Но вся ее злость и решимость стали таять, когда Галина Петровна спокойно посмотрела на нее поверх очков в черной оправе, отложила в сторону какие-то бумаги и твердо произнесла:
— Выйди! И зайди, как полагается!
— Но… — Стася запнулась, заметив наконец, что Кострова находится в кабинете не одна. За ее рабочим столом, спиной к двери сидел какой-то мужчина. Явно высокий. Широкоплечий. Она не видела его лица, но интуитивно ощущала силу, исходящую от него. Необузданную дикую силу.
Не решившись спорить при постороннем, Стася сделала то, о чем ее просили.
Вышла. Досчитала до десяти, дабы успокоиться. И трижды постучала в дверь, онемевшими от волнения пальцами. Дождавшись громкого «Да?», осторожно протиснулась внутрь и протараторила давно заученную фразу:
— Доброе утро, Галина Петровна! Вы хотели меня видеть?
— Доброе, — прилетело в ответ все тем же тоном. — Проходи. Присаживайся.
Неловко переминаясь с ноги на ногу, Стася настороженно покосилась на незнакомца. Единственный свободный стул располагался напротив него.
А ей жуть, как не хотелось стать средоточием его внимания. Верно оценив ее замешательство, Кострова улыбнулась своему собеседнику:
— Сынок, погуляй немного. Я скоро освобожусь.
Ничего не ответив, тот молча поднялся с насиженного местечка.
Распрямился во весь свой немалый рост, и Стася невольно отшатнулась.
В голове не осталось мыслей. Ничего, кроме:
«Сынок? Этот… этот здоровенный шкаф — ее сын?»
Разумеется, в интернате все знали, что у директрисы есть ребенок. Но кто мог предположить, что он — взрослый мужик? Когда она его родить успела?
Стоило здоровяку развернуться к ней лицом, Стася поняла, что ошиблась:
«Нет, еще не мужик. Взрослый, но не до такой степени…»
Перед ней стоял парень. Мощный. Дерзкий. Темноволосый. Кареглазый.
Не красавец, обычный скорее. Заостренные черты лица. Выпирающие скулы. Тонкие губы с едва заметным шрамом на нижней, как после рассечения. Он выглядел расслабленным и собранным одновременно. Мазнув по Стасе равнодушным скучающим взглядом, сын Костровой направился к двери.
Но резко остановился, когда Галина Петровна обратилась уже к ней:
— Присаживайся, Стася! Присаживайся. В ногах правды нет!
Стремительно развернувшись, молодой человек уставился на нее совсем иначе. Пристально. Внимательно. Пытливо. Он откровенно разглядывал ее, и ни капли этого не скрывал. Его глаза сверкали странным шальным блеском.
На губах играла еще более странная ухмылка. Нет, оскал. Хищный оскал.
А Стася, застыв под его взглядом, точно парализованная, дышала через раз.
И смогла вернуть самообладание лишь после строгого оклика Костровой:
— Ступай, Ян!
Мгновение, и дверь за ним захлопнулась. Почти в ту же секунду Стася рухнула на стул, закидывая себя бесконечными вопросами:
«Что это было? Что на него нашло? Почему он ТАК на меня смотрел?»
— Что ж, Стася, — проник в сознание голос директрисы. — Поговорим?
— О чем? — встрепенулась девушка, в защитном жесте скрещивая руки на груди. — В смысле… вы ведь и вчера все доходчиво нам объяснили…
Женщина угрюмо покачала головой:
— Нет. Не все.
— Разве?
— Есть моменты, которые меня тревожат. Моменты, связанные с тобой.
— Например?
— Твое поведение. Твоя беспечность. Твоя успеваемость.
— Ой, да все у меня норма…
— Помолчи! — осадила ее Кострова, даже не повышая голоса. — Нормально у нее все! Где, нормально-то? В каком месте? Безответственной стала! Неряшливой. Дерзишь постоянно. По учебе с пятерок на тройки скатилась. Ты, на пару со своей подругой Анжелой, все чаще и чаще оказываешься в эпицентре не самых радужных событий! То с сигаретами вас застукают, то со спиртным. А то и того хуже — в наручниках с мигалками привезут! Стася, ты заставляешь меня беспокоиться! Что с тобой происходит? Дудина на тебя так дурно влияет? Или в целом, компания ваша? Крюков? Тюрин? Зверев? Кто?
