку, в последний раз приложив ее мягкую ладонь к своей щеке, а затем позволила Таннеру увести меня из ее комнаты в будущее, где не будет ее, но будут воспоминания о ней.

Мы организовали перевозку тела Мими в Сиэтл, затем отправились на такси в квартиру Изабеллы, поскольку моя квартира все еще сдавалась в субаренду. Мы с Таннером рухнули на застеленный футон в домашнем кабинете Изабеллы и проспали несколько часов в объятиях друг друга, даже не потрудившись раздеться.

Когда я проснулась десять часов спустя мои глаза были воспалены и устали от слез, но на сердце было на удивление спокойно. Для девушки, которая большую часть своей жизни чувствовала себя нелюбимой, я чувствовала себя окруженной любовью. Благодаря духу Мими. Благодаря дружбе Изабеллы. И сильной, непоколебимой любви Таннера.

И тогда я поняла.

Именно в тот момент я четко поняла, что тоже его люблю.

- Проснулась? - произносит он, кладя свой телефон на стол Изабеллы и целуя меня в лоб. - Как ты себя чувствуешь?

- Устала. Нет. Измотана.

- Понимаю, - тихо говорит он. - Проголодалась?

- Да, - отвечаю я, с удивлением обнаружив, что аппетит ко мне уже вернулся. - Думаю, что да.

- Изабелла на этой неделе работает в летнем лагере, - говорит он мне, - но она сказала, что оставила на кухне коробку твоих любимых пончиков.

- Пончики на дрожжах, - произношу я с подобающим почтением. - Они восхитительны.

- Ты тоже будешь кофе? Я могу заварить свежий.

Он опускает ноги с футона, чтобы пойти и принести нам еду, но я кладу руку ему на спину, останавливая его.

- Таннер. Подожди.

Он смотрит на меня через плечо.

- Ты в порядке?

Я киваю, проглатывая внезапно образовавшийся в горле комок.

- Мне нужно кое-что сказать.

Повернувшись ко мне лицом, он берет меня за руку.

- Что случилось?

Скажи это. Давай, скажи это. Все будет хорошо. В моей голове звучит любящий и уверенный голос Мими, напоминающий о том, что она всегда будет со мной, и подбадривающий в нужный момент, чтобы произнести слова, вертящиеся у меня на языке.

- Я люблю тебя, - шепчу я, глядя ему в глаза, прочищаю горло и повторяю еще раз, на этот раз громче и решительнее: - Я так сильно люблю тебя, Таннер Стюарт.

По-началу его улыбка едва уловима, как будто он не может поверить в то, что я только что сказала.

- Скажи это еще раз.

- Я люблю тебя, - говорю я, и в третий раз слова даются мне легче.

- Еще раз.

- Я люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя, - произношу я, ожидая, что молния поразит меня насмерть, и радуюсь, когда этого не происходит. - Я влюблена в тебя, Таннер.

Он издает радостный вопль и смеется, снова ложась и притягивая меня к себе. Он закидывает руки за голову и улыбается мне. - Ты любишь меня?

- Люблю, - повторяю я, наклоняясь, чтобы поцеловать его. - Я люблю тебя.

- Я тоже тебя люблю, - признается он.

- Знаю, - говорю я, осторожно упираясь локтями ему в грудь.

- Когда ты поняла?

- Сегодня утром, когда открыла глаза, это было первое, о чем я подумала. - Я снова целую его, удивляясь тому, что этот красивый, добрый, умный мужчина - мой. - Ты принял меня в свою семью, в свою жизнь. Заботился обо мне и защищал меня. Ты был рядом, даже когда я оттолкнула тебя. Привез Изи в Скагуэй и нашел пансионат для Мими в Хейнсе. Ты поехал со мной в Вашингтон. Бросил все, чтобы быть здесь, со мной.

- Ради того, кого любишь, - говорит он, - ты пойдешь на всё.

- Ты и есть любовь, - отмечаю я. - Ты живешь любовью. Каждый день.

- Кстати, о каждом дне , - говорит он. - Что тебе нужно от меня сегодня?

- Пончики, - отвечаю я. - И кофе.

- Принято.

- И помощь с приготовлениями для Мими.

- Я здесь, Кенна. Что бы тебе ни было нужно.

- Мне нужен ты, - заявляю я, наклоняясь, чтобы прижаться губами к его губам, и оказывается, я кое-что упустила из списка того, что мне было нужно.

Мне нужны его прикосновения, его вкус и твердая, мощная сила его тела, накрывающего мое, двигающегося внутри меня и доставляющего меня до того священного места, где двое становятся единым целым, где Таннер и МакКенна плавно перетекают в “мы”, в “нас”, в любовь, в вечность.

***

Четыре дня спустя, утро похорон Мими выдалось ясным и солнечным, небо было окрашено в поразительно лазурно-голубой цвет, а яркое и теплое солнце пряталось за пушистыми белыми облаками.

Я предпочитаю верить, что причина в том, что Мими сейчас счастлива. Ей не больно. Ее мысли больше не спутаны. Она наконец-то обрела покой.

Небольшая заупокойная служба проходит с участием нескольких друзей Мими из ее старого района, ее двоюродной сестры из Портленда, еще одной двоюродной сестры из Такомы, главного терапевта из пансионата, доктора Сингх, Изабеллы и ее матери, Таннера и меня. Я не удивлена, что Шейла не появляется, и, честно говоря, я рада, что она не приехала. Не знаю, как бы я отреагировала, увидев свою биологическую мать сегодня, в день, когда хоронила свою настоящую мать.