Останься со мной - Фиорина Николь

Возьмите, например, моего отца.

В ванной кто-то появился, и я переступила с ноги на ногу. Ко мне подошел тот самый парень с татушками – одежда через плечо, пальцы протирают сонные глаза. Серые пижамные штаны висели низко на бедрах, все остальное закрывала черная футболка. Копна темных волос с одной стороны была примята.

Он отнял руки от лица и заметил меня. Остановился. Уставился, а потом чуть неловко, заспанно улыбнулся и произнес:

– Привет.

Я улыбнулась в ответ, но потому лишь, что улыбка его была заразительной. Только поэтому.

– Привет.

Он не двигался.

А потом я осознала, как долго мы уже так стоим, и повернулась к зеркалу, чтобы включить воду и почистить зубы. Он подошел поближе – я увидела его в отражении позади себя – и склонился надо мной, чтобы достать с полки полотенце. Аккуратно, стараясь меня не задеть, но все равно чуть медленнее, чем стоило.

Он включил воду в душевой рядом с моей и повесил на крючок одежду и полотенце. Потом повернулся и подошел к раковине, тоже рядом со мной.

Наши глаза встретились в зеркале.

– Мия, так ведь?

Я подметила, какие зеленые у него глаза. Зеленые и безумно красивые. Такая редкость. Цвет очень узнаваемый, но в то же время неописуемый. Цвет отражения пальмовых деревьев на берегу моря, когда солнце находится в зените. Цвет полудня. Не глубинный синий оттенок океана подальше от линии деревьев, и не белый, где собиралась на песке пена, но то, что было ровно посередине. Идеальное сплетение трех божьих созданий: солнца, деревьев и воды.

От цвета его глаз захватывало дух. Даже в отражении.

– Так.

Он повернулся ко мне всем телом и чуть оперся на раковину: вот так его глаза были еще более прекрасными.

– А я Олли.

Его глаза и его манеры застали меня врасплох. Я вгляделась в его лицо, потом посмотрела на протянутую руку и пожала ее. Я давно уже никому не пожимала рук. Я вообще правильно это сделала?

Олли ухмыльнулся.

Он положил зубную щетку и бритву на раковину, а потом нахмурился, пытаясь привести свои буйные волосы в порядок. Пряди не прикрывали ушей, но были достаточно длинными для того, чтобы падать на глаза – если не укладывать их, конечно.

– Отличное первое впечатление, да?

Он лениво рассмеялся, но все мое внимание сосредоточилось на лезвии. Я смотрела на него, будто на миллион долларов.

– Как мне достать такую?

Олли опустил взгляд, а потом снова посмотрел на меня, и между его бровей появилась небольшая складка.

– У тебя нет бритвы?

Я покачала головой, и он протянул мне свою – так, словно мы тут запрещенкой барыжили.

– Можешь взять эту. Она новая. Еще не использованная.

– Спасибо.

Мы обменялись улыбками, и он кивнул мне, а потом развернулся и исчез за шторкой.

Вода вскоре нагрелась, я разделась за занавеской, а потом встала под душ. Не горячий, но вполне приятный. Я выдавила на ладонь немного шампуня и намылила голову. Торопиться было некуда. Я надеялась, что Олли закончит до того, как вода в моем душе превратится в лед. Мне плохо удавались разговоры ни о чем: выходило неловко и бессмысленно, и я старалась избегать их, как чумы.

Его душ замолчал, а потом я услышала, как он отодвигает шторку.

– Я бы советовал поторопиться, если хочешь избежать толпы, – прокричал он сквозь шум воды. Голос его был утробным, говорил он медленно, словно с величайшей осторожностью подбирал каждое слово.

Я выглянула в небольшую щель между шторками как раз вовремя, чтобы увидеть в зеркале его татуированный живот, который тут же исчез под футболкой.

– Просто предупреждаю, – добавил он.

А потом ушел, не дождавшись от меня ответа. Через пять минут в душевую повалил народ, и повсюду зашумели вода и разговоры.

Сегодня мой первый учебный день. И сегодня же должна была состояться моя первая сессия с психологом. Ни то, ни другое особого энтузиазма у меня не вызывало. Расписание занятий состояло из четырех повторяющихся курсов: понедельники совпадали со средами, там же затесался психолог, а вторники – с четвергами и групповой терапией. Пятница была отведена под внеклассные занятия, в которых я не собиралась принимать участия.