Неожиданно смутившись, девушка потупила взор. Она отказывалась признавать правоту директрисы. И друзей сдавать, как стукачка последняя, тоже не собиралась. Но… в глубине души знала — Галина Петровна права.
Ребята очень сильно на нее влияли. Да и как иначе? С Анжелкой она дружила чуть ли ни с первых дней пребывания в детском доме. И до недавнего времени обе они были примерными и правильными девочками. Но Дудина по уши втрескалась в Мишку Кюкова. Эти двое начали встречаться, и их с Анжелкой женская компания пополнилась его друзьями — Тарасом Тюриным и Ваней Зверевым. Парни были на год старше, и их вечно тянуло на приключения. Разумеется, никто не принуждал девушек баловаться сигаретами и алкоголем. Им самим было интересно попробовать. Сигареты Стасе не понравились, а вот позволить себе бутылку пива или бокал вина она могла. Анжелка же, наоборот, к алкоголю оставалась почти равнодушна — могла пригубить немного, чисто за компанию. А к сигаретам пристрастилась.
И ходить «за угол» в гордом одиночестве отказывалась. Всюду тащила Стасю за собой. Просто постоять с ней, чтобы скучно не было. Не удивительно, что их регулярно «палили» другие обитатели интерната.
Но обелять себя в глазах Галины Петровны, обвиняя в чем-либо своих друзей девушка не хотела. И не могла. Это противоречило ее принципам. А потому, метнув в директрису сердитый взгляд, она пылко воскликнула:
— Да причем же здесь они? Я и сама прекрасно справляюсь!
— Даже так? — иронично протянула женщина, чем разозлила Стасю сильнее.
— Конечно! — она уже почти кричала. — Это ведь моя жизнь? И только мне решать, как ей распоряжаться! Я так захотела! Я так решила! Имею право!
— О-о-о! — отчего-то рассмеялась Галина Петровна. — Так ты взрослой себя почувствовала? Самостоятельной?
— Я и есть взрослая!
— Тебе всего шестнадцать! — сурово отчеканила Кострова, выскакивая из-за стола. Приблизившись вплотную, она опустилась перед ней на корточки, накрыла теплой ладонью ее дрожащие, сцепленные в замок пальцы и вкрадчиво продолжила. — Это опасный возраст, Стася! Очень опасный!
— Почему? — шепнула она в ответ, внезапно оробев от ее прикосновения.
— Люди, достигшие его, оказываются на перепутье, — Галина Петровна смотрела на нее твердо и проникновенно. — Одной ногой вы еще в детстве, другой — во взрослой жизни. А по факту, ни там, ни там!
— И что это значит?
Женщина улыбнулась:
— Твое тело уже выросло, но разум… он все еще детский! Из-за этого ты не способна здраво оценить, какой страшный ущерб наносишь своей репутации, своему здоровью. Своему будущему, в конце концов! Твое поведение неприемлемо, Стася, но я понимаю, почему так происходит. Переходный возраст. Тебе хочется попробовать столько всего нового, что голова идет кругом. Хочется казаться взрослой. Крутой. И лишь с годами ты поймешь, что крутость не в этом. Совсем не в этом. Одумайся, глупая! Не оступись!
Нервно поерзав на стуле, девушка растерянно промямлила:
— Я вас… не понимаю. Чего вы от меня хотите?
— Я поясню, — Кострова распрямилась и грациозно опустилась на стул, расположенный прямо напротив Стаси. — В твоем возрасте очень легко стать марионеткой в мужских руках. Безвольной куклой. Девочкой для утех. Гормоны. Первая влюбленность. По своей воле, или же поддавшись уговорам… ты можешь совершить опрометчивый шаг, о котором будешь жалеть всю оставшуюся жизнь. Не торопись… взрослеть в этом плане!
Покраснев от кончиков пальцев, до кончиков волос, Стася возмутилась:
— Да вы что, серьезно? Я ни с кем не сплю, если вы об этом!
— Тебя несколько раз ловили в объятиях Тюрина. В коридорах. После отбоя.
— Мы просто целовались! Всех вокруг целуют, а меня не могут, что ли?
— Поцелуи подразумевают… некое продолжение.
— Неправда!
— Еще какая правда.
— Я… я…
— У тебя к нему чувства? Ты его любишь?
Глава 7
Десять лет назад…