Я приехала сюда в среду, поэтому завтра меня уже ждали выходные. Групповая терапия мне пока не светила: директор Линч прикрепил на мое расписание напоминание о том, что первые две недели у меня будут индивидуальные разговоры с доктором Конуэй.

Фен мне тоже взять не разрешили, поэтому я распустила волосы, чтобы они высохли прямо так, и надела ботинки. Форма могла быть и хуже: долорская рубашка с воротником была не слишком большой, но и не облегала, поэтому подошла мне идеально. Пуговицы я застегивать не стала.

В столовой меня тут же накрыли запахи сиропа и бекона. Живот заурчал. Я решила присесть за тот же стол, за которым сидела вчера, – пусть будет моим. Атмосфера за завтраком была совсем другой. Из-за серых облаков проглянуло солнце, и свет его заливал зал. Мои новые товарищи-студенты молчали, медленно возвращаясь к своим столам от буфета. Люди входили в зал нечасто: на лицах их ясно отражался ужас перед предстоящим днем. Алисия, Джейк и их группка друзей сели за тот же стол, за которым сидели вчера.

Джейк помахал мне, но я качнула головой – не сегодня. Друзья мне не нужны. Особенно такие прилипчивые. Люди меня раздражали, а из-за Джейка дни здесь наверняка покажутся еще невыносимее. Я должна была держать голову ниже и потерпеть два года без всяких сложностей. А дружба с Джейком определенно все усложнит. В конце концов чьи-то чувства будут растоптаны из-за моего ядовитого языка и безрассудных поступков. Как всегда, впрочем.

Олли вошел следом, через пару минут. Его коричневые волосы уложены неаккуратной волной. На нем была белая футболка, из-под которой выглядывали тату. Он ослепительно улыбнулся. Почему он не надел долорскую рубашку? Интересно. Он похож на парня, которому вполне могло сойти такое с рук, но мне ясно дали понять, что здесь такое не прокатит.

Рядом с Олли шел еще один парень, чуть пониже, с черными как ночь волосами. Виски у него были выбриты. Кожа – темнее, и он явно только что побрился. Я не расслышала, как их всех зовут, поэтому решила называть его Полночью.

Они оба обернулись на меня, в этот момент Олли что-то шептал Полночи на ухо.

Девчонка с короткими волосами чмокнула Олли в щеку, и он опять бросил взгляд на меня, а потом снова сосредоточился на ней. Поза его сменилась. Она могла быть его девушкой, но, судя по его реакциям, все же вряд ли.

Я сосредоточилась на еде: откусила кусочек панкейка, наблюдая за тем, как Зик, кричащий пацан, ест один.

Люди здесь держались своих группок или предпочитали одиночество. Последние распределились по всем столам, но в столовой все равно легко было определить группы: вот панки, вот задиры, вот спортсмены и дрянные девчонки, а вот и те, кто страдает ментально, – такие, как я, сбежавшие либо из психушки, либо из тюрьмы.

А еще была группа Джейка и Алисии. И она, похоже, была смесью всего сразу.

Олли и Полночь сели за стол, но сначала Олли отыскал меня взглядом. Я его явно интересовала. Странно, что люди вот так пялятся на предмет своего интереса.

Я как-то читала научную работу о разных типах взглядов. Всего уровней было девять. Олли сейчас задержался где-то на третьем, что-то вроде «косого взгляда с половинкой». Но если он посмотрит на меня еще раз, то придется повысить его до уровня четыре, «двойной взгляд».

Он отвернулся и продержался еще пару секунд.

А потом снова посмотрел на меня – бум, четвертый уровень, дамы и господа.

Он не отрывал от меня взгляда, и я тоже не могла отвести от него своего. Пятый уровень. Эти зеленые глаза меня уравновешивали, опускали на землю и в то же время заставляли чувствовать себя парящей над землей. Он улыбнулся, – шестой уровень – а я покачала головой. Ну и наглеж. Постойте, неужели я улыбаюсь? Ох, Господи, я в самом деле улыбаюсь.